Глава 2. Первая аппарация (1/2)
На подготовку ушло почти три недели. К тому времени руки Северуса были покрыты ранами и царапинами, но зато к середине июля ему удалось сотворить нечто особенное: бальзам, всего нескольких капель которого хватало, чтобы мгновенно затянулся довольно глубокий порез. Испытывал новое зелье Северус сначала на себе, залечив ободранные ладони, а затем на одном из местных жителей, много лет страдавшем трофической язвой на лодыжке. Счастливый пациент с радостным возгласом кинулся рассказывать о свалившемся на него счастье соседям, в одночасье увеличив юноше клиентуру.
Теперь можно было приступать к занятиям, не особенно опасаясь расщепа.
Северус выбрал восточную оконечность острова, с которой хорошо был виден каменистый, поросший вереском берег. Именно туда он и собирался аппарировать.
Первая тренировка окончилась… ничем. Мальчик провёл несколько часов в бесплодных попытках переместиться хотя бы на несколько дюймов. Он делал всё в точности, как говорил Малфой: закрывал глаза, произносил заклинание и представлял себе противоположный берег, сосредотачивался, раскидывал руки в стороны — и оставался на прежнем месте.
Вернувшись в замок, Северус так злился на самого себя, что у него дрожали руки.
Он очнулся, только когда несколько глиняных плошек выскользнули из непослушных пальцев и с грохотом разлетелись на куски. Вот незадача! Оказывается, отбывать обязательную трудовую повинность на кухне и грезить — абсолютно невозможно. Плошки удалось склеить с помощью Репаро, а вот пошатнувшуюся уверенность в себе восстановить так быстро не удалось, поскольку с аппарацией дело не ладилось. Северус не достиг успеха ни на второй день, ни на третий, ни через неделю.
Однако он не сдавался. Каждый седьмой день ученики были в основном предоставлены сами себе, когда освобождались от большинства назначенных Гриндевальдом работ по дому, поэтому Северус смог продолжать свои попытки. Со стороны казалось, будто он сошёл с ума, часами простаивая с закрытыми глазами с раскинутыми в стороны руками — благо догадался спрятаться за скалами, где его никто не видел.
Наконец дело сдвинулось с мёртвой точки. В какой-то момент Северус почувствовал, как его ноги оторвались от земли, ощущение сжатия едва не заставило его потерять сознание. Скорее всего, именно в этот миг от испуга он потерял концентрацию и… пришёл в себя, барахтаясь в озере.
С трудом выбравшись на тот самый берег, к которому так стремился, Северус кое-как высушил мокрую одежду заклинанием и только теперь понял, как влип. Попасть на остров из соображений безопасности можно было либо с помощью зачарованной лодки, либо аппарировать. Замок Гриндевальда был скрыт от магглов чарами ненаходимости, так что опасался старый маг отнюдь не вторжения толпы с кольями, а других волшебников. Чародеи Британии время от времени враждовали друг с другом, так что осторожность в данном случае была отнюдь не лишней.
Северус заметался. Найти скрытую чарами лодку не представлялось возможным, плавать он, к своему стыду, так и не научился. Оставалось только попробовать вернуться тем же путём.
Северус вновь сосредоточился, представил себе противоположный берег, закрыл глаза и… Жуткая боль заставила его с криком упасть на землю.
Стараясь не впасть в панику, мальчик ощупал горевшее огнём бедро и тут же ощутил под пальцами липкую влагу.
«Расщеп!» — в ужасе понял он. Перед глазами тут же всё поплыло, палочка выпала из задрожавших пальцев.
Когда он пришёл в себя, вокруг уже сгущались густые сумерки, а с озера наползали седые клочья тумана. Было очень холодно.
В считанные минуты воздух уплотнился, заливая серыми тягучими струями прибрежную полосу, овраги, крыши деревенских домов, и вот уже вокруг нет ничего — только слепое безмолвие, ибо звуки, как очертания, растворились тоже.
Если искать уединения, лучше места не найти — на краю мира, посреди моря, на диком шотландском острове, среди скал, под свинцовым небом, прикрываясь то стеной дождя, то туманом — вот как сейчас.
Северус попробовал подняться, но тут же застонал от боли и едва вновь не потерял сознание.
«Бальзам!» — вспомнил он и принялся лихорадочно шарить в карманах, моля небо, чтоб не обронил спасительное зелье во время своего вынужденного купания. К счастью, пальцы вскоре нащупали небольшой флакончик. Северус с большим трудом отодрал от раны прилипшую к ней ткань штанов, приспустил их и попробовал осмотреть место расщепа. Тщетно! В сгустившейся темноте он ничего толком не разглядел.
— Люмос! — прошептал он, с ужасом сообразив, что, кажется, потерял волшебную палочку. Если так, то для него это было бы настоящей катастрофой. Учиться колдовать без волшебной палочки — всё равно что учиться биться на мечах без меча. Забыв о ране, о боли и о том, какое ужасное наказание его ожидает за непослушание, Северус принялся судорожно шарить в высокой траве одной рукой — в другой он все ещё сжимал фиал с ранозаживляющим. Ничего! От отчаяния на глазах Северуса выступили слёзы. Ему захотелось лечь и позволить себе истечь кровью. Потеря палочки казалась ему бедой куда страшнее расщепа и даже угрозы наказания. Мать отдала ему свою волшебную палочку, тем самым лишившись способности творить колдовство, а он так глупо её потерял! Было от чего впасть в отчаяние.
«Я должен залечить рану, вернуться в Вальд-холл, а завтра утром вновь прийти сюда и найти мамину волшебную палочку», — приказал себе Северус. О том, что завтра он, скорее всего, будет отлёживаться после наказания, избежать которого наверняка не сможет, Северус старался не думать вовсе.
Вытянув зубами пробку, он на ощупь капнул несколько капель на ладонь и прижал её туда, где неумолимо пульсировала боль. Поскольку вокруг стало совершенно темно, он не мог видеть, как затягиваются края раны, зато моментально почувствовал, что боль отступила. Пару минут спустя мальчик смог с трудом подняться и, пошатываясь, побрёл прочь.
— Аааа! — услышал он отчаянный вопль. Снова, снова — громче, отчаяннее… Всхлипы и жалобы с трудом прокладывали себе дорогу сквозь вязкую завесу — единственное, что указывало на присутствие человека.
Это означало, что один из них провинился и наказан.
Нужно идти. Быстро — мастер не любил ждать.
Оказалось, двигаться уже некуда. Не видно ни стен дома, ни дороги под ногами, ни самих ног. Крутые тропинки, глубокие овраги не раз застигали врасплох нерасторопного, осмелившегося бродить вслепую, но сейчас выхода нет. Нужно торопиться, или к рассвету холод убьёт его.
Оставалось надеяться, что голос раздастся снова. Как ужасно — ожидать чужой крик боли как путь к собственному избавлению.
— Помогите! Мастер, мастер, пощадите, сжальтесь!
Несколько осторожных неуверенных шагов — и рука уткнулась во что-то твёрдое. Шквал ветра впечатал тощее тело в каменную кладку стены, окружающую их жилище.
Спасибо небесам и тому несчастному мальчишке.
* * *
Обширный холл, с низкими потолками и четырьмя массивными колоннами, был освещён и хорошо протоплен. Отчаянно хотелось к огню, но поддаться слабости сейчас значило привлечь к себе внимание учителя. Осторожно ступая, Северус приблизился к группе подростков, взволнованно топтавшихся в центре, и незаметно присоединился к ним.
Прямо на голых каменных плитах корчилась неописуемая мальчишеская фигура — вся в ужасных пятнах, кое-как прикрытая полуобгоревшими обрывками мантии, так что Северус даже не сразу узнал, кто это.
— Что с ним? — шёпотом спросил он у ближайшего к нему парнишки. Тот шмыгнул носом и покосился на дверь, но ответил:
— Баловался в лаборатории.
Северус оглянулся и лишь сейчас заметил высокого, неподвижно застывшего пожилого мужчину, с невозмутимым видом разглядывавшего своего незадачливого ученика.
Между тем вышеозначенный погорелец дёрнулся и издал очередной душераздирающий вопль.
Северус с ужасом уставился на расплывающиеся по коже пострадавшего яркие пятна. Прямо на глазах кожа краснела, бугрилась, стягивалась безобразными складками…
— Нотт… — холодный голос словно пронзил всех присутствующих и заставил поёжиться. — Не заставляйте меня поверить, будто вы не в состоянии терпеть боль. — Парень на полу горестно всхлипнул и затих. — Наконец-то мы избавлены от ваших причитаний. Успокоились? — парень невнятно охнул. — Вы в состоянии изложить, чего, собственно, от меня хотели?
— Учитель… помогите… прошу… — было очевидно, что Теодор Нотт держится из последних сил.
— Что именно вы с собой сотворили, Нотт?
Но тот только прерывисто дышал и мотал головой. Безобразные пятна расплывались по его ногам всё дальше, и он глухо завыл.
— Кто мне скажет, что нужно делать? — маг обвёл учеников суровым взглядом. — Поторопитесь. Колби Фрей?
— Э… — бледный как смерть одиннадцатилетний мальчик отчаянно взглянул сперва на учителя, затем на пострадавшего и тихо свалился в обморок рядом с Ноттом.
— Ясно. Розье?
Крепкий подросток вцепился в собственные волосы, с силой дёрнул за вихор:
— Не похоже на проклятье или на отравление, — начал он. — Кажется, это ожог?
— Вы думаете? — учитель насмешливо скривил рот. — В таком случае поможете своему другу? Нет? Жаль. Шевелитесь, лентяи! Человек мучается, а вы стоите и смотрите. Малфой?
Люциус шагнул вперёд и взмахнул палочкой:
— Ступефай!
Наступила тишина. Теперь на полу мирно покоились два тела: одно сладко посапывающее, другое — каменно-неподвижное.
— Неожиданно, — волшебник оглядел присутствующих и уточнил: — Поясните, Люциус, что вы только что сделали.
— Тео испытывал боль, я избавил его от неё, — склонившись над Ноттом, Малфой внимательно осмотрел его. — Теперь, когда он неподвижен, можно спокойно выяснить, что с ним, и принять решение.
— И как долго вы будете его принимать?
— Сколько потребуется. Торопиться некуда. Теперь можно рассмотреть повреждения… Ох!
Люциус отвёл с бедра Теодора обгоревший лоскут, и все увидели, как багровое пятно целеустремлённо разрастается, сползая к промежности окаменевшего Нотта.
— Вот вам и «ох». Кстати, Малфой, вы уверены, что он не чувствует боли? — отвернувшись от побелевшего ученика, волшебник повысил голос. — Мне что, устроить перекличку? Чего вы ждёте — чтобы Нотт лишился потомства? Принц!
Северус дёрнулся, кинулся на кухню, притащил полное ведро и выплеснул на неподвижное тело Нотта — и Колби заодно. Ледяные капли забарабанили по камням и окатили всех присутствующих, с визгом ринувшихся прочь. Фрей Колби мгновенно пришёл в себя и удрал вместе со остальными. Неподвижный Нотт продолжал таращиться в потолок.