Глава 5. Тот, кто стоит за плечом (1) (2/2)

Пэм оборачивается уже шагнув за порог:

— Ты о чем?

Хайдигер запинается — не знает как назвать квинтесенцию из вежливых улыбок, элегантных нарядов и тщательно подобранных слов.

— Так. Когда не стараешься. Когда ты настоящая.

— Очень легко быть настоящей, если не имеет значение, какое впечатление ты производишь, — розовые маникюр нервно постукивает по золотистой застежке сумочки, — знаешь, если вы с этим полицейским правда близки — попроси его. Серьезно. Может, он узнает, почему Фишборн так переполошился. Все это странно. Увидимся, Йен.

— Увидимся, — говорит Хайдигер уже в спину. Хлопает дверь, щелкает автоматический замок. Рон высовывается из комнаты и заговорщицки спрашивает:

— Ушла?

— Ушла, — Хайдигер слышит отчетливо облегчение в Роновом голосе, — ты расстроен?

— Иди ты, — беззлобно огрызается Рон, — ты бы видел, как она ворвалась. Я думал, она меня сейчас арестует. Значит, твоя бывшая?

— Невеста, — добавляет Хайдигер. От легкомысленного обезличенного «бывшая» его коробит.

— И вы расстались, — гнет свое Рон, — красивая. Могу поспорить, это она тебя бросила, а не наоборот. Из-за чего?

— Да с самого начала все шло криво.

Родители хотели обьединить состояния, — виляет Хайдигер, — ни один из нас не хотел брака.

— Многие верят? — Рон смеется и сразу серьзнеет, — а может дело в другом? Например, Добермане?.. Я просто подумал… Ведь как совпало, что у тебя свадьба отменилась, а ты рвался на арену увидеть этого Добермана и ползал, искал его останки…

— Это Пэм жаловалась?

— Нет, — Рон вздыхает, словно его заставляют обьяснять очевидное, — я все-таки полицейский, Йен. Думаешь, сложно сложить два и два?

— Но она что-то сказала?

— Только то, что при каждом удобном случае ты сбегаешь на арену, поэтому, наверняка, и сегодня там.

— Черт, — подытоживает Хайдигер, — черт.

Рон мнется, бросает несколько взглядов на бар, потом собирается с духом, словно отрывая присохший пластырь, интересуется:

— Можно мне остаться?

— Зачем?

— Чтобы доставить тебе максимально неудобств, — язвит Рон. Хайдинер мысленно дает себе по лбу. — Сестра приехала, у нее с новым ухажором не срослось, он их с малым из дома выгнал. Мать, ясное дело, не прониклась. Теперь у меня вся квартира в детских шмотках. Там и раньше-то было не развернуться. Поэтому подыскиваю место, где спрятаться, хоть на пару недель.

А тут ты со своим ключом, — Рон натянуто улыбается. Дружелюбная широкая улыбка припрятана на случай, если сейчас прозвучит «нет». Тогда надо будет срочно демонстрировать, что все в порядке и никаких обид.

— Да… Конечно, хорошо, — Хайдигер думает, не сбегает ли Рон из огня да в полымя. Но приходить домой, когда кто-то ждет и правда приятно.

— Я только Лимончика прихвачу, пока его там племяши не задушили, — спохватывается Рон, — знаешь, а у меня друг работает на арене. Охранником. Надо вас познакомить. Отличный малый.

«У меня тоже друг на арене. Работает» — хочет сьязвить Хайдигер, но стесняется. За всеми недомолвками и паузами он так и не знает до конца как много уловил Рон. И как много верно истолковал.

— А этот, Доберман — я правда на него похож.

Сложно все-таки с людьми, не чувствующими границ. Впустить жильца не то же самое, что разрешить влезть в душу. Рон не признает границ кроме тех, что подпадают под статью «кража со взломом».

— Немного. Слава богу не всем.

— Ты мне в самом начале говорил, что я похож. Только не уточнял: это хорошо или плохо.

Спасательная операция Лимончика начинается: Рон заталкивает шнурки внутрь, не утруждаясь их завязать, и смотрит с хитрецой:

— Я быстро. Смотаюсь туда-обратно. И буду полностью в твоем распоряжении.

Хайдигер кивает:

— Слушай, а ты не мог бы…

— Залететь по дороге в супермаркет? Притащить чего-нибудь покрепче? Присмотреть, чтоб ты не бродил по ночам?

Хайдигер вспоминает слова Пэм удивительно не вовремя и готов замолчать до поры, но звучит последний вопрос.

— Когда это я бродил?

— Да вчера. Ты ночью вставал, ко мне зашел, в дверях постоял и ушел. Потом кровать заскрипела. Я сплю просто чутко.

Рон смотрит с пониманием. Хайдигер не понимает, что в его странном поведении можно понимать. Рон

— Не надо было мешать пиво с виски, да? Спишем на «Никс» — сукины дети так красиво разыграли второй тайм, нельзя было не отметить. Не помнишь, да?

— Не помню.

Не надо Рону знать, что было тогда в голове. Хайдигер виновато поджимает губы и охотно хватается за мнимое забытье.

— Я хотел спросить, допрос мистера Фишборна. Тот, год назад, по моему делу, он засекречен или…

— Не для широкого доступа, — хмыкает Рон, — ладно. Хочешь знать, насколько тот старик тебя подставил? Я притащу тебе запись, сам почитаешь.

— Правда?

— Да. Нет проблем. Тем более ты меня выручил, я твой должник. Я быстро. И мы можем делать… Все, что захочешь. Сможешь вывалить на меня все дерьмо нудного дня я с удовольствием послушаю, идет?

Быстрым проблеском вспыхивает улыбка, мелькает спина, дверь захлопывается. После целых двух человек тишина кажется пронзительнее, чем раньше.

Доставили ли уже к этому времени Добермана в госпиталь? Как он?

Дурак ты, Йен. Творишь ерунду, потом делаешь вид, что ничего не помнишь.

Хайдигер трясет головой и пытается думать о простом.

На улице моросит затяжной дождь, какой бывает только осенью. Стекла домой и витрин кажутся запотевшими. Асфальт черный, по нему бегут белесые пенные ручейки. Пахнет сыростью.

В мыслях полный кавардак, а сердце бьется тяжело и часто. Еще с тех пор, как за спиной Рона возникла незнакомая девушка и резко спросила: «Кто вы?»

Такси не приезжает долго — Рон успевает промокнуть. Водитель на ломаном языке спрашивает у Рона «как дела» и долго не может понять, куда следует ехать.

Во избежание дальнейшей беседы Рон залезает на заднее сидение и старается радоваться сухости и теплу.

Плоский черный футляр с тиснением эмблемы Центрального Управления колется углом через подкладку кармана, кое-как втиснутый украдкой второпях. Пэм — «хоть Пэм, хоть Сэм, как вам угодно, только не Памела» — приходит слишком рано. Рон только успевает собраться с духом, когда из-за лишних глаз приходится быстро свернуть лавочку.

Но если Хайдигер имеет обыкновение исчезать из дома каждый день в восьмом часу и не появляться до вечера…

Рон думает, что для друга он, пожалуй, знает о привычках Йена слишком мало. Но к счастью у него будет и повод и время исправить это упущение и найти время, когда ему никто не помешает.