Часть девятая (2/2)

Белов привычным жестом засунул руки в карманы халата и повернулся на звук. Его гениальный наставник стоял позади и медленно, с нескрываемым наслаждением затягивался сигаретой. Едва какая-то пушинка табачного дыма долетела до ноздрей парня, как у него тут же заныли зубы — желание самому закурить просыпалось мгновенно, как от пушечного выстрела. Не желая испытывать самого себя, Ваня достал из кармана синюю пачку и ловким движением руки подпалил конец сигареты. Наблюдавший за его действиями Зайцев только хрипло усмехнулся.

— Откуда вам знать, что между нам на самом деле? — недолго думая, заявил Ваня, пытаясь казаться равнодушным к словам хирурга. Он надменно тряхнул волосами и аккуратно затянулся, медленно выдув облако дыма.

— Ты меня не прижучишь, салага! — театрально потряс перед ним указательным пальцем врач. — Знаю я вас всех, как облупленных: девочку помладше хочется, а нести ответственность за нее — нет.

Ваня поперхнулся сигаретным дымом, чем вызвал нескрываемое самодовольство у Николая. Мужчина, недолго глядя на задыхавшегося в кашле студента, резко приложил свою крепкую ладонь об его спину. Ваня зажмурился, но кашлять стал не так надрывно.

— Вы ни черта не знаете!.. — просипел Белов, медленно разгибаясь.

— Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, что девочка недавно втайне от мамы прочла «Лолиту». Она даже чем-то похожа на актрису из давней экранизации… — он задумчиво почесал подбородок, смотря куда-то вдаль.

Ваня, услышав это, стиснул зубы и резко развернулся к Зайцеву лицом, на котором полыхал праведный гнев.

— Не смейте судить нас! Мы любим друг друга и всегда будем вместе! — едва ли не кричал отчаявшийся парень.

Николай Антонович расхохотался в ответ:

— По правде говоря, я думал, что ты не носишь розовые очки, Белов. А, выходит, я ошибался.

Ваня не стал ждать продолжения его тирады. Растоптав недокуренную сигарету, он торопливо взбежал по ступенькам вверх и рывком открыл дверь больницы. Николай Антонович еще долго смотрел вслед юному медику, навязавшегося ему в ученики. За то недолгое время, что он знал его, Ваня вызывал у ведущего хирурга отделения противоречивые чувства: он терпеть не мог возиться с практикантами, они казались ему надоедливыми мухами, которые постоянно жужжат летними ночами над его ухом. Студенты отвлекали его от по-настоящему важных вещей, вроде статей в авторитетные медицинские издания или исследований какого-нибудь очень интересного случая. Белов ничем не отличался от огромной, плотной массы точно таких же ребят, которые думали, что именно они — те самые особенные, одаренные, талантливые будущие врачи и именно к ним внезапно окажется благосклонен знаменитый Зайцев, обстоятельства и сам Господь Бог.

Впрочем, первое и третье очень часто имели в их глазах одно и то же лицо.

В то же время, при таких вводных данных Ваня был готов к реальной работе. Остальные амбициозные студенты, не умея скрывать свои эмоции, стискивали зубы, когда занимались какой-нибудь грязной работой; по ним было видно, что они это делали только ради того, чтобы выглядеть хорошими в нужных глазах. Иван Белов был хладнокровен и ко всякой работе относился ровно — знал, что избрал профессию, в которой много грязи, вони, крови и боли. Возможно, он был одним из тех немногих фанатиков медицины и пришел в эту сферу не потому, что это, по словам родителей, «прибыльно и всегда работа есть», а потому что и впрямь тяготел к изучению человеческого тела и хотел спасать жизни.

Хотел или не хотел Николай Антонович Зайцев, но замечать это частенько приходилось. Наверное, поэтому он все же смягчился по отношению к этому парню и позволил ему разговаривать со своей персоной почти на равных, пересекаться с ним на улице. Ваня представлял собой не совсем стандартный субъект и, возможно, что из него и получилось бы что-то стоящее. Как минимум потому, что пока Белов еще сам не осознавал, что мечта многих практикантов в этой больнице сама идет к нему в руки.

***</p>Криминалистикой Юлиана интересовалась больше, чем всеми остальными дисциплинами. Естественно потому, что она отображала то, ради чего она и пришла учиться в Академию МВД. Она усерднее и быстрее других записывала лекции и уже мечтала об интересных семинарах и иных видах практики. В Холмогоровой играло тщеславие: она хотела показать себя с лучшей стороны, доказать преподавателю, что она умнее остальных. К сожалению, на лекциях у профессора Бородина этого пока сделать никак не удавалось, ведь он просто зачитывал материал с заранее приготовленных бумаг. Конечно, он отвлекался от них, что-то объяснял своими словами, чтобы новым студентам этот предмет не доставлял хлопот своей загадочностью, но на лекциях профессор не допускал лишних разговоров и обсуждений. Юлька шла каждый раз на занятие, будучи раздираемой обидой и стремительно растущими амбициями, которым, казалось, её тела скоро будет мало и они обязательно выплеснутся наружу, создав своей хозяйке огромное количество проблем. Прослыть выскочкой не хотелось, да и сама Юлиана привыкла лавировать между диаметрально противоположным чувствами и манерами поведения. Её главной целью было — не допустить крайностей в нем, тем самым не дав возможности эмоциям одержать над ней верх.

И это было одной из причин в её непомерном списке, где указывалось, почему она не может ответить взаимностью на чувства Паши Пчелкина. Первой причиной, конечно же, стояла смерть Миши, второй — как раз та самая несовместимость характеров: Пашка жил на эмоциях, отдавался им полностью и частенько испытывал проблемы с самоконтролем, чего не было у Юлианы, вышколенной за тот год со дня гибели Миши. Третья и дальнейшие позиции были основаны уже на конкретных прецедентах, но все они как один сообщали девушке, что ей не стоило связываться с этим человеком. Их максимум — дружба: пусть и не идеальная, но все же проверенная временем. Да и Пчелкин был хоть и чересчур эмоциональным молодым человеком, но все же адекватным и с ним можно было вести какие-то серьёзные дела.

Взять хотя бы их недавний визит к родителям Андрея Пловцова. Сколько информации он смог вытянуть из них: теперь у них было сразу два источника, которые могли навести на что-то уже более определенное. А как он быстро сориентировался, когда старики спросили его о «человеке из органов»? Паша Пчелкин был сообразителен и явно находился на своём месте. К тому же, удачлив: то самое «свое место» он выбрал, фактически, методом «тыка» и не прогадал!

Сегодня Юлиана впервые не слушала профессора Бородина. Её мысли занимали их с Пашей приключения на выходных. Только сейчас её осенило, что они не спросили у Пловцовых адреса Дины и теперь она усердно думала, как найти девушку.

Рука Юлианы сама потянулась к телефону, который спрятался за пеналом. Девушка, не забывая о преподавателе, разблокировала его и открыла браузер.

«Итак, чтобы найти человека в двадцать первом веке бывает достаточно странички в социальных сетях. Но полноценно этот способ может сработать только в небольших городах или поселках, да и то, не факт, что человек поставит в качестве места жительства настоящий город. К тому же, Дина Давыдова — не такое уж и редкое сочетание имени и фамилии, а мы ведь даже внешности её не знаем, чтобы сразу понять, кто перед нами, » — мозговой штурм шёл активно и Юлиане казалось, что она уже даже слышала скрип мифических шестеренок в собственной голове. Снизив яркость на телефоне, девушка все же открыла первую попавшуюся социальную сеть, где и сама была зарегистрирована, и напечатала имя девушки, которую они с Пчелкиным искали.

Опасения Юли одновременно оправдались и не оправдались: в Москве девочек, девушек и женщин с таким именем нашлось, конечно, не миллион, но примерно пятнадцать-двадцать аккаунтов она насчитала. Уже увлечённая своим расследованием Юлиана взяла ручку, которой начинала писать конспект и перевернула страницу в тетради, чтобы найти абсолютно чистую. Записывать Холмогоровой было гораздо удобнее: сразу появлялось приятное ощущение, что в голове все раскладывалось по полочкам. Продолжая поглядывать за профессором, неотрывно от бумаги читавшим лекцию, она начала вычислять нужную ей Дину Давыдову.

Прошерстив аккаунты бегло, без детального изучения содержимого их профилей, Юля тут же отсекла четыре аккаунта, так как они принадлежали не её возможной ровеснице, а женщинам возраста её мамы — и то как минимум. На всякий случай, Юля проверила эти аккаунты и, убедившись, что их действительно вели женщины в возрасте за тридцать, вычеркнула из списка. Лёгкий отсев закончился, дальше надо было думать, кто из Дин кто.

Девушка постучала колпачком ручки по толстой тетради: Дина училась вместе с Андреем в школе, а затем и в техникуме, следовательно, должна была быть их с Мишей одногодкой или же на год младше (в том случае, если ее отправили в школу в шесть лет). Под это описание подходило еще меньше страничек — всего три аккаунта принадлежали девушкам, которые родились в диапазоне от девяносто шестого до девяносто седьмого годов. Первый из них принадлежал статной девице, у которой в профиле было множество фотографий с каких-либо фотосессий. В качестве места работы было указано какое-то малоизвестное модельное агентство. Впрочем, возможно, что малоизвестным оно было только в понимании Холмогоровой, но улыбчивая шатенка Дина Давыдова, которая родилась в июне девяносто шестого года, не казалась подходящей кандидатурой на роль несчастной девушки Андрея Пловцова.

Второй аккаунт принадлежал девушке, которая родилась в девяносто седьмом году. Эта Дина была полной противоположностью первой: фотографии, в основном, рассказывали об участии девушки в каких-то школьных мероприятиях, а «стена» странички была заполнена постами об участии Дины в различных школьных олимпиадах и конкурсах. У этой Дины Давыдовой волосы были короткими и черными, как смоль; она носила милую челку и стильные очки. Юлиана даже почувствовала, как зависть к этой девочке пронзила ее сердце: очевидно, что она успевала быть не только отличницей, о чем повествовала фотография с красным аттестатом за девятый класс, но и, судя по всему, душой компании — фотографии с мероприятий периодически разбавлялись снимками из каких-то уютных кофеен, с ночевок у подруг. Эта Дина казалась Юлиане очень доброй девушкой со светлым сердцем, к которой тянулись такие же светлые и милые люди.

К третьему из отобранных аккаунтов Юлиана подошла с трепыхавшимся сердцем: он должен был стать той самой соломинкой, за которую тонувшая в болоте неизвестности Юлиана должна была ухватиться. Зайдя на страничку последней, Юлиана тут же закрыла рот рукой, чтобы не закричать от радости: первым же постом была старая фотография Андрея и Дины. На селфи они улыбались и держались за руки. На дату рождения и город, выставленный в поле «место жительства», она уже не смотрела, ведь фото говорило само за себя.

— Таким образом, мы можем сказать, что в криминалистике термины «фоноскопия» и «вокалография» почти идентичны, однако в литературе представляется, что фоноскопия несколько шире, чем вокалография, которая изучает только звуки голоса человека. Вот, например, Холмогорова, — Юлиана испуганно подняла взгляд на профессора Бородина, который, судя по его виду, последние минут пять точно делал вид, что не замечал ее разгильдяйства. От осознания этого у нее внутри все съежилось и она даже была не в силах пошевелиться.

Профессор, заметив это, усмехнулся и продолжил:

— Вы так громко обрадовались тому, что вам написали в этом вашем гаджете, что даже не заметили этого. Вот это, друзья мои, и есть предмет ведения вокалографии!

— Простите, Леонид Сергеевич… — пролепетала испуганная Юлиана, стыдливо смотря на ухмылявшихся одногруппников.

— Не поделитесь с нами, что вас так развеселило? — блеснул своими круглыми очками преподаватель. Говорил он так, будто приглашал ее к дискуссии или еще к чему-то подобному. Девушка нервно закусила губу и уставила свой взор вновь в экран смартфона.

— Скажем так, это неким образом пересекается с моим предметом? — продолжил допытываться Бородин.

Немного подумав, Юлиана неожиданно закивала головой. Даже с одного из самых дальних рядов, где она сидела, было видно его изумление.

— Надо же! А я и не знал, что у меня тут на задних партах человек, который всего две недели учится в Академии, уже ведет какое-то расследование, — театрально удивился он, поправляя очки.

— Это очень важное дело. Для меня… — только и смогла выдавить из себя Холмогорова.

Одногруппники попереглядывались меж собой и вновь уставились на профессора — видимо, решили, что Юля так прикалывалась над стариком. Впрочем, так пусть оно и будет, ей же легче. Леонид Сергеевич несколько секунд постоял, задумавшись о чем-то, а потом вдруг продолжил лекцию ровно с того момента, на котором прервался.

Юлиана уже хотела убрать телефон до самого конца лекции, как вдруг ей на него пришло сообщение от Паши. Оно было коротким: «Я нашел Дину».

Девушка, недолго думая, отбарабанила ответ: «Я тоже. После лекции скину тебе ссылку на страничку».

Ответ от Пчелкина не заставил себя долго ждать. «Не, ты не поняла. Я с ней сейчас в машине еду с Харьковской».

Юлиана, чтобы опять не удивиться слишком громко, тут же выключила телефон. Внутри у нее все тряслось, как холодец перед новогодним застольем. Она помнила, что Дина на страничку заходила редко, последний раз — две недели назад. Для молодой девчонки это было нонсенсом и, естественно, наталкивало на какие-то подозрения. А тут Пчелкин, как обычно, взял и никого не спросил, а поехал искать эту Давыдову. И, самое интересное, что нашел и вез куда-то в своей машине.

Впрочем, куда он ее вез, было ясно, как Божий день — лекция по криминалистике на сегодня у Юлианы последняя, значит, Паша сегодня опять заберет ее на машине. Только в этот раз заберет он ее не один, а с этой загадочной девушкой.