1. Розовый ужас (2/2)

— Но... — начала Хайтауэр.

— Я больше не желаю это обсуждать, — перебил королеву супруг, глядя на нее с прищуром, — вопрос закрыт.

Ничего не ответив, Алисента лишь опустила взгляд.

Неловкость, витая в воздухе, неприятно давила.

— Тогда я поищу его, — бросила женщина, резко вставая со своего места.

Под непонимающие взгляды детей и молчаливое дозволение супруга королева отворила тяжелую дубовую дверь, покидая семейное застолье. Наполненная гневом, она громко ступала по коридорам Красного замка. Вся ее жизнь была расписана. Женщина, как и полагалось монаршей особе, была блюстительницей закона, защищала собственную семью, гордо следовала вере в Семерых, беспрекословно исполняя все наставления септы. Уважение, что Алисента питала к супругу, являлось неоспоримым, как и благодарность за всю ту заботу, что он дарил эти долгие годы. Но поведение Визериса в подобных ситуациях порой доводило до исступления. Временами в разум закрадывалась одна единственная мысль, что докучала при свете дня и не давала сомкнуть глаз под покровом ночи. Знал ли он об истинном происхождении своих старших внуков или же предпочитал закрывать на правду глаза?

Слабость характера супруга отравила его первое дитя, купая во вседозволенности и порочности, развязывая руки. Он не мог и даже не пытался поставить Рейниру на место. Только лишь глупец пошел бы на поводу своих слабостей. А если мужчина и не знал правды, в чем Алисента сомневалась, то его бездействие в разгоне сплетников и зевак, что шептались каждый день по закоулкам столицы и самого Красного замка, раздражало ее пуще прежнего. Временами уверенность в собственных силах просыпалась и не давала покоя. Тогда Хайтауэр, преисполненная надеждой, пыталась вразумить невидящего короля, преподнося действительность откровенно и без прикрас. В ответ на что получала лишь сухие обходительные отклики. Со временем искренность желания открыть монаршие глаза, обратить в собственную веру тихо сгинула под гнетом пелены его замутненного сознания. Желая избежать конфликтов, она стала меньше поднимать подобные темы, пыталась не выказывать недовольства. Но происшествия, подобные случившемуся, заставляли ярость внутри разгораться зеленым пламенем.

Она готова была закрывать глаза на высокомерие наследницы трона, наглость ее бастардов и даже вечно надменного брата короля. Но единственное, что женщина никогда не смогла бы вытерпеть — это попытки отпрысков бывшей подруги издеваться над ее детьми. Стронговский выводок, несомненно, впитал вседозволенность матери. Твердость мнения королевы оставалась непоколебима, и она знала, что с возрастом все станет только хуже. Их сестра, Эйнис, вечно крутилась подле подобно собачке и смотрела на бастардов с таким неподдельным восхищением, что королеве становилось тошно. Справедливости ради, в отличие от них, она казалась спокойным ребенком, не ищущим неприятностей. Но когда-то и ее мать вызывала подобные мысли. Невинность дочери Визериса давно уже испарилась. Порой Алисенте было жаль, что время, подобно бесчестному вору, лишило принцессу всей праведности, что когда-то теплилась в ее сердце. Маленькая дочь Рейниры, однозначно, вызывала опасения. Ведь ребенок, чья мать имела наглость ставить себя выше закона и веры и чей отец, известный поборник всякой морали, не принимал ничего в этой жизни, кроме кровавых игрищ и разврата, не заслуживала доверия.

***</p>

— Ты видела чешую Солнечного Огня? — поинтересовался Эймонд, — такая красивая.

— Не обратила внимания, — ответила Эйнис, — меня больше волновало, что подойди мы ближе, он бы спалил нас.

Раскатистый смех обоих разошелся по Богороще.

Временами дети проводили свое время здесь, отдыхая от переполненного придворными замка, но еще никогда не сидели на улице так поздно.

Уже смерклось, и лишь несколько факелов освещали им путь домой.

— Каково это? — мечтательно произнес мальчик.

— Что ты имеешь в виду?

— У тебя есть Туманная Охотница*. Ты рано приручила ее и теперь летаешь каждый день. Так что ответь мне, — посмотрев племяннице в глаза, продолжил Эймонд, — каково это?

Девочка облокотилась о чардрево.

— Лучше всего на свете... — мечтательно молвила она. — Я парю по воздуху и вижу все вокруг. Красный замок кажется таким маленьким свысока.

Эймонд лишь грустно улыбнулся, опуская голову. Белокурая положила свою ручку на его плечо.

Она старалась поддерживать мечты дяди, и никакие глупые шутки Эйгона не заставили бы ее поменять мнение.

— Послушай, — ободряюще произнесла Эйнис, заставляя мальчика посмотреть в ее глаза, — однажды у тебя тоже будет дракон.

— Спасибо, — добавил Таргариен, мрачно ухмыляясь.

— Что вы тут делаете? — раздалось где-то неподалеку.

— Матушка, — оторвавшись от разговора, перевел свой взгляд Эймонд, — мы просто разговаривали.

— Детям не стоит быть на улице в такой час, — проговорила королева.

— Простите, Ваша Светлость, — опустив глаза, тихо оправдывалась девочка, — мы не заметили быстро подступившего вечера.

— Полагаю, мать тоже ищет тебя. — даже не посмотрев на ребенка в ответ, отчеканила Алисента. — Ступай.

— Доброй ночи, мой принц, — прошептала Эйнис.

Подойдя к королеве, девочка произнесла в поклоне:

— Доброй ночи, Ваша милость.

Мать буравила сына взглядом, не произнося ни слова, пока не услышала неприятный скрежет закрывающейся двери.

— Вся семья ждет тебя, а ты шляешься неизвестно где, — подходя ближе, продолжила Алисента.

— Простите, матушка, мы просто засиделись, — опустив голову, ответил мальчик.

— Это она тебя надоумила торчать тут допоздна?

— Нет, боюсь, что наоборот, — с легкой ноткой удовлетворения выдал белокурый.

— Это не важно. — вскипала королева, подходя к сыну так, чтобы тот поднял голову. — Помнится, я просила тебя не общаться с ней, но ты посмел ослушаться меня.

— Но я не понимаю, — недоуменно пробубнил маленький принц, — почему?

Женщина громко выдохнула, а затем резко схватила сына за подбородок.

— Ее братья — бастарды, они отвратительны, — грозно пояснила королева, сжимая челюсть ребенка чуть сильнее, — а она их покрывает. Ты слышишь меня, Эймонд?

Мальчик, еле сдерживая подступающую агрессию, все же ответил кивком. Алисента, наблюдая недовольство ребенка, разжала хватку. Два кроваво-красных отпечатка отчетливо виднелись на бледной коже ее младшего сына. Мальчик смотрел на нее, словно загнанный зверь. Немного успокоившись, она улыбнулась ребенку, словно ничего не случилось. Наблюдая, как краснота постепенно начинает сходить на нет, королева-мать выдохнула с облегчением.

— Пойдем со мной, — приобнимая Эймонда, мягко сказала она, — отец заждался.

Скрип двери раздался снова, и Богороща погрузилась в вечернюю тишину.