А если не я, то кто? (2/2)

Так, он умеет смеяться — это хорошо. Он использует такие слова и выражения, которые дети в его возрасте точно не должны знать, — это… ну, наверное, тоже хорошо? Я не уверен. А теперь кто бы мне объяснил, почему у меня такое чувство, что он все эти выражения использует специально? Нет, я ещё в первую нашу встречу заметил, что речь и мысли у него явно превосходят биологический возраст, но тогда он просто говорил вежливо, а сейчас будто специально вставляет всякие заумные фразы. Впрочем, кто этого ребенка поймет? Это не Антон, у которого на мордашке написано буквально все, с Арсением сложнее. Кто там поймет, что за мысли бродят у него в голове?

— Ну что, Шерлок? — я поднялся с пола и протянул руку Арсению, который бросил на меня недовольный взгляд, но помощь все же принял, — Один найден, осталось двое. Как думаешь, где мы их можем найти?

— В кладовке! Ой! — вообще-то я спрашивал у Арсения, но Антошка сам сдал своих товарищей с потрохами и теперь стоял зажимая рот рукой. И это называется он ничего не знает, ну да, ну да. Разведчик впрочем, из Антошки так себе, выдал всю информацию, а его ведь даже не спрашивали.

— То есть, ты все-таки соврал, о том, что не знаешь где твои друзья? — я присел на корточки и посмотрел на мальчика, который вместо того, чтобы смотреть на меня, рассматривал пол, не говоря ни единого слово. — А врать нехорошо, малыш, ты это знаешь?

— Знаю, — тихонько пискнул мальчишка, — Мне Арсений так все время говорит.

— А ты значит все время врешь?

Мне, если честно, очень не хотелось бы, чтобы дети врали мне в будущем. Я все понимаю, правда, иногда так и хочется утаить правду, но я совсем не люблю лжи, пусть даже и по пустякам. И если Антоша действительно этим промышляет, то нужно ему объяснить, почему врать — это не есть хорошо.

— Нет, — быстро сказал мне мальчишка. И снова ведь врёт, что я не понимаю что-ли? Я осторожно прикоснулся к детскому подбородку, вынуждая заглянуть мне в глаза. Это Арсений взгляд не отводит, а Антошка явно не очень любит смотреть людям в глаза, если что-то натворил.

— А теперь повтори тоже самое, — мягко сказал я, не хватало ещё пугать детей. Что я изверг что-ли? Просто не люблю лжи, но все-таки стоит принимать во внимание, что передо мной четырехлетний ребенок, который только познает этот мир и с трудом ещё понимает почему одни вещи можно делать, а другие нельзя.

— Я… — и снова глазки побежали куда-то в сторону. Мальчик лихорадочно смотрит по сторонам, но только не на меня.

— Нет, Антош, так мы с тобой ни к чему не придём. Смотри мне в глаза, пожалуйста, — просто просьба, я не собирался с ребенком ругать или, боже упаси, повышать на него голос. Все проблемы можно решить простой беседой, это я выяснил ещё давно.

Краем глаза я следил и за Арсением, он просто стоял в стороне, никак не вмешиваясь, но с явным интересом прислушиваясь к разговору. Может ему просто было любопытно, а может это он так контролировал, чтобы я никак не обидел младшего. Я почему-то больше склоняюсь ко второму варианту, хотя, конечно, они оба имеют место быть.

Я дождался пока Антон восстановит со мной зрительный контакт и только тогда заговорил снова:

— А теперь ты можешь сказать мне, только честно, ты часто врешь?

— Иногда, — все же сознался мальчишка, на этот раз не отведя глаз.

Я кивнул. То, что врёт — это, конечно, не очень хорошо, но то, что сейчас все-таки сказал мне правду означает, что все не настолько плохо и, при условии, что я буду достаточно хорошо следить за ним и не допускать вранья даже по мелочи, от этого можно и отучить. В конце концов, у него сейчас такой возраст, когда ценности ещё только прививаются и все что нужно — это пример перед глазами и парочка советов.

— Врать, Антоша, как я уже сказал ранее, очень нехорошо, — сказал я, а потом выпрямился, — Но мы с тобой немножко позже это обсудим, а сейчас покажи пожалуйста в какой именно кладовке сидят твои товарищи?

— Они в разных, — сказал мне Антоша, а потом, ну надо же, ухватил меня за руку, — Дима сказал, что он пойдет вниз, а Сережа не пошел.

— А куда же тогда пошел Сережа? — не знаю почему, но мне так сильно захотелось подхватить Антошу на руки, что я просто не мог сопротивляться этому желанию. А мальчишка кажется и не против был, хихикнул, когда я поднял его и вцепился мне в кофту.

— Тут. Ну то есть он не внизу, то есть… — кажется мальчик и сам запутался, что хотел сказать.

— На этом этаже? — пришел ему на помощь Арсений, а Антон кивнул, — Я схожу за Димой? — спросил голубоглазый уже у меня.

— Было бы неплохо, — улыбнулся я ему ободрающе, а потом, подавшись порыву (чего это у меня сегодня эти порывы один за другим?), взял и разлохматил его волосы. Мальчик посмотрел на меня ошарашено, явно не ожидав ничего подобного и кажется даже смутился.

— Я скоро, — сказал он, прежде чем выйти из комнаты.

Вот точно смутил ребенка, может ему и не нравятся подобные жесты вовсе? Ну или же он просто не привык к такому.

— Ну что? Покажешь мне где кладовка?

— Как штурман? — ого, ну ничего себе какие слова мальчишка знает. Неужто влияние Арсения так сказывается?

— Точно, будешь моим штурманом, — улыбка у меня прямо не сходит с лица, давно у меня такого не было, — А ты откуда знаешь, кто такой штурман?

— Арсений рассказал, — ну да, я в принципе так и думал, — А ещё он сказал, что я могу стать пилотом, когда вырасту.

— Ух ты, как здорово, а ты хочешь им стать? — я вышел в коридор, все ещё не спуская ребенка с рук. Ну а что? Он маленький, а мне не сложно, пускай себе катается.

— Хочу! — задорно воскликнул Антошка, — И летать высоко-высоко!

Да, детский мечты конечно чудесны. Я, помнится, в детстве хотел стать космонавтом, правда потом выяснилось, что мой вестибулярный аппарат с трудом поездку на машине выдерживает и от мечты пришлось отказаться. Но это не страшно, я себе потом новую нашел, а потом ещё десяток других. Интересы в детстве со скоростью света меняются.

— Так что, мой штурман, куда мне двигаться?

— А вон туда, — Тошка указал пальчиком в конец коридора, — А можно ты меня на плечи к себе посадишь?

— Можно, — перехватив мальчишку поудобнее, я пересадил его куда он попросил. Антоша издал такой радостный писк, что я думал оглохну, но нет, обошлось.

— Высоко! — ну чудик же, в самом деле. Высоко ему, а довольный то какой.

— Ну что же, выходит полетели?

— Да!

Что ж, самолёт я из себя ещё не изображал. Интересный опыт. Довольно весёлый, знаете ли. Мы с Антошкой добрались до конца коридора, всю нашу короткую дорогу он издавал звуки, которые по его мнению издают самолёты, а я просто старался не расхохотаться в голос.

Дверь в кладовку была самая обычная, ничем не примечательная. Я уже собирался подойти ближе и открыть ее, когда она открылась сама и из нее буквально пулей вылетел ребенок, которого мы собственно и искали. Он бы ломанулся наутёк по коридору, если бы я, со все ещё сидящим на мне Антоном, не перегородил ему дорогу. По сути, ребенок врезался в меня, но вместо того, чтобы отстраниться, он взял и вцепился в мою ногу, повиснув на ней на подобии маленькой обезьянки.

— Сережа, ты чего? — честно, я даже не знаю, что могло вызвать такую реакцию и почему на детском личике так отчётливо прослеживается чуть ли не вселенский ужас. Вот чего он так сильно мог испугаться?

— Там паук. Большой и страшный паук. Я туда больше не пойду. Он наверняка там не один. — этот ребенок с такой скоростью тараторил, что я удивился даже как у него дыхания хватает. Пауки. Надо же, а он оказывается маленький трусишка.

— Эй, ну ты чего? Все уже хорошо, здесь нет ни одного паука, они все остались в кладовке, — я старался ободрить его. Одной рукой я держал Антона за ногу, чтобы не дай бог не грохнулся, вторую положил на спину все ещё не отпускающего мою ногу Серёжу. Я кажется даже дрожь почувствовал, никогда бы не подумал, что обычный паук может вызвать такую реакцию.

Ребенок, впрочем, довольно быстро успокоился, но почему-то отпускать мою ногу не спешил, более того, вцепился не только руками, но и ногами и так и повис, явно довольный собой. Я смотрю, сегодня детям прям нравится использовать меня в качестве средства передвижения. Да вот только если с Антошей на плечах я мог двигаться, то с Серёжей на ноге это становится проблематично.

— И как…

— Ух ты, а у вас тут веселье! — меня прервал звонкий мальчишечий голос, — А почему без меня? Я тоже хочу кататься. Здрасьте, — замечательно. Это чудо-юдо неугомонное, которое появилось около нас вместе с Арсением, тоже повисло у меня на ноге, ну на той, которая была «свободной». Ну хоть поздоровался, уже что-то.

Да вот только знать бы как мне теперь двигаться. Дети облепили со всех сторон, такое со мной в первый, но судя по всему далеко не в последний, раз.

— Ну и как это называется? — спросил я, переводя взгляд с Серёжи на Диму и обратно.

— Мартышки! — объявил Димка, — Мы мартышки!

Совсем рядом со мной раздался смех и я повернул голову на источник звука. Арсений! Он откровенно ржал над всем происходящим, пытаясь безуспешно замаскировать смех под кашель и прикрывая рот рукой. Вот же жук, сам предусмотрительно встал в сторонке, чтобы младшие не снесли, и хохочет. Впрочем, пускай хохочет, его я таким ещё не видел. И тут я понял, что вообще-то до голубоглазого я могу дотянутся, только тогда придется отпустить ноги Антона.

— Тоша, а ну держись за меня сам, только крепко, хорошо? — я почувствовал, как он руками вцепился в мою голову, впрочем совершенно не сдавливая ее, но вроде достаточно крепко, чтобы не упасть.

Я отпустил его ноги, потом чуть наклонился в сторону и ловко сцапал Арсения за запястье, с тихим смехом притянув его ближе. Мальчик, не ожидавший такой подставы, даже сопротивления не оказал.

— Павел, что вы делаете? — а я что? Я ничего. Просто подхватил его на руки. Он весит то всего ничего!

— А это, молодой человек, за то, что вы меня Павлом величаете, хотя я попросил звать меня Пашей, — я смеялся так искренне, чудесное чувство. Простое обычное веселье, но так хорошо почему-то.

— А вам не кажется, что я уже вышел из той возрастной категории, когда на руках таскают? — неужто боится, что я ему весь имидж этакого заумного недотроги испорчу? И правильно делает, что боится, я намерен вытащить его из той ракушки, в которую он себя закрыл, потому что нечего.

— Неа, совсем не кажется, — сверху раздалось какое-то сдавленое «ой» от Антошки и Арсения одновременно, — Я не понял, вы там что лбами друг об друга стучитесь?

— Я случайно, — тут же отозвался Тоша. Ой чудики. Все чудики. Целых четверо и, подумать только! , все мои.

Не ну вы только представьте, это же у меня теперь есть две вцепившиеся мне в ноги мартышки, одна из которых ещё и немного трусливая, один маленький любящий приврать пилот, сидящий на плечах, и один крайне умный ребенок, который всем своим видом пытается доказать, что он не ребенок, находящийся у меня руках. Мне просто даже интересно стало, как мы все сейчас выглядим со стороны. Наверняка комично. Но знаете что? Мне все происходящее до безумия нравится!