1. Розовый ужас (1/2)

Сегодня Драконья яма полна наследников. Какой день! Юный Джекейрис Веларион впервые давал команды своему дракону Вермаксу. Юный принц долго ждал этого, предвкушая событие заранее. Он мечтал, как однажды, подобно его дяде Эйгону, он произнесет заветную фразу. Маленький Люцерис, стоя рядом со старшим братом, с восторгом наблюдал за разворачивающейся картиной. Чуть поодаль расположились и их дяди: Эйгон II и его младший брат Эймонд. Последний, откровенно говоря, был не рад складывающимся обстоятельствам. Чего не скажешь об Эйнис, которая кивком давала брату Джейсу сигнал к действию. Мальчик, тепло улыбаясь в ответ, перевел на своего питомца полный решимости взгляд.

— Дракарис, Вермакс, — воодушевленно произнес старший Веларион.

Дракон, услышав заветные слова, не медлил ни минуты. Молодая козочка вмиг стала объектом пристального внимания зверя, и, через секунду, опаленная, уже лежала на холодном полу Драконьего логова.

Принцесса удовлетворенно улыбнулась, но стоявший поблизости Эймонд, не разделяя чувств родственницы, лишь недовольно поджал губы. В отличие от своих племянников, племянницы и брата, он не имел счастья обладать драконом. Изо дня в день, подобно самонаказанию, он прокручивал в голове эту мысль снова и снова, изводя себя все больше. Когда принц только появился на свет, его отец, король Визерис I, почитая традиции старой Валирии, положил в колыбель сына драконье яйцо. Однажды оно должно было проклюнуться. И тогда в роде Таргариенов стало бы на одного драконьего всадника больше. Но этого не случилось. Ни через год. Ни через три. Ни через пять. Стараясь не обращать должного внимания на издевки старшего брата, принц надеялся, что спустя время яйцо обязательно выведется.

Не желая пропустить такой важный момент, Эймонд везде и всегда носил его с собой: на встречи с Эйнис, на трапезы и в библиотеку, где его отец рассказывал об их исчезнувшей родине. Мальчик восхищался сказаниями о богах Древней Валирии. Более всего принц любил, когда отец говорил об Геликтосе — боге, создавшем в одночасье все звезды и Луну. В тот день юнец решил, что именем великого бога он назовет своего друга. Мальчишка рос, и дар дракона менялся вместе с ним. Но не так, как хотел его обладатель. Оболочка, бывшая радужной и поблескивающей на солнце, становилась блеклой и серой. Белесые круги, словно превращая яйцо в камень, покрывали его с каждым годом все сильнее, расходясь дальше. Мальчик, не расставаясь, с надеждой верил в лучшее.

В один из погожих дней яйцо треснуло в его руках, разрываясь пополам. Эймонд с восхищением заглянул внутрь. В сладком предвкушении найти своего собственного дракона, он наткнулся лишь на маленькое мертвое тельце, покрытое густым слоем вязкой слизи. Чахлые крылья существа были небольшими, а туловище выглядело недоразвитым. Осознав увиденное, мальчик завопил громко и надрывно. В тот самый день, скрываясь от назойливого брата в тени Богорощи, он не переставал плакать. Раздосадованный и озлобленный на богов, принц нашел утешение в одиночестве.

— Знаешь, Эймонд, — приобняв младшего брата, начал Эйгон, — ты ведь единственный из нас, у кого нет дракона.

— Верно, — насупившись, пробурчал он.

— Нам из-за этого очень плохо, так что мы нашли тебе дракона, — торжественно объявил старший, подводя юнца ко входу в драконье подземелье.

— Да неужели, — нисколько не удивившись его словам, ответил он.

— Да, смотри, — продолжил Эйгон, направляя взор брата в сторону драконьей ямы.

Густая темнота не давала ребенку возможности хоть что-то разглядеть. Щурясь, Эймонд безрезультатно всматривался в пустоту, прислушиваясь к нарастающему шуму.

Вдруг показалось шевеление, и мальчик был в силах услышать мерный звук приближающихся шагов. Через мгновение принц наблюдал, как улыбающийся Люк вел за собой жирную свинью. К спине скотины были прикреплены крылья.

— Лицезрей, — в один голос, словно заводные, вымолвили мальчики, — Розовый ужас!

Разразился хохот, отголоски которого эхом раскатывались по стенам логова. Эймонд, уязвленный больше, чем сам того ожидал, стоял молча. Молчала и Эйнис. Племянники и их дядя, насладившись исполнением своей задумки, быстро удалились, довольно переглядываясь. Мальчишка будто прирос к земле и, стоя совсем неподвижно, с ненавистью глядел на свинью. Значит, вот каким его видят племянники и родной брат: жалким, грязным и несуразным. Эймонд не был удивлен подобной выходке, но ее исполнение было чересчур театральным, подробным и унизительным. Такого мальчик точно не ожидал.

— Прости моих братьев, — тихо сказала Эйнис, — я уверена, они не хотели задеть тебя.

Эймонд перевел все свое внимание на племянницу, буравя ее взглядом.

— Ты знала? — подходя ближе, отозвался мальчик.

Эйнис чуть подалась к нему и ответила:

— Нет, Эймонд, — тверже произнесла принцесса, — ты же знаешь, они не посвящают меня в свои проделки.

Изучая ее взглядом, всматриваясь в блестящие глаза, мальчик осознавал ее невинность. Подруга никогда не позорила его, не присоединялась к оскорбительному поведению Эйгона, и не поддакивала сводным братьям Джейсу и Люку. Несомненно, именно Эйгон подговорил его племянников на подобную дерзость. Мальчишки, как Эймонд был уверен, сами не способны были пойти на подобную подлость. Отгоняя неприятные мысли, принц расстроенно выдохнул.

— Ладно, — пробубнил тот без какого-либо энтузиазма, — пойдешь со мной в подземелье? — добавил он, хитро улыбаясь.

Получив от племянницы ответную улыбку, мальчик взял ее за руку. В следующее мгновенье двое скрылись в тени подземелья.

***</p>

Красный замок в преддверии вечерней трапезы наполнялся мягким светом. Слуги сновали туда-сюда, зажигая все больше новых свечей. Факелы горели ярко, редко подрагивая от проскальзывающего легкого бриза. Блики плясали на стенах и полу, создавая невообразимые фигуры. Король восседал во главе стола, полном яств. Не спеша прожевывая пирог со свининой, он медленно оглядывал стол. Все были на месте, кроме одного.

— Где Эймонд? — с легким недовольством поинтересовался Визерис.

— Не имею радости знать, муж мой, — обыденно ответила Алисента, — наверное, опять коротает время в Богороще.

Мужчина мрачно вздохнул. Отстраненность младшего ребенка напрягала его, а беспечность леди-жены относительно существующей проблемы заставляла его сердце наполнятся печалью.

— Эйгон, — утомленно посмотрел на сына король, — что случилось?

— Я ничего не делал, отец... в этот раз, — ухмыльнувшись, добавил принц.

Защитник Семи Королевств, ударив кулаком по столу, заставил сына, жену, и даже юную Хелейну, вечно витающую в своем собственном мире, отложить трапезу. Три пары глаз пристально следили за ним, ожидая последующих действий.

— Я спрашиваю еще раз, сын, — тверже, чем требуется, продолжил мужчина, — что ты сделал?

Эйгон, уже избавившийся от всех остатков веселья, произнес:

— Мы лишь пошутили над ним, — оправдывался принц, — ничего более.

— Мы? — с недоверием отозвалась королева.

— Да, матушка, — скучающе выдал Эйгон, — мы с Джейсом и Люком немного развлеклись.

Алисента гулко выдохнула, облокачиваясь на стул.

— Уверена, племянники нашего сына втянули его в очередной фарс, — безэмоционально вставила она, пригубив арборского золотого.

Воцарилась тишина.

Король, казалось, не замечающий супругу, посмотрел ей в глаза.

Недоброжелательность Алисенты по отношению к Джекейрису и Люцерису выводила мужчину из себя. Внуки, в которых он так хорошо видел отражение собственной дочери, не были наполнены мрачностью или злобой, в отличие от его старшего сына.

— Считаешь, будто мои мальчики, еще совсем дети, смогли бы уговорить Эйгона на любого рода проказы? — завелся он, указывая единственной рукой на сына, — скорее он, уже почти юноша, смог бы внушить что-то их детскому и подвижному разуму.

Принц приглушенно хмыкнул, опуская голову.