Часть 1. Глава 4. Алиса. (2/2)
— Тебе кот не пойдёт, — уверенно сказала девушка. — Тебя ж домой не загонишь. А котам компания нужна.
Слава улыбнулся, но комментировать не стал. Доля правды в её словах определённо была, но в глубине души он был уверен — ради кота он будет просиживать дыру в диване, лишь бы это мохнатое существо было довольно. Впрочем, собственные силы почти всегда переоцениваешь или недооцениваешь, и сам Слава это за собой не раз замечал, поэтому утверждать ничего не стал.
Они с Мариной и Марсом ушли глубоко во дворы, прогуляв полтора часа, обсудив кучу тем и находившись в ненапряжной тишине, нарушаемой только звуками улицы. Встретились с несколькими другими собаками и их хозяевами, одна пожилая женщина отгоняла Марса от своего мопса чуть ли не костылём, а мопс, наоборот, рвался познакомиться. Славе пришлось помогать их расстаскивать и выслушивать от женщины миллион цензурных ругательств.
Разойдясь с Мариной, домой он не заспешил. Встал на остановке подумать о дальнейших планах. К остановке подъехал автобус, и Слава, как-то совершенно не задумываясь, юркнул в него, сел в самую дальную часть, с лёгкостью найдя свободное место в полупустом транспорте, и стал смотреть в окно на проезжающие машины и проходящие неспешной походочкой дома, деревья с травой и дорогами.
Телефон оглушил своим резким звуком в ставшем привычным уличном шуме и тихом гудении автобуса с пассажирами внутри него. Слава посмотрел на контакт звонившего, вздохнул и ответил.
— Привет, мам.
— Славик, я спать уже ложиться собираюсь. Ты скоро домой придёшь?
Рука по привычке скользнула в карман, проверяя ключи, зазвеневшие от столкновения с брелоком.
— Я пока гуляю. Не знаю. У меня есть ключи. Не бойся, до полуночи не буду бродить.
— Точно? — голос был пропитан сомнением. — Ты мне раньше тоже так говорил, а всё равно бывало приходил чуть ли не в первом часу ночи.
Уголок губ дёрнулся вверх. Слава подумал о своих ночных прогулках, вспомнил и приходы в час ночи, и в два, и в три, и в четыре, и в пять утра, и, самый поздний, в шесть-полседьмого. Мать о них была не в курсе, потому что крепко спала.
— Точно, мам. Я вернусь до полуночи. Обещаю.
Мама неохотно согласилась с этим, пожелала заранее спокойной ночи и, зевая, отключилась. Слава представил её уставшее лицо со спутанными волосами, от чего в груди защемило. Любил он всё же эту женщину безумно, и не хотел её расстраивать.
И тем не менее у своего подъезда он стоял в 23:56, поджимая губы и докуривая третью за вечер сигарету. На всякий случай побродил вдоль скамейки минуты три, жуя жвачку, и только после этого поднялся.
Квартира встретила тишиной и кромешной темнотой. Слава облегчённо выдохнул и максимально тихо разделся. От длительной прогулки приятно болели ноги, и всё тело было расслабленным, одурманенным уличным пыльным воздухом. Сон пришёл моментально, как только голова коснулась подушки.
И пропадал очень неохотно, даже на третий будильник.
Глаза распахнулись резко, стоило до сонного мозга дойти понимаю о наступившем утре. Прокрутив в голове около сотни ругательств, половина на самого себя, Слава вскочил и в ужасе стал собираться. Первым уроком была математика, а на неё опаздывать он не хотел, и дело было даже не в скорых экзаменах по этому предмету — они не казались такими уж скорыми, — а в прекрасной учительнице.
За эти несколько прошедших с ней недель он успел привязаться к этой превосходной женщине и великолепной преподавательнице.
В класс он заходил зашуганный, горбясь и поджимая губы. Светлана Григорьевна в своей манере улыбнулась ему, покачала головой и кивнула в сторону его парты.
— Не успел на автобус или что-то более интересное? — поинтересовалась она.
— Более тревиальное, — пожал плечами Слава, кидая под парту рюкзак. — Проспал.
— А будильники на что?
— Чтобы их выключать, конечно. Только я переборщил и выключил последний. И само сознание запротивилось, заставив подняться и бежать на математику.
— Ох и сказочник! — задорно сказала Светлана Григорьевна и легко хлопнула ладонью по столу. — Домашку сделал? А то у твоих коллег возникло затруднение с одним номером.
— Я 156 не сделал, там дичь какая-то, — ответил Слава и поморщился, когда Маша завопила «ну вот».
— Да он написан неправильно, не может такая несуразица быть, — недовольно сказал Мирон со сложенными на груди руками.
От того, как он супился, Слава улыбнулся и согласно кивнул.
— Я полчаса над ним голову ломал. Там что так хрень получается, что так. К тому же эта разность кубов! С обычными квадратами голова уже соображать не хочет, а тут кубы и логарифмы ещё до кучи.
— Это ядовитая смесь, — авторитетно заявила Маша с первой парты, выпрямляясь.
Учительница захохотала, поднялась со своего места, распрямилась вся и, взяв в руку учебник, встала возле доски и начала выписывать на неё пример, а затем вслух объяснять его решение. Все, сдающие математику, наблюдали неотрывно за её скачущим толстым запястьем и временами заглядывали ей в задорные глаза. Оглядевшись, Слава понял — не он один считал себя тупым, а и все его одноклассники, которые были вовлечены в урок.
Ваня рядом пнул его в плечо и показал на телефоне какой-то глупый мем, который Слава совершенно не понял из-за своего нахождения мозгами совсем не здесь, а в глубинах математических познаний. Ваня оскорбился и больше ему ничего не показывал, демонстративно отвернувшись к окну.
Ближе к четвёртому уроку пришло сообщение от Марины. Она отписалась об Алисе и предложила пересечься вечером, на очередной прогулке с Марсом.
Из-за этой новости домой Слава нёсся, сломя голову, не став задерживаться на английском. Он только случайно задел плечом увлечённо разговаривающего с учительницей Мирона и получил в догонку изящный мат, состоящий из помеси немецкого и английского.
— Ты и немецкий знаешь? Заеб… задолбал быть таким умным, — сказал, вынужденно остановившись, Слава.
— Шапочно я его знаю, на том же уровне, что и ты английский, — парировал Мирон, махая ладонью.
Слава закатил глаза и ушёл, оставив того наедине с учительницей английского. Они разговаривали о скорых экзаменах и дополнительных занятиях. Помимо Мирона, не совсем довольным этим, в классе остался Андрей, ругаясь взглядом на всё вокруг. Его оставили по причине прогулов и ужасной успеваемости по иностранным языкам. У дверей его согласился подождать Ваня, а Слава только пожал обоим руку на прощание и вновь рванул домой.
В планах было быстро разобраться с домашкой, приготовить ужин для матери, помыть полы и с чистой совестью встретиться с неизвестной Алисой. К ней, ближе к вечеру, он готовился, как будто бы на свидание шёл. Пригладил волосы, надел самую свою стильную одежду — чёрную толстовку с капюшоном, тёмно-серые джинсы и светлую ветровку поверх. На улице стало холодать, середина осени давала о себе знать и требовала от своих посетителей выглядеть пристойно.
Слава разглядывал себя в зеркало с долью скепсиса, не понимая, из-за чего вновь стал так волноваться, будто бы только приехал в этот район и завтра ему нужно вставать утром и идти в новую школу, где он никого не знает. Сердце в ушах не слышалось, но от волнения сбивалось на неверный ритм дыхание, и пальцы постоянно теребели первое, что под руку попадётся.
— С девочкой на свиданку идёшь? — мягко поинтересовалась из кухонной арки мать.
Её голова устало легла на сложенные на стенке руки. Оглядев её с ног до головы, Слава неутешительно мотнул головой, поджав губы.
— Ты устала. Иди спать. Я не на свиданку, но да, с девочкой.
— Я совсем не знаю о твоей жизни, — грустно сказала мать. — Скрываешься от меня, Славик?
— Просто не о чем рассказывать. Зачем тебе об этом знать? У тебя и так дел много, а выглядишь ты так, словно не спала неделю. Так что ты спать, а я гулять.
— Ох как всё решил-то, — хмыкнула женщина и с закрытыми глазами едва качнула головой. — Ну иди-иди, жених, на свою «не свиданку».
— Ой, твои намёки, — фыркнул Слава, в последний раз поправил волосы, быстро взглянув на себя в зеркало, и вышел из квартиры.
На ходу, спускаясь по лестнице, проверял все карманы на предмет в них: ключей, сигарет, телефона, зажигалки, паспорта с фальшивой наклейкой на дате рождения (спасибо Косте из прошлой школы) и карточницы с тройкой и дебетовой картой. Денег у него было немного, но на такси из одного конца города в другой хватило бы.
Первым делом, переведя дух, оказавшись на улице, Слава скрылся за углом, в проверенном месте, куда не выходили окна квартиры, и чиркнул зажигалкой, мгновенно начал затягиваться. Едкий дым прошёл глубоко внутрь, а затем неровным клубком выпорхнул обратно наружу.
Глубоко затягиваться и дымить потом большие облака было ещё одним из его хобби. Ему не нравился сам вкус табака так, как нравилось просто играться с дымом. Облизав сухие губы, он всмотрелся в неспешно темнеющую улицу и прикрыл глаза.
Родная среда вызывала лёгкость по всему телу. Он перестал волноваться и теперь не понимал, из-за чего вообще возникли его нервы. Не на свидание ведь в самом деле он собирался.
— Опять куришь! Матери всё твоей расскажу! — проскрежетал над ухом голос старухи.
Слава скосил на неё глаза и горько вздохнул. Рядом стояла Матрёна Ивановна и «Матрёнушка» для её сверстниц. Это женщина боевого скалада ума, пережившая всё, что только можно было пережить. Она жила на первом этаже в том же подъезде, что и Слава, и постоянно лезла в чужие дела, сидела на всех ближайших к дому скамейках, знала каждого старика, а с магазина возвращалась с авоськой, из которой торчал сахар.
Вот и в этот раз она стояла, морщила и так морщинистое лицо, грозно подняв брови, и в её слабых руках дрожала довольно-таки тяжёлая для неё авоська с продуктами и неизменным сахаром.
— Не нужно. Давайте я Вам лучше помогу донести продукты до квартиры. Вы много чего-то накупили.
— Акции, — отозвалась сразу старуха, да так деловито, что приосанилась, но потом, взяв себя в руки, оглядела ещё раз Славу, прищурившись особенно сильно на его лице, и протянула всё же ему свою ношу. — Буду благодарна, молодой человек.
— Мне несложно, — пожал плечами Слава, последний раз затянулся, быстро выдохнул дым и затушил о заборчик сигерату.
Окурок он выкинул только возле подъезда в мусорную урну, чем вызвал довольный кивок у Матрёны Ивановны. Поддержав ей дверь, Слава безошибочно остановился возле её двери и терпеливо подождал, пока она, едва переставляя конечности, доковыляет до него.
— Хороший ведь растёшь, а зачем бяку всякую в рот тянешь, а? Девушка твоя скажет: с пепельницей встречаться не буду.
— Да не говорит так уже никто, Матрёна Ивановна, — вздохнул Слава. — Вам куда продукты поставить? В коридоре оставить или на стол?
— На стул кухонный, — отозвалась та. — А то грязный ведь низ, зачем стол пачкать? А до пола наклоняться ещё буду, не разогнусь потом.
Слава с лёгкой досадой кивнул и, стянув быстро кроссовки, прошёл в её кухню. Отовсюду безумно пахло старостью и будто бы немощностью, и где-то между терялся лёгкий аромат выпечки. Вся квартира была в рыже-коричневых тонах, чистая, но заваленная всем, чем только можно было завалить квартиру.
Игрушки, портреты, картины, вышивки, одежда, украшения, предметы быта и косметики — Слава даже в детали не вдавался. Нахождение в этом месте очень сильно давило на него, подкидывая воспоминания из детства.
Неожиданно морщинистые ладони сжали Славину руки. Слава удивлённо уставился на стоявшую перед ним Матрёну Ивановну и медленно перевёл взгляд на свои освободившиеся от чужих касаний руки, в которых осталось несколько конфет.
— Да не надо, что Вы…
— Не принимается, — строго прервала его старуха и качнула головой. — Я б и пирожки предложила, но за мукой как раз и ходила, а то закончилось уже. А так хоть сладости поешь. Лучше конфеты лопай, чем сигаретами травись. Муж мой вот всё дымил и дымил, и раньше меня на тот свет отправился!
— Не скажу, что после этих слов сразу брошу курить, я понимаю все риски, но спасибо, — деликатно ответил Слава и скромно улыбнулся, отчасти немного нервно.
— Ох, да иди ты уже куда шёл, спасибо, мил человек, что помог пожилой женщине.
— Да говорю ж мне не сложно. До свидания, Матрёна Ивановна.
Слава сбежал из квартиры раньше, чем услышал ответное прощание. Сладости распихнул по карманам, из подъезда вылетел смерчем, борясь с желанием повернуться. Матрёна Ивановна любила в окошко смотреть, а стояли они как раз на кухне, которая во двор выходит. Пересекаться с ней взглядом не было у него никакого желания. Пальцы бессознательно игрались с ключами, то и дело перескакивая к коробке сигарет.
Но курить второй раз он не стал, посчитав слишком частым и вредным. Вместо этого отвлёкся на природу, спешащих каждый по своей причине прохожих и колоритные, чересчур знакомые и родные дома. В его родном городе архитектура была немного другой. Менее вычурной, как минимум, и благоустройство было скупее, проще: начиная от детских площадок, заканчивая центральными зданиями города.
Всё это по-своему ему нравилось. Такая вот городская романтика, запавшая с детства в душу. Приезжая из деревни от бабушки, он буквально погружался в неё, бегая с ребятами по всей округе, изучая каждую выбоину и торчащую из разбитого асфальта корягу.
Где Слава не мог потеряться, так это в городском лабиринте. Одинаковые на вид постройки имели для него слишком большие различия — глаз наметался. И это всегда ему помогало, к тому же в голове отлично представлялась вся городская карта, а с ориентированием на местности у него и вовсе проблем никогда не было. В детском лагере первые места занимал.
Совсем забывшись от видов и намного заранее придя на назначенное место, Слава решил побродить по дворам, петляя между относительно запомнившихся домов. Он знал местонахождение магазинчика в одном из них и на двадцатую минуту брожения зашёл в него купить попить.
Только пить ему едва не расхотелось, стоило в дверях столкнуться с пьяным мужчиной, обросшим щетиной и синяками. Он дыхнул в лицо перегаром и размытым взглядом мазнул по Славе, грубо толкнул его в плечо и пошёл спускаться вниз по небольшой лестнице.
Слава в голове проклял его на падение, разгоняя вокруг носа воздух. Запах перегара вызывал в нём отторопь и досаду, а этими чувствами он не хотел дышать, тем более в такой умиротворённый вечер.
Только вот он чертыхнулся и ринулся вперёд к пьянице, стоило тому споткнуться и действительно развалиться пластом на холодном асфальте. Он помог ему подняться, стараясь совсем перестать дышать.
— Не продали, пацан, ты прикинь, — просипел мужчина, почесав ушибленный локоть.
Его грязная оборванная в полах футболка не подходила под октябрьскую погоду. Слава с глазами полными сожаления покачал головой и удержал пьяного от заваливания на левый бок.
— Тебе хватит уже, мужик. На ногах не стоишь.
— Да стою я! — огрызнулся тот, дёрнувшись, сбрасывая с себя чужую помощь.
— Холодно. Иди-ка ты домой.
— Пацан, а купи ты мне. Тебе продадут.
— Мне восемнадцати нет, — вздохнул Слава и опёрся спиной о хлипкие перила. — И не буду я для тебя ничего покупать. У тебя совсем семьи нет, что ты себя так вести позволяешь?
— Да иди ты, — прорычал мужик и на его глазах тут же выступили слёзы, но дальше не полились, утёрлись кулаками. — Семья, семья, — покривлялся тот. — Что мне эта чёртова семья, — рыкнул он и попробовал подняться.
Слава молча стоял и следил за этим. Обратно к магазину он пошёл только когда пьяница прошёл без падения пятнадцать метров.
Магазин был маленьким, загруженным только самыми популярными зачастую дешёвыми брендами, стеллажи с алкоголем состояли преимущественно из водки и пива, а рядом с ними во всю красовались чипсы, сухарики и другая закусь, подходящая под алкоголь. Слава обошёл весь магазин, взял маленькую чёрную бутылку газировки и шоколадный рожок.
Вместо некрасивой продавщицы за кассой сидел мужчина средних лет с внешностью грабителя со стажем и характерными татуировками на пальцах. Он лениво пробил покупки, назвал, едва разлипая губы, стоимость и без особого энтузиазма отсчитывал рублями сдачу.
В магазин как раз в этот момент впорхнула юная девушка, сразу скрывшаяся в глубине стеллажей и буквально через полминуты она прилетела к кассе, практически влетев в неё, качая головой в такт музыки из наушников. Слава посмотрел на её волосы с боку и будто бы узнал, а потом она повернулась, и они оба подняли вверх брови и уголки губ.
Девушка сразу стащила с себя наушники и протянула свою ладошку.
— Дарова Ванин спаситель! О, как раз расчитаюсь с тобой. Можно мне сигареты Marlboro красные, угу, спасибо. Куришь такие, надеюсь?
— Winston, Marlboro — какая разница? И то, и то отрава, — пожал Слава плечами, а девушка только задорно улыбнулась, начав бешено кивать головой.
— Ещё что-то? — сипло спросил мужчина за кассой.
— Да, ещё вот эту жвачечку, и вот это хочу, и… а да ладно, хватит, вот это всё, да спасибо.
Её тонкие лапки накидали на серую стойку разных сладостей, расстянув чек до пятисот рублей. Но она только выкинула, не глядя, одну купюру, сгребла всё в охапку и, на ходу расталкивая покупки по карманам, пошла к выходу, а Слава, как примагниченный, поплёлся за ней.
Уже на улице у него получилось оторваться от её активности и отойти от неожиданной встречи. Они спустились вниз, и она протянула ему шесть сигарет из своей новой пачки.
— Закурим так сказать, за всё плохое и всё хорошее, — сказала она, как будто бы тост, и чиркнула зажигалкой.
Слава кивнул, но не успел поджечь свою сигарету — старая-новая знакомая наклонилась близко к нему и соприкоснулась его сигареты своей. Между её улыбающихся губ пошёл дым, а её тёмные глаза блеснули таким озарным огоньком, что Слава поперхнулся, так и не затянувшись.
Девушка же хохотала и качала головой.
— Не, парень, не понимаешь ты эстетики курения. А так красиво было бы — затянуться от сигареты. И романтично, не находишь? Ну лан, лан, не смущаю, чё уж там. Блин, ты такой милый, на котёнка большого похож. Я — Алиса, кстати, — и улыбнулась, протараторив это всё, так нежно, что Слава почувствовал боль в грудной клетке. Он рассеяно ответил на её рукопожатие, ужаснувшись от силы, с которой она сжала его ладонь, и всё же быстро чиркнул зажигалкой, как-никогда остро чувствуя необходимость курить.
А Алиса смеялась, как ненормальная, качала головой, пританцовывая, и играла глазами, бровями, всем лицом, всем телом. Порабощённый её озорством, Слава не сразу воспринял новую информацию и забыл сам представиться.
— Ты такой странный, — беззлобно сказала девушка с улыбкой и затянулась так сильно, что у Славы в горле пересохло. — И милый. Когда расстерянный. Ну так что, ты мне не представишься?
— А, бл… Я, да, я — Слава.
— Слаааава, — протянула журчащим голосом Алиса, смакуя на языке все звуки, и облизнулась. — Понятно, Славик. Ты чего такой запуганный? Впервые с девушкой общаешься? Ты не бойся, я не кусаюсь. Ну только если немного. Но играюче. Честно-честно!
И опять смеяться начала. Глядя на неё, Слава и сам стал чувствовать расползающуюся по лицу улыбку.
— Я не боюсь, просто удивился, что встретил тебя здесь и… погоди, Алиса? А ты, случайно, не подруга Марины?
— Марины? — спросила удивлённо Алиса, свернув трубочкой губы, и вдруг закивала с бешеной силой. — Да-да-да, с Маринкой дружу, она со мной прогуляться сегодня как раз хотела, сказала чела какого-то с собой позвала. Я правда ничерта не поняла, но и не спрашивала толком. Я ж за любой кипиш, включая голодовку! Так это ты тот чел? — поняла она и улыбнулась так широко и плотоядно, что Слава испугался, но вида не подал, только едва заметно отпрянул.
— Дааа, — протянул он осторожно. — Мне Марина рассказывала, что ты крутишься с теми, кто граффити рисует.
— А? Ты про Оксича? Да, можно и так сказать. Но Окси с Ваней только общается, а тусим мы да, вместе зачастую. Я очень обижаюсь, когда эти олухи меня с собой не зовут! А тебе что, интересно с Окси познакомиться?
— Да не то чтобы именно с ним, просто люблю уличное творчество, но никогда не видел, как его рисуют.
— Аааа, ты хочешь позырить, как Окси рисует? Да без «Б»! Только с ним сконтачиться у тебя не получится, сразу предупреждаю. Он у нас молчаливый тип, без маски не ходит. Но вот постоять за спиной это можно. Но мы сегодня не собираемся, ребята слились, сказали, что дела у них там какие-то, с учёбой мутки и так далее. Скукотища в общем. А у тебя тоже? Ты как, учишься?
— Не посчитай меня ребёнком, но я в одиннадцатом классе.
— Охохоюшки! — пропищала Алиса. — Серьёзно что ли? Тебе сколько? Семнадцать? Блин, ты выглядишь старше. Хотя теперь понятно, почему такой миленький. Дети всегда милее взрослых.
— Эй, я же попросил, — шутливо пригрозил ей Слава, а Алиса подхватила его спектакль, схватилась за сердце, потом ладошки сложила вместе в молебельном жесте, прислонив их к тонким вечно улыбающимся губам.
— Прости! Прости меня дуру глупую! Всё, что хочешь сделаю для тебя!
Слава рассмеялся и пихнул её в плечо, а она стала его избивать, совсем не больно нанося дюжину ударов в ответ.
— А вы как вообще с Мариной встретились? Вы встречаетесь? Она тебе нравится? Ты только на Оксича посмотреть хочешь или тебе что-то другое интересно?
— Ты о чём, что за другое и хватит сыпать вопросами! Боже, откуда в тебе столько энергии, женщина?
Алиса сочла это за комплимент, а потому выпрямилась, гордо вздёрнув подбородок. Её худое лицо, обрамлённое тёмными волосами глубоких разноцветных оттенков в вечернем абажуре смотрелось по истине великолепно. Слава не стал долго пялиться, только хмыкнул и стал отвечать на её вопросы.
— Она гуляла с собакой, а я просто гулял. Ко мне пристал Марс…
— Он такой!
— Мы пообщались и сдружились. Но мы не встречаемся. Марина милая девушка, она мне нравится как друг, встречаться с ней я не хочу, по крайней мере пока что точно. На всё ответил?
— Ммм… Да! Нет! Не знаю, не помню, — надула она губы, помрачнев, как дождевая туча, и тут же просветлев, как небо после утреннего дождя. — Не-не! Не на все! Ты просто позырить хочешь или по городу погонять прям? Мы, конечно, не на байках рассекаем и все подъезды разрисовываем, но подбуханные любим прогуляться по каким-то непримечательным закоулочкам и музыку громкую послушать. Только у нас вкусы у всех разные, так что такая мешанина получается, хоть режься. Но это забавно! А ещё я недавно купила скейт, с Ваней и Лёшей гоняли вдоль обводного канала. Я чуть в воду не свалилась один раз! Всё же, выпив, на скейт лучше не залазить. Отвечаю, проблем потом будет ух! Лёха вот руку раздербанил, вся ладонь в мясо превратилась, прикинь! Вот такие у нас дороги. Чего ты смотришь? И вообще! Я ж спрашивала что-то, не?
Слава засмеялся, глядя на её растерянное лицо. Телефон завибрировал, и он полез смотреть причину. Марина писала, что уже на месте.
— Ты забавная, малая. Пошли, нас Марина ждёт.
— Да в смысле «малая»? — возмутилась Алиса. — Я ж это, как его там, старше тебя-то! Я работаю вообще, мне девятнадцать, а это вам не того самого, а этого, понятно?
— Понятно-понятно, — хихикнул Слава. — А, отвечая на твой вопрос и и нарушая правила языка, ибо деепричастный оборот сейчас нахуй ни с чем не связан, но опустим, мне нравится город и бродить по нему, так что не смогу отказаться от вечерней прогулки в вашей укуренной компании. Если, конечно, предложишь.
— Предлагаю! — улыбнулась Алиса. — Давай контактами обменяемся, я те отпишу потом чё как. И, если что, я свободна, можешь подкатывать. Ты высокий и милый, мне такое нравится.
— А ты низкая и неугомонная, — хмыкнул Слава. — Что? Мне это тоже нравится.
— Вот то-то же!