XIV (2/2)

— как там мальчики поживают? ты разве не к чану должен был на ночевку сегодня пойти? — женщина крохотной ручкой поглаживает хана по плечу. такой мягкой, пусть и немного мозолистой, с маленькими заусенчиками на некоторых пальцах. но все равно родной.

— кто их знает, — безучастно отвечает джи. — я собирался, но мне так не хочется, честно говоря. только ты понимаешь и видишь, как мне плохо. а они — нет. вот вообще никак. я уже устал объяснять им, что у меня не получится отвлечься, если каждый просто закроет глаза на произошедшее. мы можем сколько угодно играть в видеоигры, смотреть фильмы или есть до отвала. а дальше что? если кто-нибудь мне скажет, что время лечит, я ему в глаз дам.

— хорошо, дорогой, я тебя не заставляю никуда идти. хочешь помочь мне с ужином тогда? вместе что-нибудь сделаем, — мать грустно улыбается. и не докажет ведь джисону, что им двоим нельзя слишком сильно ударяться в тоску. — только предупреди друзей, что с тобой все хорошо, ладно? пусть зря не волнуются.

— окей, — не сдались школьнику его приятели.

«обойдутся без моих объяснений. да пошли они вообще нахуй», — хан не озвучивает свои мысли, покидая комнату вслед за женщиной. телефон так и остается тихо вибрировать на джисоновой кровати с непрочитанными сообщениями от чана.

☆</p>

— блять, — со не стесняется бить чужую мебель, хоть и аккуратно. — вот и где он? — бин чуть ли не рычит.

— чанбин, имей совесть, ты не в своем доме! — кричит на парня чан, злясь из-за того, что друг не способен сдержать эмоции. — я не знаю, понятно? он не отвечает мне.

— аргх, — чанбин в последний раз стучит по полу, потому что в следующий момент в него прилетает огромная подушка. — ты не охуел? — подросток, весь взъерошенный, кидает её в ответ.

— это ты прихуел, не находишь? — крис больше не повышает голос, выбирая тактику тихого уничтожения собеседника, и со взглядом умелого ловца подушек перехватывает ту на лету. — перестань сейчас же, иначе я тебе зад надеру.

— ага, конечно, — сарказм в голосе проскальзывает совсем на миг, а после чанбин замолкает. знает, что чан ему точно спокойной жить не даст, если он в самом деле что-нибудь сломает. и кто он такой, чтобы дерзить старшему в их компании?

пицца на столике рядом совсем остыла. бин без всякого удовольствия принимается поглощать её кусок за куском, за что получает нехилый такой удар в живот от чана, который тоже, вообще-то, скидывался на еду. по поведению джи становится ясно, что тот свое внимание товарищам уделять не собирается, поэтому без зазрения совести голодные школьники позволяют себе смести съестное, как пылесосы. отправив в желудок все до последней крошки и запив газировкой, чанбин, смотря на дожевывающего свою порцию криса, способен спросить только об этом:

— по домам?

— я и так дома, — бурчит тот. — как хочешь.

и бин уходит. он даже рад, что джисон не почтил их своим присутствием: наблюдать за угрюмым, пускай и не без причины, ханом ему надоело. безусловно, друг не виноват в том, что со ходит с ужаснейшим настроением и ведет себя тоже отвратно. если совсем чуть-чуть. юноша перегорел, как лампочка накаливания, а потом взорвался. люди, которые проходят мимо, так и норовят постоянно встать на расколовшегося бина, будто на сломанное стекло. неприятно.

парень решает после этого вечера включить «обиженного со», которого никто практически никогда и не видел. если и видел, то потом пропадал внезапно, потому что взглядом с чанбином встретиться в такие моменты — смерти подобно. пока он перебирает в голове имена друзей, приставляет к ним приставучее прилагательное: ебучий ликс, ебучий хан, ебучий чан.

не может он больше быть понимающим и прощающим. ему тоже хочется показать, что его достали чужие замашки, которые он более терпеть не намерен. однако об этом никому не говорит, и данный факт выдает его незрелость.

единственный человек, способный разомкнуть порочный круг непонятных обид, — крис. его с детства учили, что с людьми нужно разговаривать, а не в молчанку играть. есть ли у него желание разруливать сложившуюся ситуацию?