Глава 27. Право первой ночи (2/2)

Поцелуй-укус повторился; на этот раз глубоко в рот проник горячий язык, огладил дёсны и нёбо — Северус невольно вздрогнул — и прошёлся по зубам. Пока Поттер терзал беззащитный рот, его рука по-хозяйски накрыла пах юноши и бесстыдно пощупала член.

— Странно, — хмыкнул Поттер, разорвав поцелуй и облизываясь, — ты нисколько не возбуждён. Я так плохо целуюсь?

Северус не успел ответить, как звонкая пощёчина едва не опрокинула его на пол. «За что?» — едва успел подумать он. Теперь кровь сочилась не только из прокушенной губы, но и из носа.

— Развяжи мне штаны! — приказал Поттер.

Трясущимися, непослушными пальцами Северус принялся теребить шнуровку. Под тканью угадывался немалых размеров член, который Северус уже имел сомнительное удовольствие видеть в купальне.

— На колени, — последовал новый приказ.

Северус метнул на Поттера гневный взгляд, но подчинился.

Огромный член с бордовой, истекающей предсеменем головкой закачался прямо у него перед глазами.

— Оближи! — послышалось сверху.

Северус почувствовал, как к горлу подступил комок. Он рассчитывал, что Поттер просто отымеет его. Неприятно, больно, но не смертельно. Он потерпит, тем более что внизу его ждала Лили. Однако лорд явно решил развлечься по полной.

Похоже, неопытность Северуса лишь сильнее заводила его.

— Открой рот, — велел Джеймс, — да смотри: дотронешься зубами — приведу сюда твою молодую жену и пускай она меня ублажает.

Северус вздрогнул от отвращения. Член был толстым, горячим, гладким, со слабым мускусным ароматом. Прикоснувшись губами к влажной головке, Северус, как и было велено, осторожно лизнул. Поттер снова схватил его за волосы, шлёпнул по щеке, заставляя покорно раскрыть губы, и принялся размеренно трахать рот.

— Горло расслабь, неуч, — приговаривал он. — А теперь проглоти его… заглатывай!

Северус задыхался — разбитый нос не давал дышать, — с трудом сдерживая рвотные позывы, давился слезами унижения, но Поттер не обращал на это ни малейшего внимания. Время словно остановилось. Заныли колени, затекли плечи, болезненно сводило челюсть. Наконец Северусу удалось расслабить горло, а затем сделать глотательное движение, и он почувствовал пульсирующий кончик чуть ли не в собственном пищеводе. Поттер резко вздохнул, замер, прижал Северуса к своему паху так, что от удушья у того потемнело в глазах, и излился прямо ему в гортань.

— Глотай! — зарычал он, с трудом переводя дух.

Северус попробовал отвлечься, думая о чём угодно, только не о мерзкой субстанции у себя в глотке, но у него ничего не вышло. Горло вдруг сдавило спазмом, желудок дёрнулся, и Северуса вывернуло прямо под ноги Поттеру.

— Скотина! — новая затрещина заставила упасть навзничь. — Никчёмная скотина. Убирай теперь за тобой… Экскуро. Вот так. Ложись на постель и разведи ноги. Может, хоть твоя задница доставит мне удовольствие.

Северус медленно, точно во сне, поднялся и побрёл к широкой кровати, утирая ладонью разбитый нос.

«Нужно выполнять всё, что он прикажет, и этот кошмар быстро закончится! — подумалось ему. — Не сопротивляться и не кричать, даже если будет больно. Лили ни к чему слышать мои вопли. Просто думать о ней и о том счастье, которое нам уготовано. Ради такого и потерпеть не страшно. Просто закрыть глаза и представить, что это происходит не со мной. Это ночной морок — не более того».

Северус лёг животом на постель и закрыл глаза, стараясь не прислушиваться к шагам Поттера, тихому позвякиванию застёжек, шороху снимаемой одежды.

* * *

Лили Эванс чувствовала себя ужасно.

Слухи, что лорды укладывают в свою постель новобрачных, ходили давно. Если уж на то пошло, только Артур Уизли никогда не пользовался этим правом, и кумушки сплетничали, будто их лорд, мужчина видный, здоровый и добродушный, до дрожи боялся гнева своей дражайшей супруги. Все окрестные сюзерены, насколько было известно, свято блюли Право первой ночи, причём попытки уклониться от внимания любвеобильного лорда пресекались жёстко и карались не менее жестоко.

Иногда влюблённая парочка пыталась сбежать. Не то чтобы беглые крестьяне причиняли лордам особенное беспокойство — такое вообще случалось редко, поскольку покинуть деревню и отправиться на поиски лучшей доли в любой момент мог каждый. В этом случае у господина испрашивалось формальное разрешение, с годами повсеместно принявшее форму благословения на удачу, поэтому просто исчезать в неизвестном направлении особо никто не спешил. Совсем другое дело, если сбегали помолвленные или молодожёны. Здесь лордов будто подменяли: мгновенно собирали народ не только в своих владениях, но и в окрестных ленах, устраивали облавы и в большинстве случаев ловили-таки провинившихся беглецов.

Лили никогда не задумывалась, почему сбежавшие парочки подвергались такому осуждению. Об этом она могла бы узнать у самих Уизли — у любого из семьи, однако по какой-то неизвестной причине эта тема никогда не поднималась ни в присутствии Джинни, её подруги, ни миссис Уизли, её благодетельницы. Лили была знакома со всеми братьями Уизли и слышала, что они пользовались своим правом потихоньку от отца.

В то время, как Артур и Молли, поздравив молодых и вручив им в подарок золотую монету, отправлялись восвояси, кто-либо из сынков — а иногда и вдвоём-втроём — просто брали невесту на ближайшем сеновале. После одного случая, когда огорчённый жених кинулся с жалобами в ноги лорду и леди, братья изменили тактику. Теперь они удалялись в опочивальню вместе с обоими новобрачными. Удивительно, но ни один из молодожёнов наутро ничего не помнил. Таким образом, особых проблем во владениях Уизли не имелось.

Иначе обстояло в других лордствах.

Если молодые сбегали с единственной целью — чтобы невеста не досталась господину, — закон был беспощаден. Обоих публично пороли кнутом, затем оставляли, израненных и практически раздетых, привязанными на всю ночь, чтобы любой мог воспользоваться их беспомощностью в своё удовольствие.

Если же имел место тайный брак, закон был и вовсе категоричен: лорд был вправе лишить жизни обоих.

Лили Эванс прекрасно понимала, что сможет пережить свою первую ночь, какой бы и с кем бы она ни была. Волновало её лишь одно: отношения с будущим мужем. Северус любил искренне, он никогда не осудил бы её за то, чему она не в силах была противостоять. Но Лили категорически не хотела становиться игрушкой братьев Уизли. Они практически росли вместе, она видела их почти каждый день. В ужасе она представляла, как идёт с мужем по деревне, а Джордж с Фредом скачут навстречу, натягивают поводья и многозначительно свистят, после чего, повысив голос, начинают обсуждать её тело, смакуя подробности, подмигивая судорожно сжимающему кулаки Северусу… А вокруг — соседи, их жадные взгляды, ухмыляющиеся рты и оттопыренные в неприличном жесте средние пальцы.

Как посмотрит на неё Северус, войдя в дом, плотно прикрыв дверь и оставшись наедине с ней и её позором? Как ей строить жизнь с ним после такого?

Поэтому-то Лили и признавалась своему жениху, как боится Права первой ночи. Для того, чтобы выглядеть в его глазах романтичнее, она слегка покривила душой — только слегка. Она надеялась на другое: что Артур, как всегда, её не тронет, а Северус, как сильный маг, не даст их обоих братьям в обиду.

После воцарения Поттера Лили растерялась. Она была готова спокойно принять свою судьбу, с лордом ли в своей постели или без него. Но Северус! После всего того, что она ему наговорила! После её слов о трепетной любви и невыносимом страхе! Как она признается, что ничего ужасного, в общем, не происходит? И Лили малодушно промолчала — может, всё обойдётся.

Когда Северус предложил ей бежать, Лили испугалась по-настоящему. Северус воспитывался в Шотландии и знал законы, но не видел ни одной подобной экзекуции, — а Лили пришлось. К счастью, не в Коукворте, а в соседнем поместье, куда они с родителями ежегодно ездили на ярмарку… Мать быстро увела её, но Лили помнила свист кнута и болезненные вскрики. Она пыталась забыть гомон толпы, сладострастное рычание и вопли боли, умоляющие и задыхающиеся. Всю долгую ночь под окнами двое беглецов уплачивали кровавую дань своей короткой свободы. На рассвете отец высунулся в окно, пригляделся и оттолкнул её:

— Не смотри.

Но ей удалось увидеть — позже, когда они выходили из дверей, — как отвязывали и грузили на повозку два бесчувственных тела. Женщина была жива; мужчина не дышал. Его бёдра, наспех обмотанные обрывками рубахи, и проступающие на ткани красные пятна она не забудет и на смертном одре.

Если бы она не давала воли своему языку! Ей удалось бы убедить Северуса остаться. Но она снова не стала возражать — так стыдно было ей признаться любимому, что его возвышенная Лили лгала ему.

Их поймали… Она знала, что может воспоследовать. Когда её вытащили из темницы и вывели во двор, она попрощалась с жизнью, ожидая увидеть столб, кнут и палача. Очнулась уже дома, в объятиях испуганной матери, не веря в своё спасение.

О Северусе она вспомнила только к ночи.

Сидя с ним рядом за свадебным столом, Лили никак не могла поверить, что всё происходит с нею. Отчего она отшатнулась от лорда Поттера, когда он позвал её в опочивальню? Всего-то и требовалось тихо кивнуть жениху и дать лорду себя увести. Лили просто-напросто решила изящно завершить задуманное: сделать вид, что напугана — для Северуса, а затем покориться — и отдать дань традиции.

Она, проще говоря, заигралась и позабыла, что никто из присутствующих её игру поддерживать не собирался.

Как только она привычно уцепилась за жениха и дёрнула плечами, будто вот-вот заплачет, ситуация молниеносно изменилась. Лорд рассвирепел — Лили испугалась и застыла на месте, а когда родня так решительно осудила её, растерялась и расплакалась всерьёз.

Всё происходило так быстро! Её больше никто ни о чём не спрашивал — Северуса увели, а синеглазый рыцарь, приятель лорда, почему-то смотрел на неё с презрением и ненавистью. Да что она сделала-то?