Часть двадцатая (2/2)

***Вторые сутки томительного ожидания Холмогорова уже переносила с трудом. Даже — без прикрас! — великолепная ночь с Пчелкиным не смогла освободить ее от гнетущих мыслей и Юля ходила по квартире взад-вперед, внимательно рассматривая каждую деталь его съемного жилища. В окна Паша ее просил не выглядывать: его буйная фантазия рисовала ему метких снайперов, расположившихся на чердаках близстоящих домов. Он даже завесил каждое окно шторами, отчего время суток они определяли только по тому, насколько яркие лучи пробивались сквозь тяжелые портьеры. Периодически Юлиана пыталась дозвониться до Дины, но ее телефон по-прежнему был отключен.

Обсуждать было нечего — они в дерьме. Это стало ясно после того, как вчера вечером к ним приезжали старшие Холмогоров и Пчелкин. Привезли не только тяжелый пакет с продуктами, но и не самые лучшие новости:

— Дело так себе, — констатировал Космос Юрьевич. — Пловцовых мы прошерстили. Сына их старшего в городе нет уже несколько дней. Родители сказали, что он должен быть на даче, в Подмосковье, но там тоже глухо.

— Еще и соседей поблизости нет. Чай не лето… — дополнил доклад Виктор.

— Погоди-погоди, бать, а что это вы опять стариков несчастных трясете? — Юля только открыла рот, чтобы сказать это, но Пчелкин ее опередил.

Парень сел за стол, показывая свою заинтересованность во всей красе. Свободной рукой он повлек за собой Юлю, чтобы та тоже села, но та резко вывернулась и с громким скрипом выдвинула себе стул. Паша еле слышно цокнул языком: ночью она их едва ли не спалила перед соседями своими криками, а тут снова «холод» включила. Поди этих женщин разбери!

— Ой, братцы-кролики, там такая заварушка!.. Вам и не снилось! — воскликнул Холмогоров и Юля кротко улыбнулась.

Космос Юрьевич плохо умел скрывать то, что творилось у него на душе и в голове. И девушка тотчас же заметила, как в голубых глазах — таких же больших, как у нее — заискрились азартные огоньки — еще осторожно, но в то же время стремительно разгораясь.

— Вся внимание, — максимально строго сказала она, сложив руки перед собой в замок.

Она прекрасно понимала, что любящий родитель обязательно захочет что-нибудь от нее утаить, поэтому она постаралась изобразить на лице не просто крайнюю степень заинтересованности, но и добавила заранее щепотку скепсиса, мол, каждое твое слово проходит тщательную обработку и не пытайся даже меня обмануть.

— Да тут непонятно даже, с чего начинать, — вместо Космоса взял слово Витя, щелкнув зажигалкой. Стало ясно — тема действительно серьезная и рассказ обещает быть долгим.

Могли ли они когда-нибудь подумать, что прошлое, о котором они почти ничего не знали, вдруг пересечется с их собственным настоящим? Ведь всем, включая старую гвардию, казалось, что все, что было до нового тысячелетия, осталось там же. А оно, как выяснилось, красной нитью шло сквозь жизнь каждого из них. И прерываться та нить не собиралась.

***

Январь, 2000 год

В крохотной комнатушке было холодно: плотно зарешеченные окна не были утеплены, белые кирпичные стены также не придавали обстановке ни грамма уюта. Космос кутался в уже давно вылинявший серый свитер, когда-то принадлежавший его отцу, курил вместо нормальных приемов пищи и мучился от всего на свете: вспоротого живота, который сейчас был крепко зашит и перебинтован, а также от страха, но не за себя, а за то, что почти четыре года назад заново сделало из него человека. Он смотрел на бушевавшую за окном метель и хотел, чтобы этот дикий по своей силе ветер закружил всех их врагов и унес куда-нибудь далеко. Например, в Африку, где их съели бы такие же дикие туземцы.

И все равно, что в Африке метелей не бывает.

Была б его воля, он схватил бы Люду с дочкой и бросился бежать. Неважно куда, главное — подальше от Москвы. Пересидели бы какое-то время за границей, а потом вернулись, но все сломал жестокий металл ножа, которым предатель Макс ударил сначала его, а потом и Пчелу.

— Белый, сука, ненавижу… — бормотал себе под нос Холмогоров. Когда дело касалось безопасности его жены и ребенка, он был готов с фонтанирующей из брюха кровью броситься на поиски Макса, но на «передовую» его не пускали. Дескать, слаб еще.

Вот и оставалось только поддерживать свою жизнедеятельность короткими, но ежедневными звонками куда-то в неизвестность. В последний раз Саня привез Космосу совершенно бесценную вещь — рисунок Юлечки. Поэтому всякий раз, когда на него накатывала тоска, он доставал из кармана брюк аккуратно сложенную бумажку и подолгу смотрел на ломаные линии и кривые очертания их семьи.

— Это мы еще легко отделались, — уверял друга Витя, который засел в подмосковной глуши вместе с ним. Они следили друг за другом, чтобы ни у кого швы не разошлись, меняли иногда бинты и просто поддерживали друг друга.

Оба каждый день просыпались с двумя мыслями: первая — благодарность за жизнь; вторая — надежда на звонок Саши, где он скажет, что, наконец-то, завалил Макса, Володю Опера и всех-всех-всех, кто был причастен к их с Витей несостоявшемуся убийству.

— Могли бы как Фил сейчас валяться. А Люда с Ольгой нам только детей наших приносили бы раз в день, как в мавзолей…

— Эй, ты вообще думай, что говоришь-то! — пристыдил его Космос.

Тема болезни Валерки Филатова до сих пор стояла остро. С той аварии, подстроенной Кордоном, прошло уже два с лишним года и хоть Валера уже очнулся, но восстановление после полученных травм занимало время. Незадолго до покушения его опять оперировали и он продолжал лежать в больнице. Естественно, под надежной защитой.

— А могли бы вообще в морге очутиться, — продолжил Витя, но взгляд его был устремлен уже куда-то в стену, а не на друга.

Космос заметил, что у Пчелкина задрожали руки и он тут же запустил их в волосы, дабы расчесать мягкие пшеничные локоны. В последние годы он любил зализывать волосы назад, чтобы выглядеть солиднее, но в нынешних, «полевых» условиях такой роскоши не предусмотрено. Да и сам Витя все чаще разлохмачивал чуть отросшие волосы — так он больше напоминал себя года эдак из девяносто третьего. А если отрастит еще больше, то и вовсе — из восемьдесят девятого.

Если раньше воспоминания о былой беззаботной жизни заставляли Космоса только шутить на тему их лихой действительности, где «год за два», то после покушения он вспоминать об этом совсем не хотел. Это причиняло ему нестерпимую боль. Еще хуже, чем в момент удара ножом. Тогда, казалось, им все нипочем и никто и дыхнуть на них лишний раз не посмеет. А выяснилось, что посмели не просто дыхнуть, но еще и попытались задушить.

Да и кто? Человек, в преданности которого никто из них четверых не сомневался. Грамотный исполнитель, храбрый воин, за маской которого прятался хладнокровный убийца. Оно-то, может, и хорошо, да только не в их же сторону.

Спасибо Сане, который все рассчитал максимально ювелирно: мигалку карета «скорой помощи», которая везла их с Пчелкиным в больницу, включила не сразу, чтобы никто не подумал, что везут живых. Потом среди братвы пустили слух, что Витя с Космосом умерли от большой кровопотери. Никому нельзя было доверять, даже Шмидту. Если Макс оказался предателем, то почему другие также не могли вести свою игру?

Стоявший на тумбочке около телевизора стационарный телефон вдруг зашелся в громкой трели. Витя испуганно дернулся и тут же посмотрел на Космоса, который внешне излучал настоящее вселенское спокойствие. Он знал: на домашний могли звонить только «свои».

— Алло! — прохрипел Холмогоров, сняв трубку.

Вид у него был максимально сосредоточенным, отчего у Вити в сердце затеплилась надежда на скорое возвращение домой.

— Это точно? — мужчина нахмурил свои широкие смоляные брови и почесал затылок.

Пчелкин, недолго думая, встал с продавленного дивана и подошел к другу, пытаясь вслушаться в разговор. Голос на том конце трубки был похож на голос Саши, поэтому Витя затаил дыхание, чтобы только он казался громче и четче.

— Понял, принял, Сань. Сидим тише воды, ниже травы, ага… — сказал Холмогоров, после чего повесил трубку.

— Ну че там? Завалил? — с некой мечтательностью в голосе тут же спросил друга Витя, на что тот отрицательно замотал головой.

— Прячутся, твари. И не вытравить их никак, — мрачно сказал Космос. — Саня сегодня виделся с тем чекистом. Ну, Игорь Леонидович, помнишь?

— Ну, и? — Пчелкин говорил с нескрываемым раздражением. Он вообще был против всех стражей правопорядка, в особенности — рядовых ментов.

О Введенском он, конечно же, знал и не понимал, почему Саша вдруг решил довериться ему. Отвратительное предчувствие всколыхнуло и без того покореженные внутренние органы Вити и он, недовольно кряхтя, улегся вновь на диван. Космос сел рядом.

— Он уверен, что нас грохнули, поэтому Сане бояться нечего. Этот чекист подкинул ему информацию по Максу, Саня едет ее проверять. Вот такой расклад, — пояснил Космос.

— Макса мало грохнуть. Он же просто марионетка в руках этого опера, — Витя говорил с ноткой снисходительности. Космоса это не обижало: с детства привык, что Витя любил говорить пафосные речи с умным видом и позволял ему оттачивать это мастерство на себе.

Все равно ведь добрый малый. Просто не хочет показывать этого, так как считает слабостью.

— От Давида вестей нет? Он знает, что?..

— Да уж знает конечно, — отмахнулся Холмогоров. — Вся Москва гудит, что только в этих газетенках не печатают!

— Терпеть не могу этих журналистов, — поддержал друга Пчелкин. — Заколебали лезть туда, откуда живыми не выходят. Ещё и обижаются!

— Вот-вот! — поддакнул Космос. — Короче, Давид точно знает о покушении, но насчёт остального говорить не берусь.

Давид Хазмуратов был одним из тех, кто в свое время пошел за лёгкими, но смертоносными деньгами — основал наркокартель. У него однозначно была «крыша» кого-то из властей, но амбициозному выходцу с Востока очень хотелось расширяться. Тогда-то он и связался с Космосом. В то время он сам крепко сидел на дури и был только рад тому, что ее поток увеличится. Всеми правдами и неправдами, но он уговорил Сашу помочь Давиду, а потом, когда тот немного окреп, Холмогоров просто стал зависать с ним в вип-комнатах увеселительных заведений.

Сейчас ему было стыдно вспоминать о том, что они вытворяли под кайфом, однако связи с Давидом никуда не делись и тот мог попытаться узнать у приближенных к Саше бойцов всю суть истории. И Космос несильно хотел этого, потому что даже Хазмуратова он теперь подозревал во всех смертных грехах.

Страхи и подозрения заставляли его сторониться даже тех, кому он когда-то очень сильно доверял. Было ясно: новое тысячелетие принесло им обновление практически во всех сферах жизни.

***— И? При чем здесь покушение на вас и наша ситуация? Как они связаны? — Паша вертел головой, посматривая испытующе то на отца, то на Космоса, но оба, казалось, ещё не вышли из своего общего «архивохранилища».

— Ты не кипишуй, а слушай! — одернул сына Пчелкин. — Юль, ты про Давида Хазмуратова что-нибудь слышала?

— Только то, что вы рассказали, — ответила она, обняв колено и положив на него голову. — А какое он имеет отношение к нам?

— А он в последние лет пять решил новым бизнесом заняться — открыл сеть автосервисов в Москве, — объяснил дочери Холмогоров. — И в одном из них работал твой Миша с этим Андреем. Догадываешься, что было дальше, Шерлок?

Все стало ясно как божий день. Юля опустила ногу со стула и, откинувшись на спинку, скрестила руки на груди. Вид у нее был крайне озабоченный, ведь озаботиться было действительно чем.

— Так, а причем здесь семья Андрея? — Пчелкин-младший опередил ее и задал тот вопрос, который хотела задать Юля.

Отец смахнул пепел в блюдечко и кинул туда же окурок. Паша скривился, но смолчал: его начинали раздражать такие театральные паузы. Да ещё и в самые интересные моменты.

— Старший брат Андрея — Илья — работает чиновником в Антимонопольной службе России. Мы одно время с ним сотрудничали как раз по наводке Давида, — произнес Виктор. — И я вот не думаю, что их связывала только крепкая мужская дружба.