Крах зацикливания (1/2)

Приятнее просыпаться по утрам и идти на пары, когда тебя окружают тепло летнего солнца, ярко-зеленые деревья и травы, режущие глаза своим ослепительным цветом, и сладкий запах все еще цветущей сирени. В конце месяца меня ждали экзамены, требующие усердной подготовки, и долги по некоторым предметам, закрыть которые было необходимо.

Параллельно с учебой и подработкой я находила время, чтобы забегать в издательство и обсуждать с Флинтом мои ошибки и исправления в книге. Обычно наше совещание проводилось вечером, когда после пар я заходила в его кабинет, он радушно меня принимал, шутил и в такой веселой и непринужденной обстановке мы рассматривали недочеты в работе, делали поправки. Флинт приводил мне варианты замены того или иного слабого выражения или слова, а я давала согласие или предлагала альтернативу, которая была ближе мне по душе, иногда мы вместе сидели в замешательстве, когда мне не нравилась его идея, а ему — моя. Но такие посиделки приносили мне удовольствие, и я с радостью прибавляла шаг, выходя из университета, с улыбкой неслась в издательство. Было в них что-то уютное и дружеское, я очень рада, что редактором оказался именно Флинт, а не строгий и зрелый профессионал, работающий полжизни в этой сфере. Умений у Флинта хватало, он рассказывал мне вещи, о которых я первый раз в жизни слышала, знания буквально лились из него стоит только разговорить, а я и подумать не могла, что такой на первый взгляд несерьезный человек может поддержать абсолютно любую тему, о какой только зайдет речь. И глупо так удивляться, ведь я через несколько недель закончу университет по той же специальности, что и Флинт, можно подумать, что основы всех тех знаний, которыми обладает он, уже должны быть заложены во мне и это так, но сейчас я чувствую этот багаж информации полнейшим хаосом сложенных в одну кучу сведений, которые еще предстоит разобрать по полочкам в шкафу своего жизненного опыта. Разумеется, и возраст даёт Флинту фору.

Ему, как я недавно узнала, в середине июня исполняется двадцать шесть, и в день рождения я уже обещала угостить его в кафе недалеко от издательства, так как на что-то приличнее денег у меня не находилось. Сначала он вежливо отказывался, говоря, что прекрасно знает в каком положении обстоят дела у бедных студентов, но, увидев мое несгибаемое намерение, согласился и шутливо сказал, что на мой день рождение устроит настоящий пир.

Пока мы спокойно работали мимо кабинета периодически блуждал Марк. И навертывал круги по коридору, подобно ястребу, следящему за жертвой, он не так незаметно, как по видимому было в его голове. За обед нагретый город даже вечером поддерживал температуру, спадавшую до прохлады лишь часам к девяти, из-за чего окно всегда было нараспашку и дверь приоткрыта для вентиляции, иначе же в кабинете можно было задохнуться от жары. И в щели двери временами проскальзывало одно крайне любопытное лицо с зелеными глазами. По началу Марк отнесся равнодушно к тому, что я так часто появляюсь в издательстве и часами сижу у Флинта, сейчас же что-то магнитом тянет его сюда устраивать эти смехотворные сцены слежки. Когда я замечала его, якобы грозного начальника, проверяющего добросовестно ли выполняют сотрудники свои обязанности или бездельничают, пуская слюни на столы, это вызывало во мне сильнейшую волну смеха, таким детским и забавным мне казалось его подглядывание. Позже я старалась больше вникнуть в процесс работы и не обращала внимание, но Флинт напоминал мне о присутствии Марка тем, что дразнил его, приобняв у того на глазах меня за плечо или от души похвалив мой необычный слог. Не знаю, что выдумал себе Флинт про нас с Марком, я не придавала его действиям значения, для меня это были дружеские издевки, а Марку, уверена, все равно кто и как меня обнимает.

Так шли дни работы над книгой становилось меньше и меньше. Флинт говорил, что необязательно каждый раз таскаться в издательство, что он может выслать исправления по почте или накопить их достаточно, чтобы за раз расставить все точки над i, а не разбивать всё на мелкие кусочки и разбрасывать по дням. Но я полюбила это уютное место всей душой и с радостью забегала в удобное время поболтать с Марком или с Люси, пусть последняя была не особо разговорчивой. Так во мне начала зарождаться мысль, что было бы просто прекрасно, если бы Марк нашёл мне место в своём издательстве, и я могла каждый день приходить сюда на работу, но не осмеливалась дать ему на это хотя бы намёк.

Наступил день рождения Флинта. В этот же день мы закончили вычитку последней главы и теперь смело могли отдать работу корректору. Корректором была милая женщина лет пятидесяти, маленького роста с добрыми круглыми глазами, скрытыми под толстым стеклом таких же круглых очков. Она с интересом приняла текст и было видно, как горит она этим делом и с удовольствием выполняет свои обязанности.

На сегодня рабочее время Флинта закончилось раньше, и я, как обещала, повела его в кафе за углом. Не знаю, нравилась ли ему та милая атмосфера, царившая в этом заведении, но я надеялась, ему понравится еда, и он останется довольным. Столы здесь были из темного дерева: круглые в середине зала и прямоугольные у окон, на круглых постелены персиковые скатерти, а на тех, что у окон лежали такого же цвета плетеные подставки под горячее, на стенах висели картины и весь интерьер кафе создавал уют и комфорт, какой присутствует в доме у бабушки.

— Заказывай всё, что хочешь, ни в чем себе не отказывай, — сказала я и протянула Флинту меню.

— А если я закажу всё, сможешь заплатить? — он поднял насмешливые глаза на меня.

— Не выдумывай, ты всё не съешь!

В итоге Флинт заказал совсем мало, оправдывая это тем, что не хочет есть, но я то понимала, что он просто не хочет, чтобы я тратила много денег. К чему такая любезность, это же его день рождения! Разве он наестся каким-то пирожным и кофе? Разочарование росло в моих глазах, Флинт с доброй улыбкой заметил это и накрыл мою руку своей.

— Мелори, спасибо тебе большое за то, что ты не равнодушно отнеслась к моему празднику и стараешься что-то сделать для того, чтобы он прошел веселее, но я заказал мало только потому, что у меня сегодня намечается еще одна встреча со старым другом, мне надо сохранить место в желудке и для этого, — он произнёс это так мягко и успокаивающе, что вся грусть меня тут же оставила. Хорошо, если он не питает этой жалости ко мне по поводу денег, я могу внести свой яркий отпечаток в его праздник, не потратив при этом ничего, кроме времени. Ведь подарки могут быть не только материальные, а внимание иногда дороже любой навороченной вещи.

Мы обсуждали, как проходили его прошлые дни рождения, оказывается у Флинта такой интересной была студенческая жизнь. Стоило ему с тоскливой улыбкой задуматься о приятном прошлом, как нам принесли заказ.

— Эта официантка так похожа на Люси. Или мне кажется? — шепотом проговорил Флинт, когда девушка, пожелав приятного аппетита, ушла в зал для персонала. Он с прищуром наклонился через стол ближе ко мне, и я заметила в приподнятых уголках его губ что-то детское, какое-то чувство скрывалось за занавесом густых ресниц, но в голову не приходило какое именно. Я инстинктивно обернулась, дабы взглянуть на девушку еще раз, но не нашла её.

— Может быть..— неуверенно ответила я.

— У неё похожая форма губ, на левой скуле та же едва заметная родинка, а еще та же учтивая серьёзность промелькнула на лице, с какой на меня всегда смотрит Люси. Ох, уж эта натянутая вежливость, я же знаю, она меня терпеть не может.

— Люси?

— Ну а кто ещё? — с некой обидой ребенка Флинт вонзил вилку в пирожное, и веселость в нём стала меркнуть. — Её раздражает всё, что я делаю, я же не слепой. Ей нравятся серьезные, сдержанные и строгие мужчины, а я в её глазах раздолбай, не способный трезво смотреть на вещи, неповзрослевший мальчишка, вечно выдающий глупые шуточки. По её мнению, если я пытаюсь разбавить напряженную обстановку юмором, значит, я не умею принимать серьезных решений и вообще быть серьезным. А я могу! — Флинта на момент переполнило чувствами, и он сообразил заткнуть себе рот пирожным, чтобы не сболтнуть лишнего.

— Она мыслит поверхностно, если считает, что оптимистичные и позитивные люди — просто неповзрослевшие дети. Зато таким людям легче живётся в мире, где все идут по улицам с усталым и унылым видом в свои серые дома, высасывающие из них последние краски. А как собственно обойтись без юмора? Смех продлевает жизнь, пусть серьезные дальше сокращают свои часы каменными минами вместо лиц, а мы с тобой будет кушать сладкие пирожные и радоваться, — я указала вилкой на тарелку Флинта и улыбнулась. Я так прекрасно его понимала, ведь сама не раз сталкивалась с подобным осуждением. Забавно, что оптимизм в нашем мире считается незрелостью. — А почему тебя так волнует её мнение?

На мой вопрос Флинт долго не отвечал, всё мялся, ковыряясь в тарелке и ежесекундно вытирая рот салфеткой, кусал и облизывал губы, все хмурился и бегал глазами по столу, не поднимая их на меня. Я же терпеливо ждала ответ, который уже знала. Догадаться было не трудно: нас не задевает мнение людей, которые нам безразличны.

— Люси мне давно нравится, — подтверждает мои догадки Флинт. Повисло неловкое молчание, потому как я не знала, что на это сказать, но он, благо, продолжил: — Уже очень давно, все мои попытки добиться её расположения идут крахом. Да а как иначе, когда в соседнем кабинете сидит идеал мужчины, а к тебе лезет его противоположность...— я нахмурилась, не догадавшись о каком идеале идет речь. — А я менять себя не собираюсь.

— Правильно..— невнятно отвечаю я, всё еще целиком поглощенная в поиски идеала, о котором идет речь. Строгий..серьёзный и сдержанный. Когда до меня доходит, Флинт озвучивает мои мысли вслух.

— Марк конечно идеально подходит под её типаж, — с ощутимой завистью и антипатией. Мне стало неприятно от того, что это имя произносится с такой желчью, но я не подала виду. Его можно понять, он зол и ему сложно это контролировать, как и всем людям, когда что-то в жизни идет не по их желанию. Но над чужими чувствами у нас нет власти, мы можем изменить всё, что касается нас самих, но принимать решения за других людей вне наших возможностей. Если конечно не обладать профессиональными, отточенными годами навыками в психологии и манипулировании. — Вот только она то ему совсем не нравится.

Я замечаю, как настроение Флинта стремительно портится, начинаю чувствовать свою вину, не знаю, как исправить ситуацию. Это же его день рождения, плохих эмоций быть не должно, а он выглядит так, словно сейчас сорвется с места и снесет все на своем пути. Его челюсти плотно стиснуты, глаза уперлись в одну точку прожигающим взглядом, что в его голове было непонятно, но эта подавленная агрессия пугала меня. Я металась между решением ”дать ему выговориться, может станет легче” и ”сменить тему”, любопытство и желание разобраться в этом запутанном любовном треугольнике эгоистично тянули меня к первому варианту.

— Не нравится? Ты же сам говорил, что между ними что-то есть.

— Извини, я смотрел на твою реакцию, — смоляные кудри спадали на его глаза и скрывали их странный взгляд, а недобрая улыбка вовсе пустила холод по моим жилам. Или я накручиваю себя, и Флинт просто так старается отпустить ситуацию, а не продолжать давать волю негативу заполнять его день? Но для чего ему нужна была моя реакция в тот вечер, и почему он говорит об этом так, будто это был не обычный интерес? Ну и фантазия у меня работает, это же Флинт, он веселый, добрый и отзывчивый парень. Наверняка, мутная и тяжелая атмосфера разговора оказывает такое действие на нас обоих.

— Зачем?..

— Показалось, что между вами с Марком что-то есть, — он взглянул на свои часы, внешне казался спокойным, но постоянно стучал пальцами по столу.

— И какие выводы сделал? — а я же начинаю напрягаться всё больше. Любопытство становится невыносимым, хочется избавиться от него и сменить тему поскорее, но язык не слушается и спрашивает дальше уже с какой-то неприсущей мне колкостью и раздражением.

— Прости, Мелори, мне уже пора, — он приподнялся с места и надел сумку, висевшую на спинке стула, игнорируя мой нетерпеливый взгляд.

— Ты серьёзно вот так уйдешь? — оставлять меня с нерешенным вопросом было отвратительным поступком, это чертовски выводило меня из себя, и Флинт это заметил, вот только никаких попыток успокоить и мирно закончить разговор не предпринял, лишь погладил меня по плечу и, еще раз поблагодарив за еду и похвалив кафе, ушёл. Вот так просто взял и ушёл, оставив за собой шлейф загадок и недомолвок.

Я сидела с кипящим внутри негодованием, пиля глазами место, на котором он сидел. Молча ждала, пока злость меня отпустит, чтобы оценить ситуацию здраво, сейчас же в голове каша. Официантка убрала со стола и забрала счёт. Какого черта меня втянули в этот любовный треугольник, в котором любит, похоже, вообще только Флинт, я не знала. Не знала также, для чего ему знать о моих взаимоотношениях с Марком. Не люблю я, когда вот так нагло лезут не в своё дело. И чем больше я пыталась распутать весь этот клубок, тем меньше терпения у меня оставалось.

— Мне кажется, если я до тебя дотронусь, меня ударит током, — послышался откуда-то сверху спокойный, но с издевательской ноткой голос. Я подняла своё хмурое в раздумьях лицо и поджала губы, увидев Марка, расслаблено попивающего кофе. Такой непринужденный! — Хватит пускать в меня молнии, Мелори.

— Ты что, следишь за мной? — огрызаюсь я. Появился из ниоткуда, чтобы расстроить мой и так перегруженный мозг своими издевками! Ему не хватило времени, когда маячил под дверью кабинета? Теперь и в кафе как снег на голову.

— У меня обед. В это время я всегда здесь, можешь спросить у официантов, все меня знают, — Марк и бровью не повёл, огляделся по сторонам и уселся напротив меня. На улице духота, а он в кремовой рубашке не изменяет своему стилю, блондинистые волосы аккуратно уложены, даже жара не способна испортить его всегда идеальный внешний вид.

— Насколько я знаю, обед закончился десять минут назад, — я смотрю на настенные часы позади Марка и точно помню, когда в их компании начинался обед, Флинта в это время всегда не было на рабочем месте, приходилось ждать его в кабинете.

— Мой только начался. Своим недовольным взглядом ты заранее портишь мне аппетит, или расслабляйся, или искрись где-нибудь на улице, — серьёзно высказался Марк, строго смотря на меня исподлобья. Очки придавали ему суровости, и мой рот аж раскрылся от возмущения, а слова застряли в горле, но намеревались вот-вот вырваться.

— Ты сам сел ко мне! — запальчиво выдыхаю я, поднимая брови. Вселенная посылает проверку моего самообладания? Провалено! Марк просто пляшет на костях моей сдержанности.

— Я всегда здесь сажусь. У окна красиво..— он поворачивает голову в сторону стекла и присматривается. — Можно в отражении увидеть пылающее лицо, разве не чудесно? — с улыбкой наблюдает то самое лицо уже не в отражении, а перед собой. Я поняла, что меня выводят на эмоции и жестоко забавляются реакцией. Марк снова пришёл на представление, никто не удивлён, но спектакль окончен. Не то чтобы я перестала злиться, но развлекать его своим плохим настроением желания нет.

К нашему столику подошел официант и положил перед Марком тарелку с горячим супом, засыпанным зеленью, сквозь которую вверх поднимался едва заметный пар, а передо мной кусок шоколадного торта с красной вишенкой и чашку какао. Мой взгляд смягчился, потому что, кушая с Флинтом, я взяла себе самое дешевое пирожное, которое мне не особо понравилось, а этот тортик выглядел так аппетитно, и вишенка заманчиво блестела, аромат какао заставлял мой живот беззвучно урчать. И как-то раздраженность заменилась на голод и желание полакомиться чем-то сладеньким.

— Это мне? — спрашиваю из вежливости я, хлопая добренько глазками. Конечно мне: поставили ведь тарелку передо мной, и Марк больше предпочитает кофе, нежели какао. Но вопреки догадкам Марк удивляется моему вопросу, имитируя это действующее на нервы непонимание.

— Вроде себе заказывал, — пожимает он плечами. Ну это последняя капля! Я пылко втыкаю в торт вилку и с досадой жую несчастный десерт, обиженно глядя на Марка.

— Возмещение морального ущерба!

— Прожуй сначала, ребёнок, подавишься, — усмехается Марк и не сводит с меня этих зеленых ироничных глаз, когда официант приносит ещё один тортик, ставя его возле него, следит за тем, как я с надутыми щеками сердито провожаю взглядом уходящего мужчину. Стоит мне взглянуть на него, как с нагло растянутых губ срывается искренний смешок. — Как можно не издеваться над тобой, когда ты так мило бесишься?

— Я — ребенок? Ты ведь сам утверждал, что я повзрослела, — тяжело проглотив кусок торта, я изумленно гляжу на Марка и прочищаю горло какао.

— Не принимай всё так буквально. Это прекрасно, что в важных вопросах ты принимаешь решения со всей серьезностью и используешь свой жизненный опыт по назначению, а не чтобы перевести всё в юмор и забыть. И что в тебе еще осталась та детская непосредственность, способная растопить сердца таких холодных дядек, как я, — усмехнулся собственному сравнению Марк и с улыбкой принялся кушать суп.

— Разве ты холодный? — наклоняю голову я и хочу заглянуть ему прямо в глаза, если бы эти сканеры не смущали меня своей проницательностью, уверена, я бы добралась и до души. Вот только продолжительное время смотреть на них могу только, пока они не обращены на меня. Стоит пересечься и роговица обжигается об лучи, мой взгляд уходит в сторону.

— Я не всегда настоящий, — обыденно отвечает он.

— А как отличить?

— Узнать меня, как никто другой, — он поднял взгляд, я закрылась за веками и ресницами, потупив глаза в тарелку.