Часть 3 (1/2)

***

— Закрыто, — дернув ручку медпункта, произнес Леви удивленно, почти вопросительно. Ханджи на месте тоже не оказалось. Не переставая удивляться, почему все вопросы здоровья его подчиненных опять ложатся ему на плечи и какого хрена здесь, будто, кроме него никто не работает, он повел Микасу к себе в кабинет.

— Капитан, но мне…

Она уже начала снова оправдываться и отнекиваться, не желая обременять начальника своими заботами, как тот резко остановился и повернулся лицом к ней так, что она чуть в него не врезалась.

— Микаса. — «слишком близко» и он делает шаг назад. — Ты можешь хотя бы иногда делать то, что тебе говорят без дополнительных комментариев?

Не дождавшись ответа, он развернулся и повел ее дальше. Ну что за дрянная девчонка. Приказы через раз игнорирует, помощь и заботу не принимает, нервирует постоянно, а послать ее подальше духа не хватает. Нахмурившись из-за мыслей, Леви отпирает кабинет, пропускает ее вперед и просит встать у окна, где было больше света.

— Покажи плечо. — Она уже открыла рот, чтобы высказаться, но вспомнив брошенную ей недавно претензию, решила промолчать. — Снимай рубашку, я пока вымою руки.

Леви скрылся за соседней дверью, где располагались его спальня и личная ванная комната, а Микаса лишь часто захлопала ресницами от такого непривычного приказа. Поэтому, когда он вернулся, она еще не сняла даже куртку. Он шумно выдохнул, сложив руки на груди.

— Тебе помочь?

Она мотнула головой, снимая верхнюю одежду и расстегивая рубашку. Пальцы заметно тряслись, а лицо заливалось краской. В голове молниеносно проносились десятки мыслей. «Молча уйти; оскорбиться и нагрубить; спокойно принять его заботу. Что-то в последние недели капитана стало слишком много с этой его заботой. Что дальше? Будем вместе чай пить вечерами?». Внезапно ей стало жарко от всей интимности ситуации, а в ушах зазвенело от молчания. Она подняла глаза и увидела, что капитан на нее смотрит, пока она расстегивает пуговицы. Увидела, КАК он на нее смотрит и быстро отвела взгляд.

— Закончила? — почти что прошептал Леви.

— Да, — она не стала снимать рубашку, оставив ее просто расстегнутой.

Пять шагов до нее показались вечностью. Он взялся за ворот ее рубашки, поднимая взгляд и как бы спрашивая «можно?», приспустил его с плеча, позволяя себе большим пальцем проскользить по коже вслед за тканью. Микаса коротко вздохнула, что не осталось не замеченным Леви. Казалось, на секунду его сердце перестало биться. Но, увидев большую гематому под рубашкой, он чуть не вышел из себя.

— Какого черта, Микаса?!

— Хватит, капитан! — она пришла в себя и натянула край рубашки обратно на плечо. Все-таки она на самом деле чувствовала себя хорошо, и то, что с ней носились как с маленькой, ее невероятно раздражало. У нее было так много травм, и никто не считал ее слабой, зачем теперь всё это — она искренне не понимала. — Это всего лишь синяк, он будет проходить еще неделю. Когда я стреляла — у меня просто свело руку. Да, плечо иногда ноет, но это не повод нянчиться со мной!

Он вскинул брови, но решил не реагировать на такой выпад в его сторону, понимая, что отчасти она права:

— Хорошо. Сними рубашку и сядь.

Она удивленно посмотрела на него.

— Сними рубашку и сядь, пожалуйста. Я нанесу мазь. — и он прошел к шкафу, чтобы взять небольшую баночку с лекарством, доставшимся ему от Ханджи.

Леви тянул время и делал вид, что рыщет на полках в поисках нужного средства, пытаясь успокоить разбушевавшееся сердце. Эту девчонку, нет — девушку, невозможно игнорировать. Сколько раз он прятал от самого себя влечение к ней? Ее дерзость и гордость, но такая необходимая покорность в нужный момент, ее опыт, навыки и выносливость — он не мог не обратить на нее внимание еще несколько лет назад. Но сейчас… за последний год она превратилась в настоящую повзрослевшую девушку. Он понял, что за лицом сильнейшего солдата скрывается умная, преданная, такая нежная к своим близким и такая красивая девушка. Леви всё это примечал в ней, день за днем, месяц за месяцем, но с настойчивой привычностью отгонял от себя любые проявления чувств. Так проще. Не нужно делать выбор, когда можно просто запретить себе привязываться хоть к кому-то. Идет война. Война — это вся его жизнь, и он знает, что под руку с ней он и покинет этот мир. Вот кто настоящая его спутница в этом жестоком мире. Так он думал много лет. Но в этот раз он, кажется, проигрывает сам себе. Не должен, не умеет проигрывать, но чувствует, что сдается. И тот случай в конюшне… не давал покоя его заблудившим мыслям. Он и так уже думал о ней. А тут она со своей

открытостью, искренностью, таким красивым голосом, в котором столько всего. Он

точно не должен был этого слышать. Видел ли хоть кто-то ее такой? Эрен? Ах, точно.

У нее же есть Эрен.

— Нашел, — Леви поворачивается к ней и против воли слегка улыбается — Микаса сняла только половину рубашки, стыдливо пытаясь прикрыть себя второй половиной, взгляд опущен, но то и дело глаза робко поднимаются на капитана. И да, такую ее тоже редко кто видит, и такая она ему тоже нравится. Он подходит близко, открывает банку, набирает на пальцы мазь светло-зелёного цвета и широкими движениями наносит ей на плечо, наклоняясь, чтобы снова оценить масштабы кровоподтека.

— Ну и вонь… — Микаса морщится, а поймав слегка недоуменный взгляд Леви, внезапно звонко рассмеялась. — Капитан, простите, — она прикрыла ладонью рот.

— Вообще-то вонь и правда редкостная, — он искренне улыбнулся, скорее ее живым в этот момент глазам, чем противному запаху мази. А пальцы так и застыли на ее коже. Такой нежной и горячей под его рукой. Движимый неудержимым желанием ощутить под этой белой кожей пульсацию крови, он, не отрываясь, ведет ладонью к шее и задерживает большой палец в районе сонной артерии. Чувствует, как часто-часто бьется в него кровь тонкой ниточкой, и еле уловимо гладит кожу. Кажется, он не дышит. Разум приказывает остановиться, но сердце вдруг начинает стучать как в бешеном загоне, не давая возможности думать.

— К-капитан, — шепчет Микаса. Ее состояние не лучше. Внезапно кусочки головоломки из взглядов, заботы и внимания, а теперь и такого неоднозначного прикосновения, собираются в ее голове: она ему небезразлична. Что?! Она подняла на него глаза — его губы приоткрыты, в глазах испуг и что-то еще, чего она пока не понимает — неожиданно для самой себя чуть наклоняет голову в сторону его ладони, всё еще лежавшей на ее шее.

Большего ему и не требовалось. Чуть надавив пальцами на затылок, он дает ей немое указание встать. А руку так и не убирает. Губы почти на одном уровне, так близко, что ощущается чужое дыхание. Он поднимает взгляд к ее глазам, желая увидеть в них испуг или злость, хоть что-то, что заставит его остановиться прямо сейчас. Но взгляд Микасы устремлен на его губы, на ее лице не читается даже замешательства, и Леви, видя, как ее рот приоткрылся на вдохе, уже не может не податься ему навстречу.

Мгновение — и их губы нашли друг друга. Микаса откровенно не понимает, какого черта творит, но поцелуй не разрывает, здоровой рукой осторожно обхватывает его предплечье. Леви запускает пальцы в ее волосы, и Микаса чувствует знакомое тепло внизу живота, и, на удивление, именно оно возвращает ее в реальность. Она резко отстраняется, прикрывая губы ладонью, взгляд не знает, за что зацепиться, лишь бы не смотреть на капитана. Он первым вышел из оцепенения, но сказать ничего не решался, пытаясь прочесть ее реакцию.

— Мне… Я, наверное… Мне лучше, наверное, уйти, сэр, — тихо произнесла

Микаса это то ли утверждение, то ли вопрос и стала разворачиваться к выходу.

— Стой.

Она замерла, зажмурившись. Хорошо, что он не видит.

— Хотя бы рубашку застегни, — он тоже говорит тихо. И слишком мягко. Микаса закатывает глаза от своей рассеянности и молча начинает застегивать пуговицы. Щеки горят от стыда и возбуждения, и она взывает к небесам, чтобы Леви этого не увидел. — Микаса, — он сглотнул, — зайди к Ханджи за мазью.

Короткий кивок головы, и она, не оборачиваясь, выходит из

кабинета.

***

В коридоре Микаса замечает, как дрожат ее руки. Она опирается на стену, чувствует, что не хватает воздуха и с силой оттягивает в спешке накинутый шарф от шеи, другую ладонь кладет на лоб. «Что это? Что только что произошло?!». Пальцами дотрагивается до губ, прикрывает глаза. Воспоминание о пальцах капитана, зарывшихся в ее волосы, откликается мурашками по всему телу. Ей нужно уйти отсюда, но ноги словно приросли к полу. С усилием она делает шаг и срывается почти на бег. Время обеда, но она никого не хочет видеть, хочет только поскорее добраться до своей комнаты и всё обдумать. Капитан ее поцеловал. Сам. Хотела ли она этого? Но у нее не было ответа на этот вопрос, Микаса не понимала, что чувствует. Стыд? Это точно. Мысль о том, чтобы встретиться с Леви сейчас в столовой заставила ее встряхнуть головой и ускориться по направлению к спальне. Страх? Да, она боялась своих внезапных и еще необдуманных чувств, боялась реакции своего тела, реакции капитана. Но ведь это он ее поцеловал. Это ведь он смотрел на нее безумным взглядом и это он задержал свои пальцы на ее коже. Волнение? Похоже, что именно это чувство сильнее всего ее беспокоило. Там, в его кабинете, она на мгновение почувствовала такое взрослое возбуждение, всего на секунду подумав, что совсем не хочет отстраняться от его губ. Эти его руки и этот взгляд… Микаса не могла признаться себе, что ей… понравилось? Но это же, черт возьми, ее капитан. Их вечно недовольный всем вокруг, строгий и избегающий любых взаимодействий с другими людьми капитан Леви. Она даже представить себе не могла, что он способен на что-то подобное. На чувства. А они ли это? От внезапного осознания она зажмурилась. Конечно, ведь половина девушек корпуса пожирали его голодными глазами, когда он оказывался

рядом. И кто знает, как часто он мог пользоваться своим положением и популярностью? Сколько таких, как она он так же перецеловал в своем кабинете? Ожидал ли он от нее какого-то продолжения? Удивлен ли, что она ушла? Микасе совсем не хотелось соглашаться с этими мыслями, но выходило вполне логично. В груди неприятно защемило. Повернув за угол, она врезалась в Армина, который испуганно схватил ее за плечи.

— Микаса? Ты чего? Всё в порядке? — он пытался поймать ее взгляд своими голубыми глазами. Вид растерянной подруги, задумавшись настолько, что та перестала смотреть по сторонам, беспокоил.

— Я… Да, всё хорошо, — она улыбнулась уголком губ, — А ты чего здесь?

— В столовую иду вообще-то, — Армин ухмыльнулся, всё еще не понимая, что с Микасой. — А ты разве нет?

— Д-да, конечно. Иду в столовую. Идем, Армин.

Он пропустил девушку вперед, обдумывая ее странное поведение. Взъерошенные волосы, румянец на щеках, растерянный взгляд — всё это добавляло вопросов. Всегда внимательный Армин не привык видеть свою подругу такой несобранной. Однако, он понял, что сейчас не время для расспросов, и просто решил быть повнимательнее к ней. Ее кто-то обидел? Снова Эрен? Или Жан опять надоедал? Хотя она явно шла из офицерского крыла. Неужели капитан ее чем-то расстроил? Армин твердо решил, что ему стоит позже поговорить с ней, ведь он знал, как быстро она может закрыться в своих проблемах, не желая их ни с кем делить.

***

Мысли роем кружились в голове у Леви. Сам факт того, что только что произошло приводил его в замешательство, а теперь еще нужно было думать, что делать дальше. Прошло чуть больше месяца с тех пор, как он окончательно осознал свою привязанность к Микасе. Всё это время он осознавал, но не принимал. Не соглашался с ней. И вот сегодня он сдался. Проиграл в борьбе с самим собой, практически осязая присутствие старушки-судьбы, которая стояла рядом и сейчас посмеивалась над ним. Она ответила. Микаса ответила на его поцелуй. Не нагрубила, не ударила, лишь смутилась, покраснев до кончиков ушей. Он вздохнул, прикрыв глаза рукой. Идет война, и он об этом помнит. Каждую чертову минуту помнит. Для любви это не место. И за всё время службы он может

по пальцам пересчитать людей, осмелившихся на более-менее серьезные отношения, и никто из них, ни один, не дожил до «долго и счастливо». А про свой личный счет трагических потерь он старался даже не думать. Но, блять. Он не мог перестать о ней думать. Она как заноза, только не под кожей, а в самом сердце, откуда если и доставать, то только со смертельным исходом. Он пытался ее избегать, но как это сделать, когда она в твоем элитном отряде? Он изнурял себя тренировками, взял на себя дополнительные отчеты, чем сильно удивил Ханджи, подолгу стоял под душем, стирая с себя все взгляды и воспоминания за день, а ночью то и дело просыпался из-за недетских снов. Он даже ездил в бордель, хотя ненавидел их всей душой, но и это остужало его только на пару дней. Черт возьми, он сильнейший воин! Микаса — такая же. И если допустить, хоть чуть-чуть, хоть на мгновение, что она могла испытывать к нему какие-то чувства, то почему они не могут быть счастливы? Он должен хотя бы знать. Вдруг и для него — отродья из подземелья — есть шанс на что-то кроме проклятой войны? Он прикрыл глаза,

вспоминая поцелуй. Ее губы на вкус именно такие, как он представлял. Нет. Еще слаще. Еще мягче. Он открыл глаза и перевел взгляд на стул, где висела оставленная ею куртка. Леви протянул руку и дотронулся до воротника. Скользнул ниже, проводя пальцами по нашивке с крыльями свободы. «Свобода» — он ухмыльнулся. Нужно отдать ей куртку, не заставляя возвращаться в его кабинет, если вдруг она этого не хочет. Он снял ее со стула, намереваясь занести в комнату Микасы, пока она обедает.

— Леви, нужно переделать вчерашний отчет, там путаница с цифр… — Ханджи влетела в его кабинет, как всегда без стука, и осеклась на полуслове, обратив внимание на его отстраненный вид. — Эй? Ты в порядке? — она перевела взгляд с Леви на чужую куртку в его руках (его собственная была на нем), потом на открытую банку с заживляющей мазью. — Леви? Ты избил и раздел кого-то из солдат, а потом пытался скрыть преступление с помощью моей мази? — она негромко засмеялась, показательно заглядывая под стол и за штору.

— Давай сюда свои отчеты. И мне надо идти, давай, выметайся уже, — он раздраженно забрал у нее бумаги, кинул на стол и вышел в коридор.

— Эй, мне вообще-то тоже надо идти, мы идем обедать. Хочешь, чтобы нам не достался пятничный пирог? — подмигнула она ему.

Леви остановился, понимая, что от Ханджи ему сейчас не отделаться — «никаких дел на голодный желудок!», таков был ее принцип и мало что могло этому помешать, а придумать на ходу важную причину своего отсутствия в столовой он не смог.

— Леви, чего застыл? Поторапливайся, а то сам знаешь кто всё слопает, и не посмотрит, что мы офицеры, — она звонко рассмеялась своей же шутке.