4 (2/2)

Собрав последние кисти и краски с пола, Чимин подумал о блондине, чьи теплые руки держать было бы в сто раз приятнее холодных тюбиков. Да, Юнги бы так с ним не поступил. Пусть он знает его не так хорошо (точнее вообще не знает), почему-то он был уверен в том, что у Юнги такая же теплая душа, как и его руки.

Почему он не мог встретить его раньше? Хотя бы пару лет назад. Хотя бы.

Тосковать о том, что они не встретились раньше смысла не было. Куда важнее сейчас было радоваться тому, что он вообще смог встретить такого человека. Теперь главное его не упустить. А с положением Чимина это могло произойти с вероятностью в девяносто девять процентов. Если он больше не сможет выйти один из дома о Юнги можно будет забыть.

Но пока у Чимина не было абсолютно никакого желания забывать человека, что впервые за долгое время поселил улыбку на вечно хмуром лице, которую все равно быстро стер Чонгук, но все же. Пока Чимин углублялся в свои мысли, кисти в руках сами начали блуждать по белоснежному полотну, вырисовывая прямые линии стволов деревьев, плавные изгибы тропинки и зеленеющие кромки деревьев. Завороженный любимым делом, Чимин аккуратно вырисовывал силуэт, что за пару встреч смог заучить наизусть и мягкие линии лица в профиль. Картина получилась настолько потрясающей, что даже при всей своей неуверенности, Чимин трезво осознавал и принимал тот факт, что он действительно хорошо постарался. Юнги получился еще более похожим на себя в жизни, чем в предыдущий раз и это не могло не радовать. Юнги не мог не радовать Чимина.

***</p>

— Сокджин! — после неудачных поисков управляющего, Чонгук крикнул в надежде на то, чтобы тот пришел быстрее.

— Вы звали меня? — как и всегда ровным голосом ответил управляющий, входя в гостиную, где его уже ждал грозный хозяин. Как и всегда. Ничего нового.

— А ты глухой что ли? Не слышал как я тебя звал?

За долгие годы работы в этом доме с этими людьми, в особенности с Чонгуком, Сокджин выучил несколько практик, которые помогают успокоиться, когда особо сильно хочется послать все нахер. Ему этого делать категорически нельзя, поэтому сделав глубокий вдох и прикрыв глаза, он быстро посчитал до пяти и на выдохе открыл глаза, услужливо обращаясь к хозяину.

— Я могу быть вам чем-то полезен? — Сокджин сделал вид, словно он не хочет никого ударить.

— Скажи мне вот что, — начал Чонгук, подходя ближе, чтобы не говорить слишком громко, — мой муж… — он не мог подобрать нужных слов, чтобы не вызвать лишних подозрений, — как он сходил к врачу? Он не говорил тебе ничего о своем визите в больницу? Может ему прописали что-то? Он немного…

— Странный, — закончил Сокджин.

— Ты тоже это заметил? — вдруг заинтересованно спросил Чонгук. От его злости почти ничего не осталось. Только излишняя подозрительность.

— Я заметил не более, чем вы, господин Чон. Ваш муж ничего мне не рассказывал о своем посещении больницы. Только выпил стакан воды на кухне и ушел к себе в комнату.

Конечно Сокджин не сказал правду. В этом доме вообще мало кто говорил правду, а управляющему и остальной прислуге вообще запрещалось много говорить. Поэтому Сокджин и не открывал рот лишний раз. Меньше знаешь — крепче спишь, как говорится.

Расстроенный таким ответом Чонгук поджал губы.

— Сокджин, — голос его был холоден и строг, — следи за ним и докладывай мне обо всем, понял? Считай, что это приказ.

— Но ведь он даже дом не покидает без вашего разрешения, — попытался заступиться управляющий.

— Это приказ, — отрезал Чонгук и быстро покинул дом.

Противиться было бесполезно. Тяжело выдохнув, Сокджин опустил голову и подумал о том, что Чимин не заслуживает того, чтобы за ним следили и он сам не хочет ни за кем следить.

Глупость.

Боже, какая это глупость все, что происходит в этом доме, их брак, эта слежка. Сокджин устало потер глаза и шагнул в сторону лестницы. Этот парень обязан хоть что-то есть, а не только пить воду, иначе он сможет покинуть этот мир быстрее, чем ему в этом поможет Чонгук.

Постучав пару раз в дверь спальни хозяев и получив разрешение войти, управляющий дернул ручку и и посмотрел на Чимина: худой и уставший, с опущенными вниз плечами и грустным взглядом. Усталый он был явно не оттого, что был занят рисованием, что было понятно сразу по его испачканным в краски рукам, уставший будто от самой жизни. Рисование было единственной его отрадой в жизни, которая придавала хоть каких-то сил и было видно, что он борется. Борется из последних сил, чтобы жить.

— Обед готов, спуститесь в столовую, чтобы поесть, — обычная новость, о которой управляющему всего-то нужно было отчитаться перед хозяином звучала как мольба. Нет. Это не мольба. Это приказ!

Чимин быстро вытер руки о тряпку, что была полностью испачкана краской и легко улыбнулся.

— Спасибо, Сокджин, ты так заботишься обо мне.

— Я всего лишь выполняю свою работу, — возразил управляющий, все еще дожидаясь, когда Чимин направится к выходу.

— Да-да, это всего лишь твоя работа, — подыграл тому Чимин, прекрасно зная, что Сокджин единственный человек в этом доме, которому хотя бы немного, но не все равно на него. Пусть тот и отрицает это, всегда выглядит холодно, строго, как человек, который четко выполняет свои обязанности без намека на какие-либо теплые чувства по отношению к хозяевам, Чимин знает, что если бы не эта работа, Сокджин бы работал в каком-нибудь приюте для животных, помогая беззащитным существам. Просто также, как и Чимин заложник своего брака, Сокджин заложник своей работы.

— Вы идете?

— Конечно, только переоденусь, — Чимин направился в сторону двери в комнате, которая вела в небольшую гардеробную, но резко остановился и обернулся, — Сокджин, я сегодня случайно уронил краски с кистями на ковер, — он виновато опустил взгляд, словно провинился в чем-то серьезном перед родителями, — ты не мог бы передать кому-нибудь, чтобы это отмыли, я бы не хотел, чтобы там остались пятна, — все еще не поднимая взгляда с пола, еле слышно произносил Чимин.

— Конечно, — услужливо кивнул Сокджин. Конечно передаст. Это его работа.

Спустя мгновение Чимин скрылся за дверью гардеробной, а управляющий направился к рабочему столу, чтобы оценить насколько плохи дела с ковром. На пушистом бежевом ворсе дорого ковра красовались разноцветные пятна, которые, кажется, очистить будет довольно сложно. Тяжело выдохнув, управляющий выпрямился и бросил взгляд на рисунок, что лежал на столе. Краска на нем еще не высохла, а кисти лежали мокрыми на столе. На листе бумаги красовался мужчина, явно не похожий на Чонгука. Да и на автопортрет это не было похоже. Парня с белокурыми волосами вообще в окружении Чимина не было, хотя какое там у него окружение. Если только…

Сокджин взял в руки свеженаписаую картину и пошел прочь из спальни.

— Какой же дурак, — зашевелил он губами.

Только про Чимина ли это было сказано на этот раз?