I'm Gonna Love You / Кихён / 27 (1/2)
«Как бы не нагрубить, но чётко обозначить свою позицию: я не буду краситься. Не буду!»
Не смотря по сторонам, Кихён шагал, как великан, стремящийся разрушить городок лилипутов. Ишь чего удумали. Осветлить прекрасные смоляные волосы Кихёна! Давно пора было уйти из этого дрянного театра. Сначала они заставляют его появляться на репетициях, в которых он не нуждается — потому что и так знает все свои реплики наизусть, его памяти хватает пары прогонов, чтобы начать подсказывать другим, — теперь это. Осветлить. Его. Но бунт Кихёна вызван не ленью или принципом: он просто вспоминает пепельного отца и отказывается верить, что кому-то на этой планете может так же идти белый, как ему.
— О! — отвлекая, раздалось над самым ухом.
Кихёна остановила девушка. Европейка. Каштановые волосы до лопаток и безумный взгляд голубых глаз.
— Can I help you? — машинально переходя на английский, спросил Кихён.
— Да, подержи! — ответили ему на корейском, и в руках Кихёна оказался кошелёк и телефон.
Ю со смятением огляделся. Может, где-то камера и его пытаются разыграть? Это попытка стрясти с него денег? Сейчас из-за столба выйдет верзила и обвинит его в грабеже? Но всем плевать и на Кихёна, и на незнакомку, которая, освободив руки, уже лезет на находившееся рядом дерево, что-то приговаривая.
— Что за дичь? — нахмурился Кихён, повышая голос. — Послушайте…
— Тихо! — прошипела девушка, а потом обратилась к сидящему на ветке пушистому комку. — Ну же, иди сюда. Я не обижу. Я накормлю тебя. У меня есть очень вкусные сливки. Я пью с ними кофе или делаю крем для кексов, но так уж и быть поделюсь с тобой, если ты будешь хорошей кошкой и спустишься!
«Сколько информации просто коту… Или она говорит это мне? Нет, я тут исключительно носильщик. Вот ведь бестолковая. Неужели её с такими привычками не грабят?»
Кихён почему-то не сомневался, что незнакомка делает так часто. Всё в её фигуре отражает абсолютное равнодушие к благам и правилам. Или внешность обманчива? Ему часто говорили, что его лицо внушает людям доверие, а потом обвиняли в лицемерии и тяге к манипуляциям.
— Вот так, — приговаривала девушка, пока Кихён скучающе рассматривал врученные ему предметы.
Недорогой телефон. Без блокировки. На заставке скромный букет полевых цветов, веток, какого-то декора. Приятные постельные тона, немного в розовый. В тех же цветах чехол и ткань кошелька. Как будто дизайнерское решение для нескольких предметов. Мелькает догадка, Кихён присматривается, а затем поднимает взгляд на девушку. Она сделала это сама — поэтому смотрится так гармонично. Раскрасила прозрачный чехол, сшила простенький кошелёк с парой карт, удостоверением и единственной купюрой в десять тысяч вон. Универсальная бумажка, за которую можно перекусить, выпить или купить простенькую обувь в переходе метро.
Кихён сосредоточился на удостоверении. Элис Вон, 24 года. Фамилия китайская, но она даже не азиатка. По-корейски говорит хорошо, без акцента. И уже спускается с кошкой в руках. Ю закрыл кошелёк и протянул вставшей рядом девушке. Она повернулась спиной.
— Сунь в задний карман. Спасибо, что подержал!
— Дурдом… — буркнул Кихён, аккуратно вставляя в задний карман обтягивающих джинсов телефон и кошелёк. Старался не касаться стройного девичьего тела, не будить демонов, которые и без этого заинтересовались неизвестной, но всё-таки немного прошёлся по пятой точке. Элис не обратила на это никакого внимания и решительно зашагала прочь.
Немного постояв, Кихён направился в обратную сторону. Туда же, куда и собирался — на работу, где его, должно быть, давно ждут. Но Ю сделал всего пару шагов и обернулся. Элис неспешно удалялась, наверняка продолжая рассказывать кошке о своей жизни. Он постоял ещё несколько секунд, устало вздохнул («Не хватает тебе приключений, да?») и догнал девушку.
— Может, тебе нужна помощь?
— О, да! — обрадовалась она, вручая ему кошку. Та немедленно попыталась сбежать, и тогда Элис забрала её обратно. — Кажется, ты ей не очень понравился, — сообщила Элис, глядя прямо Кихёну в глаза. Ни капли смущения или напряжения. Ю застыл. Девушка продолжила. — Посмотри, где ближайшая ветеринарная клиника. Я плохо знаю этот район.
— А ты сама откуда? — Кихён достал телефон, вбивая в поиск «ветеринарная клиника».
— Из пригорода. Но часто бываю в городе. Ну что там?
Элис подошла совсем близко, заглядывая в телефон Кихёна. Кроме смущения она, очевидно, не знала и о понятии личного пространства. Ю инстинктивно втянул носом воздух. Что-то персиковое, незнакомое, приятное. А ещё — крем от солнца. Таким же пользовался отец. Или все они пахнут одинаково? Замерев, он осмотрел макушку, заставшую рядом. Элис неожиданно забрала телефон.
— Тут совсем близко, похоже… — бормотала она, потёршись о кота подбородком. — Надо, чтобы его проверили, — Элис вернула ему телефон.
— И куда потом?
— Я куда-нибудь пристрою. У меня полно знакомых!
«Не сомневаюсь», — слабо улыбнулся Кихён.
— Я вызову такси, — сказал Ю.
— Богач? — Элис совершенно без зазрения осмотрела его, словно оценщик картину, которую будут продавать на аукционе для бедняков, и насупилась.
«Да? Нет? Какой ответ она хочет услышать? Обычно девицы млеют перед богатством, но эта какая-то не такая».
— И да, и нет, — дёрнул плечом Кихён. — У меня довольно богатые родители. И сам я неплохо зарабатываю. Но богачом себя никогда не считал.
«Вот ведь… Тянет тебя на откровения. Хотя какие откровения — ты ведь лжёшь, дружок. Будучи подростком, ты кичился своим богатством и использовал его по максимуму. Не считал деньги, потраченные на наркотики и дорогие, но бесполезные игрушки, вроде дронов за миллионы вон, которые ты разбивал через неделю. Но теперь ты ведь стал лучше. Наверное».
— Не надо такси, — помотала головой Элис, глядя Кихёну за спину так, будто кого-то увидела. Ю обернулся, мельком подумал, что это был отвлекающий манёвр, чтобы сбежать, но девушка, видимо, просто осматривалась, чтобы понять, в какую сторону идти. — Похоже, туда, — сказала она и направилась по своему указанию — за спину Кихёна.
Они шли минут десять. Ю иногда сверялся с картой и направлял новую знакомую. Та послушно следовала за ним, иногда сообщая коту, куда они идут, что видят, что будет дальше. Кихёну даже стало немного обидно, что ему самому уделяют так мало внимания.
«С другой стороны, на кой чёрт она тебе сдалась? Какая-то больная барышня, в голове которой так много тараканов, что с ними не справится никто, кроме такого же безумца, а ты, хоть и выказываешь признаки некоторых расстройств, на психа пока не тянешь. И всё-таки…»
Кихён часто поглядывал на Элис. Она была не в его вкусе, но он много раз встречал людей, к которым его тянуло. Движения, мимика и что-то неуловимое делало их более притягательными, чем самый красивый человек, которого только можно было представить. Отец называл это «музыкальностью души».
— Ты — музыкант и всё воспринимаешь через звуки, даже если кажется, что их не может быть. У людей они тоже есть. Кто-то называет это флюидами, но ты их слышишь.
Когда Мун говорил это, Кихён злился на него за очередную заумную метафору, но потом стал замечать, что он действительно как будто улавливает вибрацию чужих душ и ориентируется на неё. Лёгкая, как летний ветерок, или оглушающая, резкая, как перфоратор. На подсознательном уровне Ю действительно их чувствовал. И душа Элис звучала особенно соблазнительно. Не в унисон, но дополняя неровное звучание Ю Кихёна.
Когда они пришли, спокойствие покинуло его. Он был в больницах десятки раз. Алкогольные отравления, пара передозировок, наркологи, психиатры, хирурги. Последние запомнились лучше всего, ведь именно их (не себя же) Кихён винил в том, что они не могут восстановить его руку. Ветеринарная клиника возродила многие мучительные воспоминания. Он, как настоящий джентльмен, открыл Элис дверь, но сам зайти смог не сразу. Стало мутить.
«Соберись. Ты не один, тебе нельзя быть слабым».
Стараясь действовать быстро, чтобы Элис не заметила его замешательство, Ю достал из сумки мятную жвачку и зашёл следом. Он сможет немного потерпеть.
Кихён сел на твёрдое синее сиденье. Он почти не слушал, о чём Вон говорила с человеком в белом халате. Все ресурсы организма Ю направил на то, чтобы не выглядеть так, как он себя чувствует: разбитым и несчастным. Раз в год он проверяет здоровье — расплачивается за бурную молодость и подтягивает свои проблемы до уровня, с которым можно жить, — но предварительно долго готовится к тому, что ему придётся ненадолго вернуться в свой кошмар. А тут это больница — плевать, что ветеринарная — случилась слишком неожиданно.
«Зачем ты ввязался во всё это? Встань и уйди», — велел внутренний голос. Кихён встал.
— Уходишь? — опять рядом с ухом, опять отвлекло, но опять не хотелось убегать.
— Подожду на улице. Надо позвонить.
«А зачем ждать?.. Ты ведь можешь уйти. Ты ей помог, довёл ещё».
— Или… — начал Кихён, собираясь прощаться, но Элис перебила.
— Подожди меня, я быстро. Оставлю его, наверное, до завтра, чтобы проверили, вкололи, что надо; а потом угощу тебя в качестве благодарности, — сказала Вон и, не давая возразить, скрылась за одной из дверей.
Постояв в нерешительности, Кихён вышел на улицу и сделал глубокий вдох. Тошнота отступила так же резко, как накатила.
«Пожалуй, это приключение. И оно лучше обычной рабочей рутины. Но позвонить и предупредить, что опаздываю, стоит. Или нет, к чёрту звонки».
Кихён достал телефон, мельком вспомнил о телефоне Элис («Надо было вбить свой номер? Зачем, ты сталкер, что ли?»), написал смс. «Непредвиденные обстоятельства, начинайте без меня, приду, как только освобожусь». Телефон ожидаемо начал звонить, Кихён ожидаемо сбросил и уткнулся взглядом в дверь клиники. Элис напоминала ему Ирон, но без гадкого шлейфа прошлого. Нечто такое же соблазнительное, но запретное. Или нет? Кто такая Элис? Она призвана быть тем, кто избавит от одиночества и неудовлетворённости собой и жизнью? Или это те грабли, на которые ему не стоит наступать снова? А может, она просто случайная знакомая, которая угостит его обедом и пропадёт? Кихён надеялся лишь, что история с Ирон не повторится. Он и так потратил на неё слишком много времени и сил. Впрочем, без неё, он, вероятно, так и не выбрался бы из своей депрессии. Но, не будь Ирон, депрессия бы не затянулась.
«Странно, что я вообще их сравниваю. Стоит подумать об этом в другой раз. А сейчас… Она уже идёт».
— Ну что? — Элис встала перед Кихёном.
— Вообще я не голоден и просто шёл на работу.
— А кем ты работаешь?
— Артист-вокалист.
— Это что такое?
— Пою в театре.
— Ты не похож на человека, который поёт.
Кихён вскинул бровь.
— А на человека, который делает что, я похож?
— Красивые люди должны делать красивые вещи. Я думала, ты модельер или архитектор.
К щекам прилила кровь. Такая глупость: девочка сделала комплимент, и, хоть Кихён и слыл в узких кругах сердцеедом и бабником, это вызвало смущение. Он постарался не останавливаться на нём.
— Я помогал отцу с костюмами, когда был маленьким.
— А потом?
«Потом помогал другому отцу, потом мне надоело».
Кихён коротко мотнул головой. Слишком большой пласт их жизни, которого он, несмотря на неожиданную открытость к беседе, пока не был готов касаться.
— Потом мне надоело. А кем работаешь ты? — перевёл тему Кихён.
— Аниматором.
— Любишь детей?
— Ну так. В целом — да. А ты?
— Не особо. Но у меня есть двоюродные брат и сестра. Им двенадцать, и они вроде ничего.
Элис понимающе помычала, а потом неожиданно (как и почти всё, что она делала) спросила:
— Можно я пойду с тобой?
— А у тебя нет никаких дел? — удивился Кихён.
«И чего она к тебе прилипла? Это точно какой-то розыгрыш».
— Я уже отработала. Сегодня я была Моаной, — она обворожительно улыбнулась, и Кихёну неописуемо захотелось увидеть одетую в топик и юбку Элис. — И теперь свободна. Я люблю, когда люди поют. А раз для тебя это профессия — вдвойне интересно. Значит, ты хорошо поёшь, — быстро говорила она.
«Профессия, но не та, которую я хотел».
— Ладно, — пассивно согласился Кихён. Ему не хотелось спорить, хотелось, чтобы кто-то незнакомый увидел, как он хорош, чтобы оценил его данные, которые, объективно говоря, были достойны похвал.
Он глянул на часы. Начало четвёртого; он должен был быть на месте в три. Даже обидно, что опоздание настолько маленькое. Может, загулять и не явиться вовсе? Короткий взгляд на Элис — она смотрела выжидательно. Если бы Ю решил пробежаться, она бы непременно бросилась за ним. Кихёну нравилось это ощущение: что бы он ни решил сделать, Элис последует за ним. Хотя бы сегодня, когда она была бесстрашной Моаной. Но Кихён не сбежал. Ему хотелось, чтобы странная Элис непременно увидела его величие и влюбилась, ведь он, кажется, уже был немного в неё влюблён.
В театре Кихёна уважали, в какой-то степени даже боготворили. К счастью, не все — иначе Кихён сошёл бы с ума. Он устал от поклонения ещё в детстве — Тэиль совсем не жалел своего обожания для Кихёна. А потом оказалось, что за ним скрывается симпатия и всё пошло в тартарары. Хорошо, что на этом их история не закончилась, но вспоминать причины воссоединения Кихёну было неприятно. Оно было не счастливым, а болезненным: Кихён позвонил Тэилю, когда умер отец; и это событие их и сблизило. Потеряв одного друга, Ю вернул другого, но того, утерянного, всё равно безумно не хватало.
— Как думаешь, — заговорил Кихён, пока они шли от входа в репетиционный зал, — мне пойдёт белый?
«И зачем спросил? Я ведь уже решил, что не стану краситься. Это глупо, муторно и ненужно. И вообще не с незнакомкой об этом рассуждать. Но зачем же я спросил именно её?»
Дикая мысль пришла в голову: Элис немного похожа на отца. Они совершенно разные, но излучают одинаковое дружелюбие, которому хочется передать все свои тревоги.
Элис остановилась. Кихён машинально встал тоже. Её рука легко, но чуточку грубо для нетактильного Кихёна коснулась волос. Обычно он бы дёрнулся, чтобы избавиться от чужака, но сейчас Ю стоял, смотря за тем, как зрачки невысокой Вон двигаются, рассматривая его лоб и шевелюру.
— Тебе пойдёт любой цвет, — она улыбнулась и, убирая руку, посмотрела в глаза, — который ты выберешь. Главное, чтобы ты считал его своим.
Кихён услышал, но не понял её слова. Всего один вопрос волновал его в ту секунду: можно ли её поцеловать? Таких, как Элис, кажется, иногда называют блаженными. Для Кихёна это то же самое, что больные. Несчастные люди, лишённые чего-то очень важного. Но, глядя на Элис, Кихен думал, что на самом деле чего-то важного лишён он.
Ю на всякий случай отступил.
— Умеешь сказануть, — стушевался он, продолжая свой маршрут.
Элис послушно шла за ним. Пару раз Кихён обернулся — удостовериться, что она не отстала и не ушла. Всё происходящее всё ещё казалось затянувшейся шуткой, поэтому он каждый раз смотрел за любознательной Элис, которая, видимо, ни разу не была в рабочих помещениях театра и жадно поглощала всё, что видела, с едва уловимым удивлением и вместе с тем — с радостью. Он бы, пожалуй, расстроился, если бы её вдруг не оказалось позади.
«Зато всё встало бы на свои места, но всё-таки пускай не уходит».
Поёжившись, Кихён выпрямился. И почему его вообще это волнует? Он окончательно расстался с Ирон больше четырёх лет назад, и с тех пор у него были женщины. В основном короткие романы, о которых и рассказать-то нечего. Либидо почти не подводило, он занимался сексом, но этого было не достаточно. Кихёну хотелось простой человеческой ласки. И тело направило разум на Элис: вот цель для отношений; она нужна тебе, она даст то, что тебе нужно. Женское тепло, которое ты недополучил. Ю зашагал быстрее. Не стоило её брать.
— Опаздываешь, — встретил его режиссёр.
В добрых глазах пожилого Хван Джисона — почти такого же талантливого, каким был Мун, но менее харизматичного и амбициозного — блеснула тоска. Это была не претензия, а скорее печальная констатация факта: «ты слишком хорош, и я не могу ругать тебя за своевольства, потому что обычно они безобидны; но всё-таки грустно, что ты пользуешься своим превосходством и опаздываешь, зная, что тебе ничего не скажут».
— Мне очень жаль, — Кихён низко поклонился, извиняясь. Вмешалась Элис.
— Это моя вина, — она протянула Джисону руку. — Элис Вон, — она обернулась к Кихёну и вскинула бровь. — Мы, кстати, не познакомились.
«Я посмотрел твоё удостоверение», — хотел сказать Кихён, но решил, что об этом никому не стоит знать. Элис обратно переключилась на Хвана.
— Я задержала его. Нашла на улице кошку, спустила её с дерева, и он, добрая душа, помог мне отнести её в клинику. Честное слово! — Элис показала свежую царапину на локте. — Вот доказательства.
— Ладно-ладно, — улыбнулся Джисон, глянув на Кихёна многозначительно.
Вряд ли он хотел показать, что увидел в Элис не просто залётную подругу, а кого-то более серьёзного — как минимум девушку на ночь или даже на несколько ночей. Но скрыть мелькнувшие в его голове мысли не удалось, и Кихён, разозлившись, оставил и его, и Элис, уходя к труппе.
«Эти намёки… Гадко».
Кихёну почему-то претила мысль о том, чтобы спать с Элис. Даже не так: ему казалось неправильным, что кто-то увидел в них парочку. И дело было, конечно, не в Элис, а в независимом Кихёне, который отчаянно боялся к кому-нибудь привыкнуть. Одиночество было болезненным, но безобидным по сравнению с привязанностью.
Как только пришёл Кихён, репетиция началась, но Ю впервые было неуютно в театре. Он не чувствовал уверенности в том, что делает. Наверное, из-за Ирон, которая, хоть и хвалила его, часто указывала на ошибки и недочёты. Насмешливо и обидно, хоть Кихён и ни за что бы не признался, что его способна задеть такая чепуха.
— Не хочу тебя расстраивать, но ты фальшивишь, — посмеялась как-то Ирон.
Кихён едва не задохнулся от возмущения. Ему было четырнадцать, и к комплексу бога примешивался страшный гормональный коктейль, который в итоге привёл его к разрушенной карьере.
— Уши раскрой! Это авторское исполнение.
— Это ты ноты забыл, меня-то не обманывай, я этот этюд играла, когда мне было девять.
Но Элис ведь, должно быть, не музыкальная? Или наоборот? Она — непризнанный гений, самородок, который разнесёт его в пух и прах? Каждый раз, когда его партию останавливали, Кихён начинал нервничать: режиссёр заметил, что он в полутоне от фальшивой ноты и сейчас будет его критиковать. Но его пение редко комментировали. Кихёна берегли. Ругались на других, но не на него, не на звезду, которая, по слухам, скоро их покинет. Даже сам Кихён ещё не решил, что уйдёт, а этого уже боялись. Драгоценный Ю приносил любому театру, в котором пел, много денег. У него была своя фанатская база, которая послушно следовала за кумиром, умоляя попробовать себя в софитах поп-индустрии. К счастью, для этого Ю был уже староват.
Репетиция закончилась в семь. Вряд ли Элис досидела. Кихён не проверял — не хотел показать, что ему не всё равно, как она его услышит, что он хочет произвести впечатление, но опасается увидеть на её лице подобострастие, как бывало с другими. Или напротив — уловить скуку или отвращение. Это хуже критики, ведь для Кихёна голос был последним мостом связи с миром и музыкой.
«Наверное, она давно уснула. Или ушла», — подумал он. Но Элис сидела у стены и не сводила с него взгляда.
Что говорили её глаза? Кихён подошёл. Она осталась сидеть. Защищаясь от возможной критики, Ю приподнял подбородок, смотря на неё подчёркнуто свысока. Даже если так, он найдёт, чем отбиться. Но Элис никак не прокомментировала ни его, ни его пение.
— Покушаем? Я нашла в интернете отличное место, думаю, тебе должно там понравиться.
— Откуда такое убеждение?
— Мне кажется, я тебя знаю, Ю Кихён. Узнала, как только ты начал петь.
Кихён с ожесточением к себе покачал головой.
— Сегодня не лучшее моё выступления.
— Именно поэтому, — серьёзно сказала Элис. Озорной огонёк, который манил Кихёна прежде, превратился в дарующий жар костёр.
«Что это значит?»
Элис встала и вышла из зала. В отличие от Кихёна, она не оборачивалась. Как будто держа его за руку, уверенно шагала впереди, вела. В груди странно ныло. Неприятно. Как будто его попытались унизить, и он не просто поддался, но и получил от этого кое-какое нездоровое удовольствие.
«Что такого она сказала? Подтвердила, что заметила моё дурное пение? И ладно. Тоже мне примадонна. Нормально я пел. Процентов девяносто нашей эстрады не споёт и так».