5 часть. (2/2)

— Федь, ты мне вот что скажи. Кто в такую погоду ходит в летней одежде, м? На улице зима, я в шубе мерзну, а ты в таком виде, — Гоголь вернулся с лекарством, и тарелкой горячего куриного бульона.

— Давай пей, бунтарь. за маму, за папу, кто там у тебя, — Коля снова приподнял уже не упирающегося Достоевского за шкирку, сунул в рот жаропонижающее и дал запить водой.

Едва проглотив таблетку, Фёдор в отместку со всей силы пнул Гоголя ногой, находившейся под одеялом, но зрелище получилось достаточно жалкое.

Коля едва сдержал снисходительный смешок и поднялся с кровати.

Достоевский странно посмотрел ему вслед, с толикой испуга и не понимания, и врач уточнил, что не уходит, а всего лишь покормит Чудовище и стакан занесёт на кухню.

— Да кому ты нужен, — тихо буркнул Фёдор, вновь отворачиваясь к стене и до боли в пальцах сжимая одеяло. Неужели его волнение было очевидно? Да не, бред какой-то.

Гоголь лишь протянул руку и потрепал парня по голове, за что был сразу же награждён максимально возмущеным взглядом. На большее у больного не хватало сил.

— Сейчас вернусь, будешь суп есть, способствует выздоровлению, — было понятно, что Коля не спрашивает, а констатирует факт, но Феде какая разница? Он в своём доме хозяин, чего хочет, то и ест.

— Не буду, — прошептал парень, накрываясь одеялом с головой.

— Не понял. А ну-ка повтори, что ты сейчас сказал? — Коля, стоявший уже в проёме двери с ухмылкой поворачивает назад и направляется к кровати.

— Я не буду есть эту бурду, иди куда шёл, — грубо выпаливает Достоевский и тут же замолкает, понимая, что крупно влип, ведь у врача на лице появилась улыбка самого настоящего маньяка.

Парень судорожно прячется под одеяло, как ребёнок, думающий, что оно спасёт его от монстра.

— Уверен? — приторно-слащавый голос раздался над самым ухом Фёдора, тот крупно вздрогнул, в одно мгновение покрылся ледяным потом и крупно задрожал.

— Успокойся, бунтарь. Никто насильно в тебя еду впихивать не будет, как проголодаешься дай знать, покормлю тебя, — голос стал привычно весёлым и беззаботным, как в самом начале их знакомства, и Достоевский осторожно вылез из-под своего убежища. — дай я тебе только температуру померяю, и можешь лечь поспать.

— Ты надолго тут? — спросил Фёдор тихо, подтягивая коленки к груди и устало прекрывая глаза. Испуг забрал у него последние силы.

— Пока ты не поправишься, — Коля пожал плечами и достал с полки градусник. — Мне поставить, или сам можешь?

— Я больной, а не умирающий, — огрызнулся Достоевский и, забрав из рук парня градусник, засунул себе подмышку. — а домой сегодня когда поедешь?

— Жить у тебя буду, глупенький. С таким состоянием тебя опасно одного оставлять, а в больницу ты не поедешь, мне Чуя сказал, — Коля вновь присел на табуретку и стал разглядывать своего подопечного.

— Ладно, — у Фёдора не хватало ни сил ни настроения бунтовать. — Мне плохо.

— Это я заметил, дружок. А почему тебе плохо? Правильный ответ: ты балбес, который ходит раздетый по улицам, зимой, — Гоголь потянулся к лежачему, забрал градусник и посмотрев температуру, присвистнул. — Е моё, фига тебя угораздило, Феденька. Ложись спи, скоро должно подействовать жаропонижающее, я буду рядом, если что, зови.

Фёдор лишь прикрыл глаза, которые словно налились свинцом, и провалился в глубокий сон.