Пролог - "Ещё один кошмар..." (1/2)
Бесконечный бег по коридорам…
Крик ребёнка, которого, кажется, разрывает на части боль. Это мой дом, я знаю его, как свои пять пальцев, но каждый раз распахиваю не ту дверь, возвращаясь в собственную спальню. Не туда, где плачет младенец. Снова бег по обжигающе холодным полам, распахивая дверь за дверью, натыкаясь на окровавленную, пропитанную потом постель, чадящие свечи в канделябрах по всем поверхностям, с задёрнутыми занавесками. Там стоят тазы с тёплой водой, которая уже не розоватая, а такая же багряная, как простыни. Крик младенца не прекращается, уже срывается на хрип… Найти бы комнату… только найти, и всё закончится. Я молюсь тем, кого в этом мире уже нет, моей волей и моим решением они лишились поклонения, заперты каждый в своей толще… Молиться больше некому, ведь судорожный шёпот никто не слышит.
Двери… двери… двери…
Бесконечный коридор, где их сотни, но за каждой из них — кровать, кровь, свечи… Дурная бесконечность и собственные бессильные слёзы раз за разом. Я не знаю, когда это закончится. Не знаю, как выбраться из этого мрака с ароматом удушливого воска, от которого все стены в копоти, и запах гари переполняет лёгкие. Падаю на колени, поднимаюсь, снова бегу, распахивая одну за другой, надеясь всё же отыскать нужную, помочь. Ему больно… Или ей… Просторная хлопковая рубашка пропиталась кровью от паха до щиколоток, липнет к ногам, и мешает бежать. Коридор становится ещё длиннее…
Раскрываю крылья, на последних крохах сил рванувшись вперёд, сбивая свечи с тумбочек, на равном расстоянии стоящие по всему коридору, и пальцы наконец касаются дверной ручки последней преграды, надавливая без промедления. Комната открыта, и в ней невыносимо холодно, но антураж изменился: серые стены, покачивающаяся колыбель, распахнутое настежь окно, в которое долетают мокрые снежинки мерзкой столичной погоды. Стоит подбежать к колыбели, и плач сразу же обрывается…
Детская кроватка пуста…
— …Вики…
— Хватит… Я… Я не могу больше… — шепчу, силясь отмахнуться.
— Вики!.. — встряхивают за плечи, почти отрывая спиной от постели.
Я дёрнулась, выпадая из кошмара, который преследует уже третий год. В комнате темно, не считая лунного света, бьющего в окно супружеской спальни. Во рту пересохло, зато лицо горит от слёз. Опять же не в первый раз. Дурнота, головокружение, попытка разобраться, где сон, а где всё-таки реальность. Впрочем, если задуматься, то каждая из частей моей жизни последние годы — кошмар.
По лбу, стирая испарину, бегут тёплые, чуть жёсткие пальцы, знакомый шёпот успокаивает:
— Всё хорошо… Просто кошмар…
«Просто…» — усмехается что-то внутри, захлёбываясь в отголосках истерики.
— Воды… — едва удаётся сглотнуть.
Шум наполняющегося кубка, холодный металл после короткой возни, с попыткой хотя бы не заливать питьё лёжа, прижимается к губам. Даже вода отдаётся привкусом меди и железа, но всё же в голове немного проясняется, и удаётся куда более осмысленно оглядеться по сторонам, наконец соображая, что действительно — кошмар. Успокаивающе поглаживает знакомая энергия с оттенками сирени. Руки бережно опускают обратно на подушки. Короткая возня, постель проседает сбоку, и объятия старательно разгоняют панический озноб, скользят ладони по волосам и лопаткам.
Вздох, чуть обжигающий лоб:
— Кажется, тебе стоит снова начать принимать настой, — шепчет Дино. — С ним кошмары были реже.
— Я не могла работать. После него просто сон. Пустой… — тихо отвечаю я, словно в доме есть шанс ещё кого-то разбудить, — Не хочу. Если не высыпаешься, давай попробуем, как раньше, спать отдельно…
— Не говори глупости, — отрезает ангел, крепче обнимая и скользя губами по наметившимся морщинкам на моём лбу. — Это наша общая беда. Я тебя не оставлю, особенно после всего…
Сирень становится мягкой и успокаивающей. Прикрываю глаза с благодарной улыбкой, упираясь лбом в тёплую шею, пытаясь надышаться, кажется. Кошмар стирается, уходит куда-то на второй план. Только всё ещё поминутно прижимающиеся ко лбу тёплые губы, надёжно обнимающие руки. Сказка, хоть и с горькими последствиями. Чуть поддевает моё лицо пальцами, осторожно касаясь поцелуем губ. Жизнеутверждающе, заботливо и мягко. Хочется большего, но совершенно нет сил. Поцелуй долгий, чувственный, окончательно выводит из ужасов.
Ангел отстранился, выше подтянув одеяло, продолжая поглаживать меня по щеке пальцами:
— Поспи. До твоего подъёма ещё около трёх часов.
— А ты?.. — сонно спрашиваю я.
— Нужно быть на работе чуть раньше. Закончить отчёт… — вздыхает Дино, — Спи, Вики…
Киваю, погружаясь в спокойный сон, пытаясь избавиться от лишних мыслей, дать себе хоть короткую передышку и возможность отдохнуть. Не выходит, как и всегда. В голове прокручиваются кадры воспоминаний о том, что произошло с тех пор, как я оказалась здесь. О том, как всё стало именно таким, как это выглядит сейчас — напускная картинка счастливой семьи, отлаженный быт, насколько это возможно в столице. Счастливица – глазами прочих женщин. Жена серафима Дино, Несущая Равновесие, соправительница Мальбонте, хранительница части сил первого полукровки…
Дом, статус, блага и почести. Уважительные кивки и вежливые улыбки, покуда смотришь на тех, кто ещё способен испытывать страх, и злые шепотки, стоит повернуться спиной. Власть всегда манит, она сладка. Я осознала это не так давно, вкусив и её последствия, и её регалии. «Казнить или миловать?..» — с привычной звериной усмешкой спрашивает облачённый в воронённые латы мой «предок», за креслом которого я обретаюсь, стоя, будто ангел, за правым плечом, и пытаясь взывать к благоразумию. Жаль, что выходит далеко не всегда… Совсем нечасто…
Прислушивается, но всегда находит тысячи обоснованных обвинений, которым мне нечем апеллировать. Он видит души насквозь — каждую язву, каждую червоточинку, пересказывая мне мысли трусливых ангелов, лживых демонов, и бессознательно подводит к тому, что я… мы ничем не лучше них. Такие же низменные, такие же бесполезные, подгнившие. Вот только в наших руках поводья, которые тащит в неизвестность тщедушная кобыла бессмертия. Не разбирая дороги, сбиваясь с пути, плутая, но всё равно упрямо тащит…
Но у меня есть «якорь»…
Дино… Мой ласковый незапятнанный ангел. Такой же сирота, как и я, прошедший со мной весь путь от предательств и до взлётов. Оба осиротели окончательно. Оба потеряли родителей… Возможно, это нас и сплотило, позволило сделать необходимый шаг навстречу друг другу, чтобы хоть в какой-то из частей жизни не быть одиночками. Жестокость моей покойной матери, предательство его покойного отца: всё это сделало нас… Взрослее? Мудрее? Умнее? Едва ли… Просто позволило найти точки соприкосновения, которые мы бы не нашли в ком-то другом.
Дважды мы пытались дать продолжение. Первый — выкидыш на раннем сроке. Второй… наша дочь родилась, но прожила всего три часа. Мальбонте, сохраняя серьёзное лицо, пояснял, что это «нестабильность». Та самая непонятная субстанция, довлеющая над мирами, которую ему довелось пережить. Попытки прекратились, когда я поняла, что третью беременность, если она завершится так же, пережить не захочу. Дино принял выбор, поняв, что утрат нам хватает с избытком… Лучше вдвоём, чем каждый раз испытывать эту уничтожающую боль, когда, сделав единственный вздох, если удалось появиться на свет, твой ребёнок умирал в муках.