Глава 17. "Врата бесконечного лабиринта" (1/2)

Колыбель разместили в зале суда рядом с моим креслом. Стражи, вереница подсудимых в отдельном помещении. Плаха, не попадающая в обзор. Секретарь передала очередную стопку указов о наказании. Я удивлённо перебрала все, не находя резолюции Мальбонте. Полукровка должен был появиться два десятка минут назад, но соседнее кресло всё ещё пустовало. Я нервно ёрзала, пытаясь понять причины заминки. Полторы недели тишины были несколько странными. Обещание сдержал — я вернулась с сыном в свои прежние покои, в которых сделали ремонт и поставили максимально надёжную дверь. Стража сменялась только после появления новых дежурных. И, как и было оговорено, общение наше свелось только к рабочим вопросам.

Даже прибывшая с «проверкой» несколько дней назад Мими не удостоилась его внимания. Всё чаще полукровка предпочитал коротать время в одиночестве, появляясь на публике исключительно по необходимости. От ребёнка держался так далеко, как только мог. Сегодняшний суд должен был стать первым за прошедшее время, когда отец и сын оказывались в одном помещении. И всё же что-то происходило.

Послышались торопливые шаги, и я подняла голову от бумаг.

— Повелитель не появится. Он… не важно себя чувствует, — отрапортовал Торендо, вставая за моим плечом. — Полагаю, сегодня вы единственный гарант правосудия, Виктория.

Я чуть приподняла бровь:

— Что случилось?

— Позже, — он сморщился, чуть тише добавив. — Слишком много лишних ушей. Я бы предпочёл, чтобы мы закончили с этим и смогли поговорить с глазу на глаз.

Поднявшуюся панику пришлось осадить. Приказ и в зал ввели первого осуждённого. Марисса без заминок вложила в мои руки тонкую папку с подшитыми пергаментами. Снова без подписи. Пробежавшись глазами по графе обвинения, я оставила роспись и оттиск энергии. Убийство с отягчающими обстоятельствами. Короткий жест в сторону плахи и извивающегося демона передали палачу.

Следующий. Точнее — следующая. Торговля порошками от зачатия. Я поджала губы, глядя на заключённую, которая уже, кажется, смирилась с собственной участью. Вспомнилось, что когда-то мне подсыпали такую же дрянь в подавитель сил. «Не её ли заготовки были?..» — немного нервно подумала я. Минута размышлений, и рука в очередной раз выводит вензель, следом оттиск, заменяющий печать. Женщину-ангела увели в темницы — заключение на полгода. Убивать за то, что даже Мальбонте в данный момент предпочёл бы, чтобы я принимала противозачаточное… Глупо как минимум.

Ещё десяток указов, из которых три казни, одни исправительные работы, четверо отправленных в заключение с разными сроками. Я ловила себя на мысли, что окончательно очерствела и решения о казни принимаю без особых проволочек. Успокаивало в большей мере то, что причины тому были. Один проступок хуже другого. И всё же пугало, что все подсудимые, видя пустующее кресло правителя, надеялись на снисхождение, которое я им давать не собиралась. Не теперь. «Каждому воздастся по грехам его…» — вспомнилась выдержка из земной библии. Как никогда точная.

Гидеон недовольно закряхтел через несколько часов, и пришлось сделать перерыв. Подняв сына на руки, я побрела на знакомый балкон, кивком пригласив Торендо следовать за собой. Коридор, в конце которого покачивалась от сквозняка неплотно закрытая дверь. Короткая просьба распорядителю, чтобы принесли попить и лёгкий перекус.

Я опустилась на деревянный стул, распуская ворот платья и накрывая плечо и грудь пелёнкой, чтобы укрыть сына во время кормления от лишних глаз:

— Надеюсь, вас это не смутит…

— Ничуть, — он всё же благоразумно отвернулся, подойдя к зубчатой стене, опоясывающей балкон. — Это необходимо, и мы оба понимаем.

— Не тяните резину. Что произошло? Где повелитель?

Серафим вздохнул:

— Полагаю, вчера он ощутил подступающее помутнение и направился в казематы, потребовав, чтобы его заперли там. Собственно, когда безумие вступило в свои права, он попытался выбраться. Камеры, как вы знаете, заглушают почти всю магию, но не избавляют от физических возможностей. Разогнул прутья, пытаясь выбраться, но… — Торендо вздрогнул, — Сломал несколько рёбер, когда застрял. Его нашли обессиленным, когда приступ уже прошёл. Сейчас он в лазарете… Мне кажется, вам стоит попытаться поговорить с ним, пока рассудок ясен.

Прикрыв глаза, я ощутила приступ паники и острый укол жалости. Мироздание играло с нами обоими, пытаясь выровнять баланс сил двух половин, но совершенно не принимая во внимание то, что мы всё же были живыми и испытывали боль и страхи. Я искренне пыталась ненавидеть его, но при этом уже почти смирилась. По крайней мере, он опять же исполнял обещание — сын был в безопасности до той меры, которую он мог ему гарантировать.

— Я попробую, когда закончится поток подсудимых.

— Не думаю, что стоит оттягивать. Отправьте их обратно в камеры, потом просмотрите дела, расставите все предписания, и я проведу суд. Сейчас стоит обезопасить наследника, а достаточное влияние на его отца имеете только вы, — глухо проговорил серафим. По балкону пролетел его тяжёлый вздох. — Всё становится хуже с каждым днём. Нет ничего, что было бы способно снизить влияние. Его разум поглощает тьма, тогда как ваш остаётся трезвым и собранным. Две стороны медали, Виктория.

Поджав губы, я поинтересовалась:

— Что вы предлагаете?

— Нужно забрать и спрятать наследника. Но загвоздка в том, что для Мальбонте любое место этого мира, как на ладони… Укрыться невозможно, особенно с учётом того, что у наследника сила развивается не менее быстро. Он чувствует в нём конкурента. Как Малум когда-то видел конкурента в Шепфа. Однако, мы все понимаем, что положение не равное. Младенец и принявший свою силу взрослый полукровка. Может случиться непоправимое… И случится, как не старайся снизить риски… Мне не хочется становиться предсказателем, но…

Он осёкся, когда на балконе появилась девушка из кухни, выставившая на стол поднос с чаем и перекусом. Быстро сервировав столик, она так же торопливо удалилась, снова оставив нас наедине.

У меня в голове отчаянно пролетела мысль, которую я не успела ухватить, чтобы обдумать. Гидеон задремал, сыто улыбаясь сквозь сон. Взгляд невольно скользил по умиротворённому лицу ребёнка, который основательно подрос и окреп. Любопытный, сильный для своего возраста, сильный и физически, и ментально. Подтянув к своему лицу детскую ладошку, я осторожно тронула её губами, чувствуя: единственное из произошедшего, что я не стала бы менять — его рождение. На задний план отступали и события его появления и зачатия… Единственный стимул, чтобы жить. Единственная причина никогда не сдаваться…

Со вздохом справившись с воротом и шнуровкой платья, я задумчиво покосилась на серафима. Тот со вздохом принял в руки ребёнка. Не знаю, что повлияло в большей мере, но после событий в лазарете, когда они с Полидором пытались защитить меня от Маля, я переборола своё недоверие. Серафим не был глуп, умел оценивать угрозу и осознавал ценность жизни наследника. Не пугало почему-то даже знание, что он имеет отношение к сопротивлению. К Гидеону советник относился с каким-то трепетом и довольством. Очевидно, наслаждался тем, что когда-то упустил со своей дочерью, чтобы избежать наказания.

Дойдя вместе до лестницы, я отправила Торендо с ребёнком в свои покои, взяв обещание, что до моего возвращения серафим останется в комнатах. Тот лишь насмешливо поправил покрывало, и, что-то довольно бормоча под нос, побрёл к башне. Я же направилась к мраморным ступенькам, предчувствуя, что не слишком хочу видеть Мальбонте. Особенно сейчас. В любой момент можно снова оступиться, и едва он уловит слабину, как угасший конфликт возродится с новой силой.

Полидора в лазарете не было. Я лишь отдала короткое распоряжение на всякий случай поставить стражу у палаты правителя, если что-то пойдёт не так. Десяток архангелов показался в конце коридора, и я со спокойной душой шагнула в дверь, получив после стука разрешение войти. Палата другая. Больше, чем та, в которой была я после ночной стычки. Лекарь хлопотал вокруг полукровки, с отрешённым взглядом меняя повязку на груди. Меня успокаивало, что он в первую очередь оставался медиком, а уже потом подданным, который мог бы отказать правителю в помощи.

Стоило мне шагнуть в светлое помещение, как мужчины встрепенулись. Полидор учтиво и манерно отвесил приветственный поклон. Мальбонте лишь сморщился, откинувшись головой обратно на подушку. Когда повязка была закреплена, знакомый повелительный жест и лекарь оставил нас.

— Зачем ты здесь? — сухо поинтересовался он.

— Мне рассказали, что произошло ночью.

Кривая усмешка:

— Как видишь — тоже глупая вышла затея, — он приподнялся на локтях, пытаясь принять полу-сидячее положение. — Помоги мне.

Я осталась стоять, сцепив руки на животе:

— Я выучила тот урок… Всякую помощь ты воспринимаешь, как шанс снова сблизиться.

— Дьявол, Виктория… — Маль сморщился, — Мне действительно нужна помощь. Пожалуйста.

Внутренне кивнув тому, что он снизошёл до просьбы, я всё же приблизилась, помогая ему сесть и поправляя подушки. Короткий взгляд на кувшин с водой и я предала ему наполненный кубок. Молчание затягивалось. Я уже всерьёз думала о том, что напрасно пришла, чтобы узнать, как он себя чувствует. Закономерно отдалились, старались не пересекаться, стремительно, каждый по-своему, старались спасти общего ребёнка.

Я со вздохом опустилась на край постели, как можно ближе к изножью:

— Ты можешь объяснить, что происходит?.. Как это выглядит? Что ты чувствуешь, когда…

Мальбонте снова сморщился:

— Зачем тебе?

— Ты искренне просил о помощи, — спокойно ответила я. — Мне кажется, мы можем… попытаться в последний раз. Хотя бы преодолеть то, что надвигается.

По палате пролетел хриплый смех. Маль закашлялся, потирая перетянутую бинтами грудь:

— Не изменить уже ничего. Как минимум, до тех пор, пока ты не… — он дёрнул головой, всё же продолжив, — Пока ты не умрёшь.

Я вздрогнула:

— Выход должен быть.

— Не в этот раз, — он усмехнулся. — Этот мир всегда держался на двух основах, которые мы сейчас представляем. Моя Тьма и твой Свет. Гидеон ещё слишком мал и не осознаёт свою силу, чтобы принять правление, которое стабилизирует всё, что рушится сейчас. В восемнадцать… лет. Боюсь, этого мы уже не увидим. Оба.

Прикрыв глаза, я настойчиво потребовала:

— Как это происходит?

С кривой усмешкой, Маль откинулся затылком на подушку:

— Небытие лишилось своего покровителя, но не исчезло. Тьма тянется к Тьме, чтобы заполнить очередную брешь. Я слышу голоса тех, кто застрял там. Тех, кто лишился власти Малума над собой… А дальше… Дальше разум гаснет, оставляя только одну цель…

— Убить Гидеона, — закончила я.

— Я этого не допущу, — он стиснул челюсть. — Сын должен жить. Если это необходимо, я переберусь в казематы окончательно. Прикажу выстроить такую темницу, из которой не выйду до тех пор, пока рассудок не вернётся.

Отведя взгляд, я прошептала:

— Ты ведь говорил, что не безумен…

— Я верил в это! — выкрикнул он, швырнув через палату кубок. Глаза на мгновение почернели, но тут же стали нормальными, и он снова откинулся на подушки, бездумно таращась в потолок. — Я верил… И я сам себя обманул.

— Быть может, всё же умнее было бы отправить меня и сына в Школу? Или куда-то ещё дальше…

Хриплый смех:

— Каждый раз, когда мне кажется, что ты умнеешь, всё возвращается на круги своя, — в этом мире нет места, где я не нашёл бы тебя или его. Так же, как Шепфамалум когда-то безошибочно определял моё местонахождение, я знаю, где находится сын. История повторяется…

«Что было однажды, то будет и дважды…» — пролетели в голове слова, произнесённые Фенцио. Я нервно обняла себя руками. Снова промелькнувшая на краю сознания мысль, слишком стремительная, слишком… Отчаянная, кажется. Я сглотнула, протянув руку, нерешительно пробежавшись пальцами по ладони полукровки, готовясь одёрнуться, если появится знакомое свечение. Но было тихо, сила не шевельнулась. Напряжённая ладонь раскрылась, переворачиваясь, сжимая мою. Несильно, словно признавая поражение.

— Я буду искать выход, — тихо проговорила я. — По крайней мере, пока я жива, я постараюсь его найти. Но мне… нужна твоя помощь.

— Я бессилен. Сейчас действительно бессилен, — тихо ответил он. Короткая кривая усмешка. — Что ж, ты была права… За прошедшие годы я наверстал почти все упущения. Женился, получил сына, но твоё сердце так и не смог завоевать. Мы слишком разные в том, как видим жизнь, как бы не были похожи в своей сути, — ладонь сжала мои пальцы сильнее, и я попыталась их вытянуть, но не выпустил, упрямо поджав губы, глядя в глаза. — Ты любила меня хотя бы в ту единственную ночь?

Потянув носом воздух, я опустила голову:

— Нет. Я… я не умею любить. Этому ты тоже научил меня. Заставил в это поверить, понять.

— Глупая Виктория… — вздохнул Маль, — Гидеон показатель того, что любовь тебе доступна. Самая чистая и искренняя.

Выжав улыбку, я поднялась с постели, направляясь к выходу:

— Поправляйся. И… — я сглотнула, — Если тебе будет нужна моя помощь… Я постараюсь помочь.

— Милосердная королева бессмертных… — усмешка в спину, и едва уловимый шёпот, — Спасай сына. Что бы не случилось… Что бы я не делал. Если надо — спасай и от меня.

Сглотнув, я молча кивнула и вышла из палаты, покидая лазарет.

Последней репликой он развязал мне руки. Защита ребёнка — приоритет. Убивать Маля… Нельзя. Если я верно понимала расстановку сил — с его гибелью всё снова обрушится. Уйти в Небытие, заняв положенное место, он почему-то не может. Нас всё ещё удерживает сын. Удерживает вместе, как бы мы не противились этому.

И всё же с каждой секундой отчаяннее крутилось в голове, что выход есть. Очень и очень близко. Вот только я снова его не вижу…

Выйдя из палаты, я прислонилась спиной к стене и прикрыла глаза. Стражи немного удивлённо и нервно переступали с ноги на ногу, ожидая указаний. Получив отмашку, спокойно направились обратно на свои посты для дежурства. На сей раз всё прошло гладко. Более гладко, чем я могла бы предположить. Вопрос оставался лишь в том, до какой степени хватит его адекватности. И что ещё важнее — что становится триггером помутнения? Только ли развитие моей силы, или есть что-то ещё?

Несколько не слишком уверенных шагов в сторону лестницы, и я всё же заставила себя направиться в башню. Перехваченный по пути клерк был отправлен к секретарю, чтобы принести в мою комнату личные дела подсудимых, которые сегодня не получили наказания, как это было предписано системой правосудия цитадели. Требовалось немного поработать, чтобы быть на стороже. По статистике, самое опасное время — ночь. Маль старался запираться и уходить как можно дальше, когда сгущались сумерки. А это значило только то, что отныне распорядок дня менялся. Снова.

Стоило оказаться в комнате, как серафим встрепенулся, поднимаясь из кресла, стоявшего рядом с колыбелью:

— Как всё прошло?..

Я неопределённо махнула рукой:

— Весьма… спорно. Небытие зовёт нового хозяина.

— Но цель — уничтожить ребёнка, поскольку с вами он сможет биться наравне… — протянул серафим, отступив к окну, — Дьявол… Нам нужно как-то обезопасить мальчика, но…

Короткий стук в дверь, от которой я ещё даже не успела отойти в сторону. Марисса в сопровождении клерка принесла пару стопок личных дел подсудимых. Папки перекочевали на небольшой столик в углу комнаты, и я закатала рукава, предвкушая, что нужно успеть поработать и передохнуть перед тем, как начать вести свои бдения ночью. Убористые строчки на пергаменте спустя час начали рябить перед глазами. Я стоически распределяла наказания, стараясь быть непредвзятой.

Торендо, так же занимавшийся анализом приговоров удивлённо приподнял брови:

— Удивительно. Я думал, что такая практика давно уже канула в лету…

— О чём вы? — я посмотрела на него, оторвавшись от очередной папки.

— Помните, что я рассказывал о том, как представил свою… дочь? Когда шли войны за Равновесие, или позже, в особо страшные времена переделов власти, детей не редко относили на землю, чтобы спасти. Существует не слишком трудоёмкий обряд, который лишает бессмертного крыльев… Это… — он поджал губы, — процедура, которая применяется к ссыльным, которые не заслуживают даже казни. Такие дети мало чем отличаются от смертных. Лишь живут несколько дольше… если пробудившийся талант не сводит их с ума прежде, чем те осознают, что они не смертные в полном смысле своего происхождения…

Я сглотнула, протянув руку, и забирая у него документы, скользя взглядом по обвинению. Пара, демоница и ангел, предпочли сохранить ребёнка, но не сообщили о том, что очередной полукровка получил жизнь. Ими же принято было решение укрыть ребёнка в смертном мире от той крови, в которой тонет мир нового Равновесия. Ангел погиб в попытке защитить свою пару, но и та не управилась, лишившись поддержки. Демоницу поймали уже почти у водоворота, отобрали ребёнка, и арестовали. Сейчас она ожидала своего наказания в казематах.

Неожиданно истерически хохотнув, я откинулась на спинку кресла, потирая лицо руками. Последнее звено уравнения встало на своё место, увязав всё, что я знала.

Взгляд скользил по потолку, вырисовывая вокруг люстры бесконечную спираль, и я улыбалась:

— Скажите, советник, а у смертных есть энергии?