I (2/2)
оклемавшись, ли кое-как собирается и встает, опираясь на неустойчиво стоящую рядом корзину для грязного белья. подросток медленно плетется по направлению к выходу, не забывая посмотреться в зеркало. в отражении он видит не себя, а искаженную сознанием картину: феликсу кажется, что нужно скинуть вес ещё больше, хотя он и так весит, как перышко. однако то, что он созерцает, относительно нравится ему.
парень начал романтизировать худобу и селфхарм в средней школе, когда ему не повезло оказаться на другой стороне интернета, где были не только милые видео кошечек и собачек. как ребенок, страдавший от нехватки заботы от матери, которая осталась ликсу единственным родным человеком, он решил утопить себя в море комиксов про нездоровые отношения. ему и так казалось, что чью-либо любовь нужно заслужить, раз даже семья его не принимала просто так, безо всяких условий, поэтому нарисованные персонажи лишь подпитали веру в подобную для ментально здоровых людей чушь. точки невозврата мальчик достиг в тот момент, когда набрел на мангу, главный герой которой перманентно голодал и резал свои запястья, в то время как его возлюбленный пытался вытащить того из бездонной ямы проблем. тогда феликс представил, как было бы замечательно, если бы в его жизни тоже появился такой человек.
чуть позже, когда ли осознал, что его привлекают во всех смыслах лишь парни, шаткое психическое равновесие рухнуло и больше не восстанавливалось. в тот роковой вечер голову школьника посетила не лучшая мысль: он отрыл в потрепанном рюкзаке точилку, вскрыл её при помощи кухонного ножа, выудил небольшое лезвие и отправился в ванную комнату украшать предплечья первыми порезами. он смаковал каждый момент, пытаясь запомнить все детали до мелочей, ведь физическая боль помогла отвлечься от ненужных дум. мать, позже заметив появившиеся раны, не попыталась нормально поговорить с сыном, а лишь бросила ему следующие слова:
— тебе станет легче, если я скажу, что меня саму пытались снять с окна, когда я была в твоем возрасте? хочешь убиться — вперед, я не стану мешать. да и смысл, если ты все равно найдешь способ себя покалечить, пока меня не будет рядом.
феликс морально умер.
с тех пор эти двое не общались. мать продолжала обеспечивать сына всем необходимым для его существования, но больше жизнью своего чада не интересовалась. думала, что сделает его сильнее, если не станет потакать ребенку, действовавшему, по её мнению, лишь в рамках юношеского максимализма. в свою очередь феликс тоже не пытался наладить контакт с матерью. отметил для себя из того разговора только то, что порезы теперь будут украшать кожу в более незаметных чужим глазам местах.
анорексия пришла примерно в то же время. сначала ли стал непреднамеренно меньше есть — на стрессе его организм отвергал любую еду, какой бы любимой она ни была. после феликсу начала нравиться картина, открывавшаяся каждый раз, когда тот осматривал свое тело. оно, казалось, становилось более воздушным: тонкие запястья, худые ляжки, острые скулы и плоский живот. по этой причине парень перестал пытаться насильно впихнуть в себя больше еды и начал голодать. наверное, было бы даже проще, если бы он исчез с лица планеты таким образом.
и вот уже на протяжении нескольких лет ликс соблюдает некий ритуал: возвращается после бесящей учебы домой, снимает с себя одежду, отправляется в душ под горячую воду и пользуется самым первым, но таким обожаемым лезвием. не всегда мальчишка режется до глубоких ран, иногда ему достаточно и одной небольшой царапины, чтобы почувствовать себя живым. потом он обычно заползает в кровать и еле-еле выполняет школьные задания, а затем скидывает все тетради и учебники на пол, сворачивается в клубочек и погружается в мир фантазий, где красавчик-парень за него волнуется, обнимает за хрупкие плечики, выцеловывает каждый шрам на бедрах и укрывает от всех бед.
сейчас он намерен заняться тем же самым: мать в любом случае сутками пропадает на работе или веселится где-то с коллегами и друзьями. те, вероятно, даже не в курсе, как сын этой женщины медленно пытается убить себя.
правда, в последний момент феликсу на глаза попадается небольшая тетрадка, которая обычно страдает вместе с ним. в ней парень когда-то давно начал записывать все подряд. ли обращается к ней не так часто, не считает её чем-то вроде личного дневника, но ему точно не хочется, чтобы кто-то увидел записи. хотя… если бы этим человеком стал тот самый парень-красавчик, он был бы уже не так категоричен. в эту ночь подросток решает снова излить душу на чистые, чуть смятые листы бумаги.
в письменных заметках всегда фигурируют одни и те же темы: как ликсу надоело учиться, как он не видит смысла в своем существовании, как страстно желает, чтобы его спасли. мальчишка и сам не знает, от чего он устал, ведь с определенного угла его жизнь не кажется такой уж плохой. в ней нет насилия, издевок со стороны окружающих (если не считать мать, бросающуюся на сына с оскорблениями), ему дают все шансы найти свое место под солнцем как можно проще. одно лишь гложет — ежедневно сжирающее одиночество. раньше феликс мог назвать себя частью компании, которая у него и была пару лет назад. ребята окружали его неплохие, по возможности приходили на помощь и веселились постоянно, как это положено юношам их возраста. ли чувствовал себя рядом с ними живым, страстным, жадным до приключений. но потом его социальная батарейка оказалась на нуле, и подросток, сам того не осознавая, оттолкнул от себя единственных близких друзей. те его оставлять одного не хотели, да и не получилось бы, ведь они учились в одной старшей школе и учатся до сих пор, однако они решили дать их солнышку время разобраться в себе. безусловно, скрыть от них наличие проблем в семье и с ментальным здоровьем не удалось, ведь старые шрамы на руках и постепенно снижающийся вес говорили сами за себя, но компания не стала докапываться до ликса, а тот и рад был не делиться тем, что съедало его мозг. единственный факт товарищи не учли: ёнбок (так они называли его на корейском) самостоятельно выбраться из этих зыбучих песков не может вот уже который месяц. ребята до сих пор иногда подходят на переменах между уроками к феликсу и интересуются его делами, но тому почему-то стыдно говорить о том, что его волнует. отмахивается от откровенных разговоров, вымученно улыбается и сбегает как можно скорее, стараясь не оборачиваться. закрывается в туалетной кабинке, достает из-под чехла для телефона завернутое в небольшую бумажку лезвие и проходится им по ногам, наказывая себя за то, что заставил кого-то волноваться. а друзья, если их все ещё можно так называть, опечаленно опускают головы и надеются на лучший исход, хотя понимают, что, похоже, им вскоре придется вмешаться в личную жизнь ёнбока даже без его разрешения. иначе не успеют спасти дорогого человека.
ли уже не понимает, да и не хочет разбираться, выдумал он все свои тревоги или же на самом деле страдает. он как котенок, который запутался в клубке шерстяных ниток, и распутаться не получается. каждый раз школьник думает о том, когда же все пошло наперекосяк, но просто не получается осознать, что это могло произойти без видимой на первый взгляд причины. о том, чтобы обратиться к специалисту, подросток и мысли не допускает, обрубая любые размышления на подобную тему на корню. он хочет в теплые объятия, желает до жути получить ласку и нежность, но боится до чертиков, что разрыдается, как ребенок, если кто-то к такому жалкому существу, как он, проявит хоть каплю неподдельного внимания. и вот он снова строчит об одном и том же черной гелевой ручкой в этой несчастной тетради.
феликс пролистывает старые записи, не решаясь прочитать хоть одну из них, чтобы те не размазались из-за льющихся без разрешения слез. затем встает медленно с кровати, подходит к очередному зеркалу во весь рост и спрашивает себя:
— кто ты, блять, такой, ли феликс? и что тебе нужно от этого мира?
а следом по комнате разносится звук бьющегося стекла.