Глава 3. В мутной воде (2) (1/2)

***</p>

Существует ли специальное название для чего-то вычурно-неброского, пафосно-скромного? Бенни не знает.

Второй округ — презентабельный район с гонором и напускной скромностью старой девы. Тихие улицы, столетние кирпичные дома с покатыми крышами и узкими ставнями на высоких окнах верхних этажей, как декорации в оперетте. Раскидистые деревья на аккуратных газонах вдоль дороги. Галерея искусств — стеклянный куб, сделанный будто из хрусталя. На билборде реклама новой выставки «Арт Деко»: темнокожие модели в тяжелых золотых серьгах — плавные линии женского тела, задрапированные белым струящимся шелком.

Бенни читает слоган — «Грация воображения». Ему неуютно. Наверное, так себя чувствует хищник, забредший на чужую территорию.

У Бенни настройки воображения давно выкручены на минимум — грамотному дельцу нужно знать коньюктуру и факты, а не фантазировать. А может, он не умел никогда — разучился еще в детстве, когда принес пьяному отцу солнечного зайца, нарисованного желтым карандашом, а отец погнался с ремнем, трепал за шиворот и твердил: «Учись настоящему делу или нищим сдохнешь и жрать будешь свою мазню».

Искусство — это для богачей. Всю жизнь Бенни работает, вкалывает, пашет, чтобы не быть бедным. Но любой засранец, вроде Йена Хайдигера, обходит его шутя, только потому что родился с серебряной ложкой во рту. И невеста его — такая же фифа. Пожалуй, единственный из всех знакомых Бенни, кто знает свое место, это Доберман. Это был Доберман.

Бенни выкидывает окурок на тротуар и выходит из машины, надеясь покончить с разговором быстро, как пластырь с раны сорвать.

Группа туристов идет впереди и в недра галереи заходит первой. Бенни спешит проскользнуть следом — почему-то, он всегда подспудно боится, что стеклянные двери перед ним не откроются, и он позорно останется стоять на улице — несчитываемый сканнерами невидимка.

Девушка с волосами цвета белого золота протягивает руку за билетом, а когда узнает, что билета нет, ничуть не рассердившись, с улыбкой спрашивает, что Бенни угодно. Бенни угодна Пэм Рейгер. Златовласка кивает, уходит. Ее место занимает другой администратор — подтянутый парень, вышколенный и послушный, как хорошая охотничья собака.

Бенни смотрит на картины за его плечом — первый выставочный зал примыкает к холлу — и не может распознать, что на них нарисовано — все они кажутся аляповатой мазней.

— Мистер Филлиганн?

Пэм подходит неслышно, хотя ее туфли на каблуках, а на полу — мрамор. Звук шагов не выдергивает Бенни из размышлений заранее, не дает времени приготовиться — это нечестно, галерея будто подыгрывает своему хозяину.

— Мистер Филлиганн, что-то случилось?

Бенни собирается с мыслями. Все они сейчас — сплошные аляповатые пятна, плавающие в голове.

— Да, насчет Добермана.

— Идемте.

Пэм не выглядит удивленной. Бенни шагает вслед за ней, ныряет в самое чрево прохладных залов.

Люди на картинах разглядывают посетителей выставки. Бенни чувствует себя экспонатом, скотом, загнанным в лабиринт галереи, как в загон, ради удовольствия тех, других людей по ту сторону полотен.

— Что с Доберманом? — Пэм не оборачивается, словно попросту размышляет вслух, — он жив?

Бенни думает, как лучше передать беспокойство медиков.

— Пока — да.

— Пока?

— Еще. В последнем бою…

Надо было давать Доберману больше времени на восстановление. Но тот так легко шел по рейтингу вверх. А Пэм была так далеко и не появлялась на арене.

Тогда все казалось правильным — наверное, он слишком привык, что Доберман его. Как ребенок, вдруг обнаруживший, что заигрался и сломанная игрушка на самом деле — чужая. Это чувство почти похоже на раскаяние. Бенни трет шею.

— В последнем бою Доберман попал под огонь титана. Зацепило руку, шею по касательной, а основной залп пришелся в живот.

Пэм останавливается так резко, что Бенни едва не налетает на нее сзади.

— Но он жив?

— Да. В медчасти сейчас. Но… — Бенни пытается воскресить в памяти слова доктора и злится, что не переписал заранее самое умное на бумажку, — воспаление брюшной полости может дестабилизировать работу внутренних органов. Поврежденный кишечник не сможет нормально функционировать без повторной операции. Требуется оплата стационара, медикаментов, хирурга. Если гной распространиться на межимплантную ткань, начнется отторжение имплантов…

Пожилой мужчина поблизости недовольно оглядывается — какой гной посреди вихря красок, когда пахнет лилиями.

Бенни вздыхает и перестает пытаться соответствовать.

— Нужны деньги, — жестко говорит он, — если, конечно, не хотите, чтоб откинулся.

— Даже не знаю, — задумчиво отзывается Пэм, — сложно сказать.