Завтра (1/2)

Чон Уён.

Если бы кто-то спросил Сана, как имя этого гриффиндорца ощущается на языке, он бы незамедлительно ответил, что остро.

Чон У-ён.

Колко, обжигающе.

Словно в рот всыпали пачку тайской приправы, а сверху залили соусом чили.

Сан очень любит острое. И Уёна.

Чхве думает, что красный ему к лицу. Такой же жгучий, такой же острый, как перец, как тайская приправа. Горячий, как языки пламени, что низвергают драконы на турнирах. Яркий, как закат, когда небо горит кровавым, словно вместо облаков — пламень. Уён обжигает, колет, режет Сана.

И так чертовски ему нравится.

За завтраком Сан думает об Уёне, методично водя вилкой по пустой тарелке. Гриффиндорца еще нет, как и двух его старших друзей. Чхве прикидывает, который сейчас час и понимает, что их нет уже слишком долго. Обычно троица вваливалась в зал с общим потоком учеников и только за редкими случаями они приходили с трех или четырехминутным опозданием, когда все уже ели и бурно обсуждали утро. В этот раз их нет уже добрую половину от отведенного на завтрак времени.

И стоило Чхве шумно вздохнуть и повернуть голову к сидящему рядом Хенджину, как в зал с громким топотом входит Уён, все время оборачиваясь за спину. Он явно чем-то раздражен или смущен, иначе как объяснить его красные щеки и уши, волосы торчат в разные стороны и кажется, словно он узнал что-то, что вот-вот сведет его с ума. И не только Сан замечает его странное состояние. Марк поднимается с места, подзывает младшего к себе, предлагая сесть рядом. Сам капитан сборной Гриффиндора удивлен не меньше остальных свидетелей этого неожиданного появления, а потому сразу начинает задавать младшему вопросы, наклонившись поближе. Уён что-то быстро объясняет, активно над собой размахивая руками, а потом, услышав что-то в ответ, и вовсе хватается за голову.

Слизеринец смотрит неотрывно и думает лишь о том, что сам бы хотел сидеть рядом и похлопывать гриффиндорца по плечу, пригладить его взъерошенные волосы, поправляя красную мантию. Ему не столько интересна причина такого состояния его самого любимого врага, сколько слова, которыми Марк смог его успокоить.

Потому что он бы не смог так. Любое его слово лишь разозлило бы Уёна, а это далеко не то, что он желает.

После каждой стычки слизеринец еще долго думает о том, почему подобрал именно те слова, о том, почему просто не прошел мимо, почему сделал то, что сделал. Как бы сложился их диалог, скажи он что-то другое. Как бы сложились их отношения с первого дня, не будь он тогда мелким говнюком, поверившим в россказни старших о том, что все нечистокровные волшебники — не более чем ошибка.

Может, все было бы иначе?

— Если бы все было иначе, — внезапно говорит Хенджин, отпивая сок, — то ты, возможно, и не влюбился в него. Или вообще не разглядел то, что тебе в нем нравится. Ну или, не знаю, вы бы вообще никогда не разговаривали и не знали о существовании друг друга.

Сан шлепает себя по губам за то, что не контролирует тот момент, когда его мысли вырываются наружу, но решает не размышлять о том, что сказал друг. Потому что это грустно и совсем слизеринца не устраивает.

— Ему бы так пошел красный цвет волос, — выдыхает Сан, меняя тему, и, не в силах смотреть, как гриффиндорец улыбается успокоившему его Марку, наконец принимаясь за завтрак, падает головой на сложенные руки, тихо простонав.

— Ты звучишь как кот, когда говоришь о нем и страдаешь, — замечает Хван, доедая завтрак. Легко хлопает друга по плечу и уже собирается вставать, чтобы отправиться на занятия, когда Сан перехватывает его руку и смотрит умоляюще.

Хенджин слишком хорошо знает друга, а потому лишь глубоко вздыхает, ожидая услышать что-то невероятно глупое и обязательно связанное с гриффиндорцем.

— Будь я котом, понравился бы ему? — серьезно спрашивает Чхве, сильнее сжимая руку друга.

Хенджин долго его осматривает, щурится, пытаясь что-то разглядеть, а затем, прыснув в свободный кулак, выдает самым безобидным голосом из всех:

— Ты был бы серым и вонючим котом, наверняка с глупым взглядом в никуда, и постоянно лысел, оставляя за собой дорожку из приставучей шерсти, — Сан давится вздохом возмущения и начинает кашлять. — Я не шучу, либо так, либо никак.

— Ну спасибо, дружище, буду знать…

Чхве еще бурчит что-то себе под нос, откусывая кусочек очередного пирога. Мясо внутри острило, перец ощущается песком на зубах, навевая слизеринца на мысли, что губы Уёна наверняка такие же острые.

Опять все мысли о нем.

Стон, полный отчаяния.

— Я обречен! — выкрикивает Чхве, с силой ударяясь лбом об стол.

Хонджун и Сонхва на завтраке не появляются.

***</p>

Уён проснулся со странным предчувствием. Оно не было неприятным или тревожным, наоборот, он чувствовал, что должно произойти что-то хорошее. Настроение поднимал еще и тот факт, что учиться осталось какой-то несчастный день, а это значит, что еще немного, и он встретится с мамой, поест ее вкуснейшей домашней еды (хотя и в Хогвартсе она была вкусной), встретит праздник в приятной тишине, смотря какой-то концерт по телевизору. В общем, он ждал какого-то чуда.

И оно случилось. Если это вообще можно назвать чудом.

— Мы с Сонхва встречаемся, — именно эта фраза становится первой, когда Уён выбегает из гостиной Гриффиндора и у входа натыкается на двух друзей, уже ждущих его. Хонджун светит огромным синяком на щеке, начинающим медленно желтеть по краям.

— Я же просил не так сразу! — Сонхва заливается краской мгновенно, пытаясь закрыть лицо ладонью, второй несильно ударив когтевранца по плечу.

И вроде все как всегда, думается Уёну. Вот двое его друзей ждут его, чтобы вместе пойти на завтрак. Один, как обычно, говорит что-то необдуманное, а второй его за это ругает, и кажется, что они вот прямо сейчас затеют ссору или драку, образовавшуюся из ничего.

Но это не происходит. Вместо этого Хонджун ласково отнимает руку старшего от его же лица и переплетает пальцы, ожидая от младшего хоть какой-то реакции.

— Уён, все хорошо? — пуффендуец обеспокоенно осматривает его, крепче сжимая руку своего парня, а Чон все не может обработать только что полученную информацию.

И пытается успокоить внезапно быстро забившееся сердце.

— Вы встречаетесь? — переспрашивает дрогнувшим голосом, получая в ответ один спокойный кивок и громкий хмык. — Просто кошмар.

Гриффиндорец отворачивается к стене, извиняется перед Полной Дамой и прислоняется лбом к картине, смущая ее такой близостью. Зарывается пальцами в волосы, все еще пытаясь какие-то сложные причинно-следственные связи в голове построить, но выходит, мягко говоря, не очень.

— Совсем мальчика с ума свели, — укоризненно замечает женщина на картине, водя своей нарисованной ладонью над головой гриффиндорца, пытаясь успокоить своими фантомными поглаживаниями. — Вы всегда были странными. Ну и молодежь.

— Уён, пойдем на завтрак, — просит пуффендуец, игнорируя слова Полной Дамы. Подходит к другу и опускает ладонь на плечо, сжимая ткань мантии. — А потом поговорим, хорошо?

— Точно-точно, сперва еда, а уже потом все остальное! — поддерживает женщина с картины, хлопнув в свои полные ладошки.

Думает, думает, думает. Чон слишком много последнее время думает, и кажется, словно из множества извилин у него ничего не осталось — отполированный до блеска мозг, не способный работать как прежде.

— Нет, вы объясните мне все сейчас.

Сонхва снова кивает, Хонджун — хмыкает, и они разворачиваются в сторону Большого зала. Пак решает начать первым, чтобы с самого начала исключить возможность неловкого молчания, когда каждый надеется, что кто-то начнет говорит за него.

Старший рассказывает обо всем. О том, когда впервые понял, что его чувства из дружеских переродились в романтические. О том, как ненавидел и все еще ненавидит каждую их ссору, как ему было неприятно и даже больно от острых слов когтевранца, как он мечтал перестать любить его, как мечтал влюбиться в кого-то другого. Рассказал о Субине, их недопоцелуе, сразу же успокаивая Хонджуна, поясняя все детали и, конечно же, трижды, если не четырежды, обвинив во всем себя. Уён не говорит ни слова, внимательно слушает, временами укоризненно поглядывая на Кима. Хонджун же идет мрачнее тучи, смотрит в пол и закусывает губу, не в состоянии поверить в то, как много он косячил и сколько боли принес.

Сонхва заканчивает еле слышным «Я злюсь лишь на себя», обращаясь к когтевранцу, тем самым заявляя, что на него он совсем не злится, и выжидающе смотрит.

— Ну, я, — начинает неловко Хонджун, но гриффиндорец его прерывает быстрее, чем тот подумает о том, что следует сказать.

— О, можешь не начинать, любой дурак бы понял, что ты уже давно по Сонхва-хену сохнешь, только вот сам ты — дурак последний! — младший всплескивает руками и, не справившись со всеми странными чувствами внутри, со всей силы ударяет себя по лбу, затем снова зарываясь в волосы и ероша их во все стороны, словно это его успокаивает. — Такой дурак! Когтевранец, а дурак!

— Мы поняли, что я дурак, хватит повторять! — ворчит Хонджун, намереваясь придушить младшего, но его успокаивающе гладит по спине Сонхва, крепко задумавшийся.

— То есть, хочешь сказать, что знал, что я нравлюсь ему? — внезапно спрашивает Пак, обращаясь к гриффиндорцу. Протягивает руку и немного поправляет двухцветные волосы, отмечая, что это не особо помогло.

Уён смотрит на него нечитаемым взглядом, его бровь медленно ползет вверх, показывая все его недоумение, а затем он покрывается красными пятнами, словно начинает действительно злиться.

О, он невероятно зол на них.

— Так вы оба дураки! — негодующе кричит младший, опять зарываясь руками в волосы.

— Эй, следи за словами! — начинает злиться когтевранец, но его снова останавливает Сонхва.

Они доходят до Большого зала, где все ученики давно шумно обсуждают предстоящий день, прямо во время еды дописывают домашнее задание и просто веселятся, пока учителя спокойно едят, порой с удивлением поглядывая на ребят перед ними. Уён поворачивается к друзьям и застывает, когда прямо на его глазах Хонджун приподнимается на носочки и быстро чмокает пуффендуйца в щеку, сразу же начиная жаловаться на вечно мешающиеся очки.

— Избавьте меня от этого! — мученически стонет младший и вбегает в зал, покрываясь красными пятнами то ли от смущения, то ли от непонятной ему самому злости на своих друзей.

Сонхва крепче сжимает ладонь Кима, ощущая тепло от поцелуя на щеке, но это не приносит ему радости. Он смотрит в спину сбежавшего от них Уёна и чувствует стыд и вину.

Он надеялся, что младший будет за них рад, что он выдохнет с облегчением, когда узнает, что они больше не будут ругаться как прежде, что все, наконец, встало на свои места. Но Чон не выглядел радостным. По его глазам было видно, что он не совсем понимает, как ему реагировать, что ему сказать. Гриффиндорец запутался.

Пак на секунду допускает мысль, что, возможно, они все испортили.

— Я забыл взять палочку, — Сонхва разворачивается в противоположную от зала сторону, — нужно вернуться в комнату за ней.

— Я провожу, — Хонджун не отпускает его руки и, обернувшись напоследок назад, выискивая двухцветную макушку друга, но быстро отворачивается, крепче сжимая похолодевшие пальцы пуффендуйца.

Уён понимает, что запутался. Проигрывает в голове из раза в раз картину, где когтевранец тянется к старшему, все время вспоминает их скрепленные руки. Он думает, что это выглядит куда правильнее, чем привычные ссоры и драки.

Но все еще не понимает, что чувствует.

— Ты чего такой красный? Все хорошо? — Марк тычет его в плечо, привлекая внимание. — Выглядишь так, словно вот-вот взорвешься.

— Как бы ты отреагировал, если бы два твоих лучших друга заявили тебе, что встречаются, хотя еще вчера были в жуткой ссоре? — Уён не следит за словами и выдает все под чистую, но при этом действительно ждет от Марка ответа, наблюдая, как его широкие брови медленно ползут вверх в удивлении.

— Сонхва и Хонджун?! — Уён кивает заторможенно. — О, Мерлин…

Уён хватается за голову.

А затем хватается снова, когда третий раз за урок зельеварения роняет ингредиенты на пол, а само зелье едва не выливается из котла. Снейп трижды проходит мимо него, удивленно поглядывая на весь тот хаос, что он устроил. А еще Чхве Сан пялится на него все время, почти неотрывно, но при это не ухмыляется и не посмеивается, в отличие от других слизеринцев. Он просто смотрит, временами отвлекаясь на приготовление зелья, а затем снова поднимая на него взгляд.

И к концу урока его зелье взрывается ровно в тот момент, когда Уён, прогнав все лишние мысли о друзьях, берет себя в руки и все-таки варит отличное зелье.

Гриффиндорцы кричат о том, что Уён снова всех уделал.

Слизеринцы смеются с неудачи своего сокурсника.

— Чон Уён, — зовет в конце урока Снейп, вызывая табун мурашек своим размеренным тоном.

Гриффиндорец медленно разворачивается, нервно сглотнув, и встречается взглядом с Саном, стоящим рядом с профессором. Тот весь перепачкан в черной жиже, выбившаяся из укладки прядь немного подпалилась, а изумрудная мантия была перекинута на одно плечо. Он стоял со скрещенными руками на груди, и явно нервничал, находясь так близко к профессору зельеварения.

— Чем могу помочь, профессор? — дрогнувшим голосом спрашивает Чон, проходя вглубь кабинета.

— Я бы хотел попросить вас помочь этому, — Снейп прерывается, скосив взгляд на слизеринца, — не особо одаренному ученику с зельями.

— Почему я?!

— Как бы мне было неприятно это признавать, — профессор выдыхает, — но вы самый преуспевающий ученик в моей дисциплине.

Уён приподнимает в удивлении бровь и смотрит на Сана, пока тот быстро крутит головой в разные стороны, умоляя не соглашаться. Гриффиндорец и сам не особо желает лишнее время торчать со своим злейшим врагом, но отказать Северусу Снейпу равносильно смерти, а потому он неуверенно кивает.

— Тогда можете прийти в кабинет сегодня после занятий. — Снейп кивает сам себе и медленно подходит к своему столу, что-то вычитывая на пергаментах. — Просто помогите Чхве Сану приготовить зелье с сегодняшнего занятия. Вы свободны.

Чон кивает и, бросив тихое «До свидания», покидает кабинет, как можно быстрее направляясь на урок травологии, не заметив, что слизеринец выбежал за ним, но окликнуть так и не решился.

День становится все хуже, и гриффиндорец вспоминает то предчувствие, с которым проснулся этим утром. Оно было хорошим, так почему сейчас все идет откровенно плохо? Или все на самом деле идет в лучшую сторону?

Уён надеется, что слизеринец не выкинет ничего странного, они спокойно приготовят это несчастное зелье и забудут этот день как страшный сон.

***</p>

Сонхва и Хонджун не появляются на обеде. И на ужине тоже. Уён чувствует себя виноватым, заворачивая им выпечку в платок. Он более чем уверен, что они будут ждать его в Астрономической башне после занятий, а потому заканчивает ужин как можно скорее и выбегает из Большого зала. Весь день он думал об их отношениях и о том, действительно ли это как-то скажется на их дружбе, как он изначально подумал? Не станут ли они резко меньше общаться, реже проводить время втроем, заниматься домашним заданием вместе?

Они забудут о нем?

Каждый день, приближающий его к Рождественским каникулам, так и кричал о том, что возвращаться нет никакого смысла. Все больше Уён хотел забыть Хогвартс.

— Уён! — кто-то догоняет его в коридоре и хватает за локоть, поворачивая к себе. Взгляд падает на зеленую нашивку со змеей и все планы вмиг рушатся. — У нас зельеварение…

— Вот черт, — шипит, поднимая глаза на странно взволнованного слизеринца. Местами на его лице все еще были черные пятна от неудавшегося зелья, из-за чего он выглядел немного несчастным, что, конечно, позабавило Уёна. — Я забыл.

— Я так и понял, — кивает Сан, отпуская чужой локоть и отступая на шаг, спрятав руки за спиной. — Предлагаю быстро с этим покончить и разойтись.

Чон неожиданно для самого себя улыбается.

— Ого, неужели твою змеиную головушку умеют посещать умные мысли.

— Ты дошутишься, грязнокровка, — Чхве щурится, делая вид, что слова гриффиндорца его не задели. Разворачивается и быстрее направляется в подземелье, пытаясь проглотить внезапно забившееся в безумном ритме сердце, пытающееся выпрыгнуть из груди через глотку.

Уён улыбнулся ему.

Класс зельеварения встретил их тьмой и холодом, запахами различных трав и жидкостей, пригоревших зелий и сыростью. Снейпа внутри не было, он все еще ужинал с остальными учителями, но Сан не дурак, он набрался смелости (попросив Хенджина постоять рядом, разумеется) и предупредил профессора, что они с Уёном намереваются пойти и выполнить задание, на что получил безразличный кивок.

— Хорошо, ты знаешь, какие ингредиенты идет в это зелье? — гриффиндорец проходит вперед и сразу начинает обустраивать рабочее место. — Ты вообще знаешь, что за зелье мы будем варить?

Сан топчется на входе и неловко чешет затылок, осматривая рядом стоящие склянки с растениями. Если бы он знал, что вообще готовил на уроке и не добавлял первое, что попадется под руку, лишь бы сделать вид, что хоть что-то делает, то ему не пришлось бы сейчас торчать здесь. Но он предпочел все занятие пялиться на рассеянного гриффиндорца, что сейчас сосредоточено устанавливал котел.

Слизеринец снова не может оторвать взгляд, наблюдая за каждым действием Уёна.

— Любовное? — выпаливает первое, что приходит в голову, и хватает с полки какую-то темно-зеленую жижу, ставя на стол перед Чоном.

— Ты дурак? Чем ты на уроке занимался?

— Не твое дело, — Чхве убирает непонятную жидкость на место. — Просто скажи какие ингредиенты нужны.

— Слизь флоббер-червя, сок мурлокомля, хребет рыбы-льва и стандартный ингредиент, — перечисляет Уён и смеется, когад видит, как расширяются глаза Сана после каждого непонятного названия. — Надеюсь, ты в состоянии хотя бы просто найти их, да?

Сан резко подходит ближе к столу и опирается на него руками, наклоняясь к Чону. Ему совсем не нравится то, как гриффиндорец разговаривает с ним, но в то же время он прекрасно понимает, что тот не просто так над ним смеется. Он ведь действительно дурак. И слизь какого-то там червя он точно не сможет найти в этом огромном классе. Признаться в этом у него сил не хватает, а потому он просто хмурится, переспрашивая названия ингредиентов, и отправляется на их поиски.

— Слизь на третьей полке слева от тебя, — подсказывает Уён, когда на столе оказывается все, кроме нее, а Сан уже три минуты ходит по классу, высматривая полки и вчитываясь в каждую бирку. — Давай, ты справишься. Она зеленая.

— Ну спасибо за поддержку, — бубнит под нос парень, хватая с полки единственный флакон с зеленой жижей, тот самый, что случайным образом взял в самом начале, но вернул на место. — Ты, должно быть, издеваешься…

— Может быть, — хмыкает Уён, отходя от котла и указывая руками на место рядом с собой. — Сейчас начнешь готовить и вот тогда-то я оторвусь.

Сан закатывает глаза и показательно уверенно открывает флакон со слизью флоббер-червя, наклоняясь над котлом. Вязкая жидкость еле-еле стекает по стенкам, пока Уён не отбирает флакон, отставляя подальше от горе-зельевара.

— Ну и что ты делаешь?

— Варю зелье, очевидно, — слизеринец цокает и скрещивает руки на груди, смотрит так, словно делал все правильно, а глупый Уён остановил его просто так.