Разбор полетов (2/2)

Так, Антошка все-таки уснул, — это хорошо. Другое дело, что чтобы уложить его окончательно, мне потребовалось полчаса, потому что мальчику очень срочно захотелось послушать какую-нибудь историю. Пришлось задействовать все свои навыки оратора и сочинителя, уж не знаю, насколько я в этом хорош, но Антон вроде оценил. Хотя, учитывая тот факт, что история была про пилотов, которые летают в различные страны, то было бы странным, если бы ему не понравилось. Кажется, этот мальчишка любую ерунду будет готов выслушать, есть в ней хоть как-то будут мелькать слова «самолёт», «пилоты», «полеты». Сводить его что-ли на экскурсию какую-нибудь? Я слышал о музее авиации, ну или как он правильно там называется? Чисто в теории, Антоше должно понравиться. Да и остальным мальчишкам это тоже было бы интересно, наверное. Но чего-то не о том я, совсем не о том. Я и так прилично задержался и откладывал разговор с Димой и Серёжей, где они кстати? Наверное, остались внизу, я не слышал, чтобы кто-нибудь открывал двери соседних комнат.

Я двинулся в сторону лестницы, а потом обнаружил, что по ней поднимался Арсений. Он поравнялся со мной и посмотрел так… С укором? И вот что я уже сделал не так, что этот мальчик так недовольно выглядит? И ведь недовольство это явно на меня направлено. Стоит, брови нахмурены и взгляд своих пронзительных голубых глаз он даже не думает отводить. Ему ещё руки на груди скрестить осталось и я точно поверю в то, что это не я собирался идти отчитывать детей, а Арсений пришел отчитывать меня. По крайней мере, на лице его действительно читается решительность.

— Что-то произошло? — надо же, мой голос звучит так растерянно. Хотя ещё бы не звучал, на меня десятилетний мальчик смотрит так, словно я виновен во всех грехах этого мира. Тут кто угодно растеряется.

— Вы долго ещё собираетесь просто игнорировать Диму с Серёжей?

Ага, то есть он и впрямь меня обвиняет. Да вот только где ж я их игнорировал? Я не игнорировал, они сами разговаривать не стремились. Или Арсений подразумевает под игнорированием тот факт, что я все ещё с ними не поговорил? Так мне важнее было сначала всех накормить, да и не думал я, что так надолго задержусь с Антоном. Но вот сейчас же я иду к ним. Вернее шел, пока Арс меня не отвлек.

— Арсений, я никого не игнорировал. По крайней мере, намеренно.

— Хорошо, возможно, я не совсем корректно выразился, — решил исправить самого себя мальчишка, — Долго ли вы собираетесь игнорировать их чувства откровенного стыда и страха, которые они испытывают все это время, пока вы заняты чем угодно, но только не возникшей проблемой? Думаете вы даёте им время на раздумья? — он так вопросительно приподнял брови, — Что же, вы ошибаетесь. Единственное, что они сделали за все это время — это перебрали тысячи возможных вариантов вашей реакции, но все равно не понимают, чего от вас ожидать. Вы добиваетесь чего? Пытаетесь манипулировать их страхами? Запугать? Я правда не понимаю.

Я бы не назвал это, конечно, временем на раздумья, потому что конкретно такой цели у меня не было. Я более чем уверен, что дети там подумали уже обо всем, о чём только можно. А меня ведь по сути просто обстоятельства вынудили отложить на время разговор с мальчиками. Но, конечно же, в чем-то этот умный не по годам ребенок прав. Уж не знаю сказали ли ему о чувстве страха сами Дима и Сережа, или просто Арсений слишком хорошо их знает и легко читает все эмоции, но он определенно точно прав. Чисто теоретически, я за это время мог уже три раза разобраться во всем произошедшем и не мучить бедных детей. Но я правда и предположить не мог, что беседу придется отложить так надолго, а они за это время уже успеют так сильно перепугаться. Хотя, я ведь видел, что они опасаются, это буквально написано на их лицах. И все-таки, неужели я своими руками детский страх довел до совсем уж крайней степени? Что-то я делаю не так похоже. Но с другой стороны, откуда мне знать, что делать, чтобы было «так»? Никакие книги и беседы с психологами не заменят собственного опыта, которого у меня в этом деле нет совершенно. Впрочем, накапливать этот самый опыт никогда не поздно.

— Знаешь, в чем-то, несомненно, ты прав, — я тут же заметил, что взгляд мальчика стал каким-то слишком уж суровым, а потому поспешил добавить: — Нет, не в том, что я пытаюсь их запугать, ты что? Я ни в коем случае не хочу этого делать. Ты прав в том, что я, кажется, не обратил должное внимание на эмоции Димы и Серёжи. Не пойми меня неправильно, Арсений, я не хотел, чтобы они начали меня бояться, да я никогда этого не захочу. Просто… — я задумался. Отчего-то мысль сформулировать было сложновато. Наверное, потому что сложно описать словами то, что происходит со мной. — Понимаешь, я совершенно не знаю, что делаю, — все-таки заговорил я, — Для меня все происходящее в последние пару дней настолько же непривычно и необычно как для всех вас. Я не умею быть родителем, просто потому что никогда им не был. Я очень стараюсь, правда. Но ты же не думаешь, что я мог вот так вот легко научиться всему за каких-то два дня?

Выражение лица Арсения так резко поменялось. Мгновенно расслабилось и на губах даже появилась улыбка, что само по себе уже удивительно. Чему именно он улыбается? Не знаю, да и так ли это сейчас важно? Главное — он меня, кажется, понял.

— Мне показалось, или вы только что признали, что не столь компетентны в вопросах воспитания, каким хотите казаться? — он сам же издал тихий смешок. Надо же, этот мальчишка все-таки умеет шутить. Неужели чтобы расположить его к себе мне только и нужно было, что признать эту самую некомпетентность?

— Вообще-то я и не утверждал, что разбираюсь в воспитании.

А улыбка у Арсения заразительная, между прочим. И глаза так по-доброму сверкают. Почему он всегда не может быть таким? Ведь прямо сейчас передо мной обычный десятилетний мальчишка, да он даже немного растрепанный, что, наконец-то, нарушает его тщательно выстроенный идеальный образ. Да, он только что меня упрекал, пытался казаться старше, защищал младших. Но ведь это все исчезло сразу же, стоило объяснить ему, что я не пытаюсь никому навредить. Почему-то у меня есть такое ощущение, что он может и хочет соответствовать возрасту, но просто слишком сильно не привык к этому. И вот такие моменты, когда он улыбается и позволяет себе шутить… Что же, это дорогого стоит.

— Мне кажется вам следует, все-таки, пойти к Диме с Серёжей прямо сейчас, — напомнил мне Арсений и двинулся в сторону комнаты, но перед самой дверью остановился и развернулся, снова взглянув на меня. — И кстати, несмотря на вашу неумелость, родителем вы все же стали. — подмигнул мне и скрылся за дверью.

Я, кажется, в ступоре. Хотя нет, не кажется, я точно в ступоре. Во-первых, он мне подмигнул. Арсений. Подмигнул. Мне. То есть, очевидно, что он человек и что он умеет это делать, но просто я бы никогда не подумал, что он сделает. Все таки, не в его манере такие жесты использовать. А во-вторых, это что сейчас такое было? Это он мне таком образом даёт шанс? Сообщает, что я не настолько безнадёжен? Или я и вправду сумел завоевать его уважение? Нет, не доверие, до него нам ещё как до луны, это ясно как день, но уважение все-таки может быть. Конечно, вряд-ли что-то сильно изменится, вряд-ли он в ближайшее время перейдет со мной на «ты» или хотя бы перестанет величать «Павлом», но это уже неплохое начало, правда? Да, он мне сказал, что я стал родителем, но вряд-ли он подразумевал под этим, что я стал им для него. Скорее уж для младших, а может и вообще он подразумевал, что я стал им только формально, по документам. Хотя, насчёт второго я не уверен, интонация у него была слишком дружелюбной, чтобы думать, что он просто решил указать мне на официальные данные. И все-таки, этот мальчишка меня поражает. Странный, в хорошем смысле этого слова, замкнутый, но явно уверенный в себе, умеющий ловко контролировать эмоции, наверное, это он даже лучше, чем я делает. Он создаёт стереотипы и тут же собственноручно ломает их. Сколько в нем разных сторон? А сколько из них я видел? Вернее не так, сколько из этих сторон он мне показал? И какая сторона — настоящая? Я не знаю, могу только гадать и надеяться, что рано или поздно он мне сам ее покажет, что начнет доверять. По крайней мере, первые шаги, похоже, сделаны. Ну или мне хочется верить, что они сделаны.

Но ладно, Арсений, конечно, несколько выбил меня из колеи, но его такое разностороннее поведение можно проанализировать и потом. Все таки, мальчик прав в том, что мне нужно идти к Димке с Серёжей, сколько уже можно заставлять их ждать?

И я пошел. Спустился вниз по лестнице, а потом зашёл в зону гостиной, чтобы увидеть детей, сидящих на диване. Они о чем-то тихо переговаривались с сидевшей подле них Евгенией. Вернее, говорила, по большей части, она, явно рассчитывая разговорить мальчишек, но те не шли на контакт. Впрочем, оно и понятно, они все ещё считают, что их ожидает ужасная кара за разбитое стекло.

— Прошу прощения, — я подошёл чуть ближе, отчего девушка тут же замолчала и перевела вопросительный, но дружелюбный взгляд на меня, а дети тут же сжались, кажется, стараясь слиться с диваном. Черт, а ведь Арс прав, я, кажется, здорово их напугал. — Антон не должен проснуться, но если вдруг что, приглядите за ним, хорошо? — обращался я к Евгении. Девушка кивнула и покинула помещение.

На самом деле, я был уверен, что Антон не проснется ещё ближайшие два часа точно, слишком уж крепко заснул. Но мне не казалось правильным говорить с детьми в присутствии посторонних, пусть это и няня, которая тут теперь будет практически всегда. Так что я, по сути, просто нашел повод для ее ухода из этой комнаты, чтобы остаться только с Димой и Серёжей. А они, кстати, всё такие же напуганные и на меня не смотрят.

Я вздохнул, присел на корточки возле дивана, прямо напротив мальчишек. Сделал это специально, чтобы не нависать над ними высоченной скалой. Я не хочу, чтобы они чувствовали, что я смотрю на них свысока и пытаюсь доказать этим свое превосходство. Это глупо, в конце концов, мы с ними равны, они такие же люди как и я, просто ещё маленькие, многого не знают и не осознают. Моя задача объяснить, что не так, а не унижать их только из-за того, что они младше.

— Успокойтесь, пожалуйста, — я старался говорить четко и твердо, все-таки я должен доказать, что их проступок довольно серьёзен, но, в то же время, в моем голосе не было ни злости, ни раздражения, ни даже мало мальской строгости. Не знаю, может последнюю и стоило включить, но они выглядели такими несчастными, что я просто не смог. — Сереж, ну тебе то я уже сказал, что просто хочу поговорить. Я не собираюсь на вас кричать. Я просто хочу узнать у вас, что именно произошло. Расскажете?

Тишина. Ну да, а на что я, собственно, рассчитывал? Что эти двое мне вот так сразу все выложат? Но, по крайней мере, вжиматься в спинку дивана они перестали, значит мои слова о том, что криков не будет, все-таки немного успокоили их.

— Ребятки, так не пойдет. Поднимите-ка свои глазки на меня, пожалуйста, — Сережка посмотрел на меня сразу же, а вот Дима ещё некоторое время колебался, но все-таки тоже поднял взгляд. — Мы ничего не сможем решить, если вы будете молчать. Вы ведь понимаете, что виноваты, так?

Сережа закусил губу и кивнул, а Димка поджал под себя ноги, продолжая рассматривать меня. Я правда все ещё категорически не понимаю почему эти дети молчат. Чего они ожидают? Что за них все расскажу я? Но ведь так это не работает, во-первых, я не знаю всей истории и их мотивов, а во-вторых, мне нужно убедиться, что мальчики и вправду осознают всю глупость и неправильность своих действий, а как я могу это понять, если они не собираются со мной разговаривать?

— Слушайте, мы так сидеть, конечно, можем долго, но разве вас самих такой расклад устраивает? — на самом деле, я и сам не совсем понимаю, что делаю и о чем говорю. Я просто выдаю то, что приходит на ум, в надежде, что смогу таким образом разговорить детей. — Я ведь не уйду и вас никуда не отпущу, пока вы мне все не расскажете и мы вместе не разберемся в ситуации. Так и будем до вечера сидеть?

Конечно, это не совсем правда. Не стану я удерживать детей на месте, если они попросят уйти. Да и до вечера все-таки сидеть у нас возможности нет, им ещё уроки делать. Но с другой стороны, мальчикам ведь это знать не обязательно правильно? Возможно, это — небольшая манипуляция, и так делать не совсем правильно с моей стороны, но я правда ничего лучше не придумал.

— Мы не хотели ничего разбивать, — спустя ещё минуту молчания, все-таки заговорил Сережа, — Это получилось случайно.

— Верю, но, тем не менее, вы зачем-то кидались стулом, ведь так? — дети тут же отвели взгляды. Когда-нибудь я точно научу их смотреть на меня, когда я с ними разговариваю. Ну или я надеюсь, что научу. — Глаза на меня, пожалуйста. — послушались. Интересно это так все время будет? Они опускают взгляды, а я прошу их снова поднимать их, интересное, однако, развлечение.

— Мы просто играли, — к разговору подключился и Димка. Ура, дети перестали молчать, — Стул не должен был полететь в стекло.

Как по мне, так стул вообще никуда не должен был «полететь». Кто вообще так играет? Они что использовали стул вместо мяча? А если бы он в голову им прилетел, то что? Мне просто интересно, прежде чем делать, они хотя бы ненадолго задумались о последствиях? Я, правда, не знаю, какой ответ на этот вопрос меня устроит. Потому что, если не задумались, то это не есть хорошо, они не настолько маленькие, чтобы не знать об элементарной безопасности. Но, наверное, если они задумались и все равно сделали, то это ещё хуже, потому что доказывает откровенное безрассудство.

— А почему вы вообще играли со стулом? Это ведь не игрушка, я думаю вы прекрасно знаете, что их используют для того, чтобы сидеть, — я чуть нахмурился, поскольку этим поступком был недоволен гораздо больше, чем самим фактом разбитой витрины.

— Мы… Мы… — Дима замялся, так ничего и не сказав.

— Поспорили кто дальше его кинет, — неловко добавил Серёжка, — И немножко не рассчитали.

Ну да, они поспорили, а мне потом гадать, откуда на моей голове седые волосы взялись. Вот что за дети? Такое ощущение, что они на спор что угодно сделают. Да вот только кидаться стулом — это не тоже самое, что прыгать замотавшись в одеяло. Второе, конечно, тоже не особенно безопасно для замотавшегося, но первое представляет угрозу не только для самих виновников, но и для окружающих.

— Вы же понимаете, что нельзя вот так просто стульями кидаться? Неважно поспорили вы или нет, — мальчики кивнули, глядя на меня с таким раскаянием во взглядах, что я бы прямо сейчас со всем этим закончил, да и отпустил бы их играть. Но разве ж могу я так сделать? Я даже мысль до конца не довел. — Дело ведь не в том, что вы что-то разбили, это, безусловно, тоже очень нехорошо, но гораздо хуже то, что кто-нибудь из-за вашей игры мог пострадать. Стул ведь мог попасть в кого-то из вас, он мог попасть в Антона, который был рядом с вами, он мог попасть в сотрудников. И осколки от разбитого стекла тоже представляют опасность. Они ведь могли кого-нибудь поранить. Вам было весело, я не спорю, но если бы кто-нибудь пострадал, то что? Стоило бы веселье того?

— Прости, — негромко отозвался Сережа и, что ж такое, снова опустил голову.

— Не в извинениях дело, — Я протянул руку и легонько коснулся подбородка мальчика, возвращая зрительный контакт, — Я то вас прощу, уже простил. Но мне важно, чтобы вы поняли, почему так делать нельзя и больше никогда не повторяли подобного. И я говорю не о конкретной ситуации со стулом, я говорю о любой потенциально опасной игре, которая может привести к серьезным травмам. Есть вещи, с которыми играть нельзя, просто потому что они не предназначены для игр. И стул — это одна из таких вещей. Вы ведь умные мальчишки, можно же было подумать о том, что что-то может пойти не так, неправда ли?

— Можно, — подствердил Дима, — Но мы не подумали, — тут же добавил он и взгляд у него ещё более виноватый стал.

— И именно в этом и проблема, не подумали, заигрались, разбили витрину, чувствуете логику? — два осторожных кивка, — А ведь можно было бы этого избежать, правда? Вам просто нужно было заранее подумать о том, что могло пойти не так. Вы понимаете, о чем я? — опять кивки. Да ну сколько можно кивать? — Словами пожалуйста.

— Да, — произнес Серёжка.

— Мы поняли, — Димин голос был чуть тише, но звучал довольно уверенно. Смею надеяться, что они и впрямь поняли всю суть моих слов.

— Тогда расскажите мне теперь сами, в чем вы виноваты? — да, я знаю что только что буквально проговорил им все вслух, хотя изначально планировал, что это они мне все расскажут. Но, как обычно, мои планы идут не по плану. Тем не менее, даже если я уже все озвучил, все равно важно, чтобы они ещё и сами все проговорили. По крайней мере, так я пойму, что меня хотя бы слушали.

— Мы кидались стулом, хотя это было опасно, разбили стекло, которое тоже могло кому-нибудь навредить, — протороторил в своей привычной манере Сережа. Аллилуйя, страх из голоса исчез окончательно, выглядели мальчишки, конечно, все ещё ужасно виноватыми, но они поняли, что ничего страшного им не грозило и не грозит, а я — не вселенский ужас.

— А ещё мы не подумали о последствиях заранее, — прибавил Дима и вопросительно посмотрел на меня.

— Молодцы, все правильно, — я кивнул, подумал немного и поднялся. Сидеть на корточках знаете ли — это такое себе удовольствие, ног буквально не чувствую. Пожалуй в следующий раз, а я почему-то уверен, что он будет, я возьму стул. — Я могу рассчитывать на то, что подобного больше не повторится?

— Мы постараемся, честно.

Димка однако хитрец. Не сказал «больше не будем» или что-то в этом духе, а «постараемся». Очевидно же, что если они мне сейчас пообещать больше ничего подобного не повторять, а потом повторят, то у них будет в разы больше шансов вывести меня из себя. А так они мне ничего конкретного и не пообещали по сути. То есть по сути эта фраза может означать: «мы конечно попытаемся, но если ничего не получится, то не виноватые мы». Дети, ну дети. Ладно, так уж и быть, я приму и такой вариант.

— Уж постарайтесь. Потому что это в этот раз я наказывать вас не стал, а в следующий накажу, понятно?

Знали бы эти дети, что я, на самом деле, понятия не имею, как мне их, в случае чего, наказывать, точно удивились бы. Вот серьезно, у меня из идей разве что без сладкого или каких-то игрушек их оставить. Впрочем, вообще-то, мне очень хочется верить, что до подобных ситуаций мы не дойдем в принципе, но серьезно, каковы шансы? Это же не какие-то там дети, это мои, уникальные и неповторимые. Я уверен, что они что угодно натворить способны.

— Понятно, — хором отозвались мальчики.

Я хмыкнул, а потом растрепал волосы обоим мальчишкам. А что? Хуже чем есть их прически точно не станут. А ребятки то сразу обниматься полезли. То ли задабривают меня, то ли просто перенервничали, пойди разберись. Подскочили с дивана и прильнули ко мне, ну совсем как котята. Впрочем, я не против, будем обниматься раз им так хочется. В конце концов, мы вроде бы уже со всем разобрались. Впрочем, я, наверное, уже могу делать ставки и гадать сколько времени они будут паиньками. Что-то мне подсказывает, что недолго. Шестое чувство, сто процентов.