22. Глава Третья. Загадка про Волков и Овец. Часть Двадцать Вторая (2/2)
— Гх-х…
Это был явный промах.
— Ладно, — Рёма вдруг смилостивился, уже даже не скрывая своей ядовитой усмешки. — Если тебе так не терпится меня в чём-либо обвинить, Саёри, давай тогда сойдёмся на том, что я проделал это также, как и барон Мюнхгаузен в известной книжке. Подтягивал сам себя за волосы на достаточный уровень, а свободной рукой продолжал орудовать отвёрткой. Логично же?
— Не играй так со мной!..
— Ну, тогда-то мы вернёмся, наконец, к обсуждению чего-то действительно важного? Напоминаю: у нас по-прежнему есть ещё одно нераскрытое убийство. То самое, от которого действительно зависят жизни.
— Нет, нет! — отчаянно закричала Саёри, махая руками. — Ты не сможешь вот так просто-
— А что? Тебе, кажется, есть, что ответить?
Рёма улыбнулся ещё шире, и несчастной девушке на миг показалось, что на мир его глазами ехидно таращится сама пустота.
— Н-нет, — и у неё действительно больше не было доводов, пусть даже самых бредовых. — Н-но…
— Но, кажется, у м-меня есть!
Все в зале моментально обернулись на порядком перепуганную подобной реакцией Юри.
Она всё-таки переборола себя:
— Я сейчас говорю про т-те книги, которые были найдены в одном из шкафчиков-
— Какие такие книги? — Рантаро и Моника разом переглянулись. — Ты ничего не говорила нам ни про какие книги…
— Что? Ведь вы же всё обыскивали вместе со мной. Это просто абсурдно, — тихоне аж захотелось рассмеяться. В истерике. И что это за неловкая пауза со стороны верных соратников? — Ну, вспомните! Уж в нашем-то списке улик они наверняка есть. Ты, вроде бы, сама туда всё заносила, М-Моника!..
Та обернулась на неё с полным недоумением, показывая планшет:
— Вот. Можешь сама посмотреть. Здесь ничего подобного нет. Что за книги?
Подобного действительно нигде не находилось.
— Н-но это просто бред! — Несчастная Юри, не в силах поверить абсурдности происходящего, снова и снова пролистывала список улик. Безрезультатно. — Так не должно быть, — лихорадочно бормотала она. — Ведь я же сама их увидела… несколько хороших таких стопок… и с помощью них, наверное, Рёма, в теории, м-мог бы забраться…
Но никаких книг здесь по-прежнему не значилось. Товарищи смотрели на неё, будто на умалишённую.
Дьявол.
Этого не должно сейчас происходить! Улики не имеют способности сами по себе появляться и пропадать. А Юри пока что была уверена в трезвости своего рассудка. По крайней мере, на момент расследования.
Тогда что не так?!
— Твою м-мать! — Осознание неприглядной истины пришло несколькими мгновениями позднее, и девушка громко выругалась. — Я, н-наверное, только подумала их записать, потому что потом вдруг Моника внезапно упала в обморок, а после мы стали говорить про тот странный запах, и про другие важные вещи, и… в-вот. Я и з-забыла.
Рантаро и Моника в который раз растерянно переглянулись, пожимая плечами. Они не могли ни подтвердить, ни опровергнуть эти слова.
— То есть, мы должны верить лишь той улике, которая у тебя в голове? — с привычным ледяным спокойствием протянул Рёма. — При том, что ни один из соратников, присутствовавших на протяжении всего обыска, не может её подтвердить?
— Ну-у… д-да, — тихоня попятилась. — В-выходит, что так.
— Очень интересно, — Рёма лишь сухо хмыкнул. — Не пойми меня сейчас неправильно, дорогая Юри, но после предыдущего суда у меня всё же сложилось о тебе некоторое впечатление. Ты человек очень эмоциональный, так что порой чувства берут верх над твоим разумом. Если же это происходит достаточно долго, разум рисует причудливые картины, которые несложно принять и за явь. Ты просто-напросто очень захотела помочь своей подруге не выглядеть глупо, вот твоё воображение и нарисовало в памяти какие-то книги, которых там отродясь не бывало. В психиатрии есть такой феномен. Не помню, как он называется.
— Н-но книги там правда были!..
— Всё потому, что тебе просто очень понравилась эта теория, да? Или, быть может, ты правда увидела как-то раз, как я использую их в качестве своего рода стремянки, чтобы, к примеру, достать какой-нибудь предмет с верхней полки, — спокойно ответил Рёма, ведя свою речь чётко и размеренно, точно беседуя с душевнобольной. Закончил он уже не так ласково. — Даже твои союзники не могут подтвердить эти показания. Странно, не находишь? Оставь это.
— Я-я не собираюсь!.. — теперь уже он смог вывести из себя ещё и Юри. Тихоня надулась и вся прямо затрепетала, точно горя крайне сильным желанием, но так и не решаясь сказать ему нечто обидное. — Ты… просто-
— Хорошо. Хорошо. Ладно, — Хоши устало потёр виски. Сдался. — Докажи мне, что эти книги в своём довольно немалом, как ты говоришь, количестве могли бы там появиться, и тогда мы продолжим.
Теперь его пустой, испытующий, прожигающий насквозь, ужасно довольный взгляд уже оказался направлен в сторону несчастной тихони. Юри невольно сжалась.
Забавно, но… своим поведением, своей привычной манерой держаться и даже вот этим вот проедающим взглядом маленький человечек сильнее всего напоминал Юри одного крайне странноватого учителя из их с девочками общей школы. Сама Юри его не любила, да и из всех из них к нему хорошо относилась, разве что, только Моника (и то под большим вопросом), ведь он всегда готов был вытягивать из тебя весь материал до последнего. Досуха. В конце постоянно придираясь к какой-нибудь мелочи и занижая оценку. Заваливая за любую неточность. А приходить неподготовленным на предмет этого человека для любого ученика вообще было смерти подобно.
Тихоня хорошо готовилась, здесь проблем никогда не было. Её худшим кошмаром всегда являлось встать и рассказать, перед всем классом. Порою оцепенение настолько сильно вставало комом поперёк горла, что отвечать уже назубок заученный материал под заживо пожирающими её взглядами пары десятков любопытных глаз становилось проблемой едва ли не мирового масштаба. И тогда ответом для Юри являлось разочарованное: «Не знаешь? Очень жаль». А главный мучитель мгновенно переключался на кого-то другого. И целый вечер подготовки потрачен зря. Вот почему Юри терпеть не могла эти уроки.
Но если за кого-то ей и было ещё обиднее в этом вопросе, то только лишь за Саёри. Та и раньше-то не слыла особенно умной среди своих одноклассников. Но стараниями этого человека не сильно склонная к наукам девушка несколько раз едва не оставалась на второй год.
И вот сейчас… история повторяется.
— Он вот-вот тебя завалит, — чуть слышно прошептала себе под нос Юри прежде, чем влезть во всё это.
К несчастью, для неё итог оказался ненамного и лучше, сколь бы отчаянно она ни старалась. Это был полный провал.
А Рёма устало добавил:
— Напоминаю: мы все при попадании на тюремный этаж вместе с Ольгой разгребали местный беспорядок. И мыли все шкафчики. Каждый из вас тогда мог убедиться: они были пусты. Только не нужно говорить, что книги я туда притащил среди бела дня, всей охапкой. Эта идея даже мне кажется весьма странной, и уж наверняка бы вызвала подозрения окружающих, не правда ли? Зачем куда-то прятать, если их и без того разрешено держать в своей камере? В любом количестве. И здесь не настолько суровые нравы, чтоб поддаваться за это каким-либо осмеяниям.
— Ну-у… Тенко думает, ты мог это сделать ночью? — довольно неуверенно произнесла Чабашира, соединяя и разъединяя указательные пальцы обеих рук. Она в это, кажется, и сама не особенно верила.
— По ночам мы все запирались на замок, который можно открыть лишь ключом охранника, и это звучало уже не один раз, так что доброе утро-о! — Люсиэль приветливо помахал ей рукой. Призадумался. — Плюс, даже пожелай наш друг устроить побег и найди какой способ просочиться через решётку, то камеры бы это увидели. Насколько я помню, коридор прослеживается хорошо. Ну а товарищи-охранники всегда просматривают записи с камер, каждое утро, на предмет чего-нибудь странного. Я правильно говорю?
— Конечно, ёпт, — Ирума лениво почесалась в ухе. — Я делаю то, за что мне платят.
— Да, есть такое, — Рантаро тоже кивнул. — Я как-то, помню, от нечего делать даже записи за прошлые смены стал пересматривать. Там нет ничего интересного, заверяю вас. Худшая трата и без того не особо весёлого времени…
— Камеры записывали всё. И, как бы там ни было, путь из клетки, где книги хранятся, в душевую, из которой, по вашему мнению, проводился побег, в любом случае пролегает через коридор. А в коридоре, как мы выяснили, просматривая недавно те видеозаписи, слепых пятен нет, — Подвёл итог Хоши, сложив руки за спину. Затем послал довольно суровый (по меркам обычного человека уж точно) взгляд исподлобья, прямо в сторону Юри: — Моя предполагаемая попытка убийства хороша лишь в теории. На практике, как видно, всё провалилось бы ещё на середине… если не в самом начале. Рост маловат.
— …
Хоши взглянул на пристыженную тихоню, точно на нерадивую ученицу, солгавшую о том, что она выполнила своё задание, а теперь пойманную на этой лжи. Рёма поправил свой головной убор:
— Так были ли вообще эти книги?
— Да! — столь неожиданный ответ вдруг прозвучал от Саёри. — Точнее… возможно, да. — Смягчилась всё-таки девушка.
— Тогда мне крайне любопытно послушать, каким же именно образом.
— Их можно было бы проносить в мешке с банными принадлежностями! Да, понемножку, но и ты ведь не один раз за всё это время мыться ходил: каждый добропорядочный человек посещает ванную целых два раза — утром и вечером!
— Мы тоже что-то похожее делали, когда водку от вожатых нашего лагеря прятали! — Припомнил вдруг Электроник. Потупился. — Да, думаю, теперь мне можно в этом признаться…
— Я, э-хе-хе-мм… поняла тебя, — немного смущённо отозвалась Саёри. Однако тут же снова стала серьёзной. — Вы видите? Предположение вполне рабочее! Плюс, некоторые из этих книг ещё можно было бы пронести на себе, под одеждой. Наряд Рёмы для этого подходит, мне кажется.
— Вот так? — Никого не смущаясь, Хоши вдруг достал из-под своей куртки маленькую книжицу в твёрдом переплёте. Названия было не разглядеть. — Я собирался дочитать её здесь сегодня, если дискуссии будут достаточно вялыми или если мне нечего будет сказать.
— Да я смотрю, ты, бля, прям веселишься… — едва слышно буркнула Миу.
— И, тем не менее, — проигнорировал теннисист. — Дискуссия получилась хорошей. Её абсолютно безумная теория держится много лучше, чем я предполагал. — Снова коварная полуулыбка. — Пока что.
— Поэтому теперь-то ты, наконец-то, уже перестанешь водить всех за нос и признаешься?! — прокричала Саёри.
— В чём? В том, чего никак не мог совершить?
— Э?.. — девушка изрядно опешила.
— Ну, ладно, — Рёма всё же решил пояснить. С терпением в спокойном голосе, с каким обычно рассказывают очевидные истины ребёнку лет пяти, он продолжил. — Смотри. Ты предполагаешь, что я устроил подмену на более удобное для меня время, а затем, при помощи, очевидно, добытой заранее отвёртки и принесённых книг, пробрался-таки в люк вентиляции. Что с того? Можешь обратиться к своим товарищам, если не веришь мне — перемещение по этой трубе поднимет столько шума, что его даже мёртвый услышит. И, помнится, на этот раз у нас не играло никакой музыки из динамиков, способной его заглушить…
Рантаро нахмурился:
— В смысле, «на этот раз»?..
— Он прав, — неуверенно накручивая на палец локон и отвернувшись в сторону от подруги, Юри с заметным сожалением в голосе произнесла, погружаясь в не самые светлые воспоминания: — Там было… достаточно шумно.
— Такое эхо от каждого шороха… — буркнула Моника. — Что у меня до сих пор в ушах звон. Вряд ли материал этих труб полностью звуконепроницаем.
— Жертва услышала бы за километр, готов спорить… — Амами задумчиво потёр шею. Нахмурился. — Дьявол. Всё так хорошо шло. Теперь очевидно, что всю эту теорию с вентиляцией придётся выбросить на помойку. Даже несмотря на любые старания. Плохие новости для меня, ха…
Саёри нервно закусила губу. Не к этому она стремилась через все свои рассуждения, ой, не к этому…
— Но ведь не мог же он, в самом деле, телепортироваться? — попробовала поразмышлять Чабашира. — Такое только в манге бывает и всяких мультиках… досадно. Тенко очень за Саёри переживала!
— Постой-ка… а что, если мог? — Зен призадумался.
— То это бы нарушило концепцию честного детектива и целую кучу правил! — Люсиэль хохотнул. Нервно. — Не говори ерунды, пожалуйста! Это моя рабо-
— Нет. Это не ерунда, — Зен напрягся. — Когда на кону жизни дорогих мне людей, ни что не может быть ерундой! Он, — палец актёра живо переместился в сторону всё также спокойного Рёмы. — даже демонстрировал это нам однажды! Случайно, но всё-таки. <span class="footnote" id="fn_32456814_2"></span>
Хоши удостоил обвинителя лишь приподнятой бровью:
— Телепортация, да?
Неслабо раздосадованный подобной реакцией, но ею же и порядком смущённый, Зен всё же ответил:
— Ну, не буквально она, но… ах, короче! Вот эта странная техника Рёмы, благодаря которой у него получается супербыстро перемещаться, не издавая ни малейшего шума! Вы помните?! Блин… только забыл, как она называется, — актёр очень драматично упёрся ладонью в лоб и сжал зубы, пытаясь вспомнить. Его губы едва-едва шевелились.
Хоши ждал.
— Техника… о, кажется, там был «Метод Шуичи» или что-то такое! — попробовал вспомнить Севен.
— Понятия не имею, о чём ты, — ответил Рёма всё с тем же нечитаемым выражением своего лица.
— Шимиджи! — спас положение отважный Электроник. — Это был «Метод Шимиджи», я точно знаю, что говорю!
— Ты сейчас вообще называешь грибы, Сыроега, — разом устало ответили Миу и Севен.
— Ч-чёрт…
— А! Вспомнил! Шукути. Это был Метод Шукути! — Заметив промелькнувшую тень удивления в глазах главного оппонента, Зен не удержался и подмигнул ему. — Меня ведь не просто так величают гениальным актёром! По моей великолепной внешности этого ты не скажешь, но… в моей голове надолго оседали тексты и посложнее.
Рёма молчал.
— Оваций не стоит. Я вижу, когда зритель мной покорён.
— Хорошо, — Хоши довольно прикрыл глаза. — Признаюсь. В том, что я владею этой техникой. Не более того.
— А большего мне и не надо, — Зен героически улыбнулся.
— Ты и так уже подо всем подписался! Прекращай этот глупый цирк, Рёма Хоши!!! — неистовствовала почти доведённая до состояния бешенства его твердолобостью Саёри. — У тебя уже была эта возможность беззвучно проникнуть к ней в комнату, никому не попавшись! А может, и не только туда! А может, и не один раз!!!
Ответом стал лишь спокойный, прожигающий само её естество насквозь, взгляд:
— И что?
— Как это — чт-
— Ты думаешь, что я бы смог убить Ольгу, — он показал две своих раскрытых ладони. Едва ли намного крупнее, чем у маленького ребёнка. — Вот этим? Саёри, она — молодая, здоровая и довольно выносливая женщина. Как ты можешь это себе представить? Задушить во сне? Ну так до двадцати двух ноль-ноль-то она, скорее всего, ещё не спала. Просто была в своей комнате. Быть может, лежала в постели. Тогда — честный поединок один на один? Посмотри на меня. Потом вспомни её рост… это просто смешно.
— Ничего подобного! — воскликнула Миу. — До меня уже слухи дошли. Дайте этому пиздаболу мячик и теннисную ракетку — он целую сраную мафию раком поставит! Не в прямом смысле слова, конечно. Хотя я бы посмотрела!
— Миу. — Теперь взгляд Рёмы оказался направлен к ней, и Ирума притихла, сжавшись и заскулив. — Если информация из планшета не лжёт мне, то ты пристальнее всех осматривала место «моего» преступления, — Хоши холодно хмыкнул. — И как? Нашла хоть какое-нибудь оружие, с помощью которого некто вроде меня мог бы сделать… всё то, о чём ты говоришь?
— Ну-у… н-нет, но-о… и-ик!..
Довольный результатом, Рёма тихо продолжил:
— Быть может, тогда кто-то из моих дорогих сотоварищей-арестантов находил в округе нечто подобное? Мы все совместно осматривали и друг друга, и прилегающие территории. Кто-нибудь?
Вся бывшая тюремная братия разом переглянулась, неуверенно качая головами. Ответ отрицательный.
— Мне нечего скрывать, потому что ничего не было. Теперь ты. — Рёма уставился на Саёри, и странная улыбка пересекла вдруг его лицо. Девушка только сжала кулаки и ответила ему своим, решительным взглядом. — Я понимаю, сколь сильно тебе хочется отстоять честь своей погибшей подруги, но… это никуда не ведёт. Нет, даже поставим вопрос иначе: какая разница, где я был, как туда попал и чем собирался заняться, если всё, что убило Ольгу — это несчастный случай?
— ТЫ ЛЖЁШЬ! — выплюнула Саёри с не скрываемой более ненавистью.
— О, действительно? — Хоши немного склонил голову набок. — Ну, тогда проделай то, что никому до тебя прежде не удавалось. Не столь уж многое от тебя требуется. Найди вероятное орудие. И. Докажи.
— …
…
…
…
Какой-то замогильный холодок прошёлся по спине вздрогнувшей Саёри.
Снова этот пробирающий до глубин души взгляд:
— Тебе больше нечего сказать?
***</p>
Девушка неуверенно закусила губу. Ногти больно впились в нежную кожу ладоней, почти что до крови. Разум её стал совершенно пустым. Никаких вариантов ей на ум не приходило.
Но, чёрт, как всё же было обидно.
Пройти весь этот мучительный путь, выбирая и обосновывая, пусть время от времени не без помощи других, самые невероятные варианты. Уже даже увидеть страшную правду, скрытую за убийством подруги и узнать личность коварного предателя, но… не суметь до неё дотянуться. Не выбить из негодяя признание.
Та, прежняя Саёри, вечно облачающаяся в маску весёлого смайлика любительница поесть чего повкуснее, автор в большинстве своём довольно посредственных стихов, и вообще далеко не самая умная девочка в классе, даже помыслить ранее не могла, что когда-нибудь ей придётся вот так вот защищать честь почившей подруги: в интеллектуальной дуэли с человеком, чьи параметры разума, хитрости, сообразительности во сто крат обгоняют её собственные. С Рёмой они не могли бы даже сравниться. Кажется, он даже уже лишал жизни кого-то, этот матёрый убийца. Но всё это сегодняшнего дня не касается. И ведь до этого момента как-то у неё получалось! Каждый маленький шаг вперёд к своей цели ей давался с трудом, но с таким ликованием!
Только вот с противником что-то не повезло. Как странно. Всего одним простым вопросом низвести все её потуги в мусорное ведро. Орудие, которое доказало бы вину её противника, но которого никто до сих пор не нашёл. Никто. Так имела ли вообще та дискуссия какой-либо смысл, или Саёри шла всю дорогу по ложному следу, ослеплённая таким новым для неё желанием возмездия, и просто утаскивая за собой всех остальных?
Сейчас та странноватая, но так помогающая в её решениях и их убедительности, буквально поднявшая девушку на этом суде со дна эйфория от выпитого неспешно сходила на «нет». Саёри начинала трезветь. И уверенность, что в их общих с ребятами силах разгадать что угодно, хоть самое запутанное преступление, если позволите, тоже медленно гасла в ней. На смену приходили лишь обида и какое-то вялое безразличие.
Всё обращается прахом. Прямо сейчас.
С чего она вообще взяла, что с её скромными навыками у неё получится выйти против этого человека? Ведь у Хоши есть и опыт, и прошлое, с которыми её жалкое комфортное существование, парочка прочитанных недавно книг, да даже навещающие иногда дождливые мысли, не пойдут ни в какое сравнение.
С его аргументами и острым, холодным умом ей не потягаться. Потому что Рёма — настоящее торнадо на горизонте, без малейшего сожаления сметающее на своём пути целые вековые насаждения, а она, Саёри, маленький грибной дождик, едва ли способный промочить насквозь хотя бы чью-то футболку. Который, к тому же, вообще скоро кончится. Как и её решительность.
Да и вообще — с чего она взяла, что им надо заниматься сейчас вот этим? Только потратила на Олю всеобщие силы. А ведь разгадка её убийства даже не спасёт никого… что сделано, то сделано.
Всё это не имеет ни малейшего смысла перед главной угрозой.
Пауза в Судебном Зале затягивалась.
— Давайте уже, наконец, просто признаем то, что произошло с Ольгой, несчастным случаем и будем двигаться дальше, — Хоши, с чуть различимыми нотками довольства в своём голосе, осматривал растерянную толпу. — Я с самого начала говорил вам об этом. Пусть в дело эта запись пойдёт, как самоубийство.
…Самоубийство.
При одном только упоминании этого страшного слова щека вдруг разгорелась фантомным жаром.
— Чтобы я такого от тебя больше не слышала! Так нагло разбазаривать самое ценное, что у тебя есть… свою жизнь!
В тот раз Саёри наконец-то не выдержала и решила между делом пооткровенничать о своих… мрачных мыслях, которые к ней иногда приходят.
Это был чуть ли не единственный раз на памяти девушки, когда она видела, как вожатая поднимает на кого-нибудь руку.
Конечно же, Ольга Дмитриевна чуть позже перед ней извинилась, что-то смущённо пробормотав про, кажется, какого-то родственника или другого близкого человека, который точно также ушёл из её, да и из своей жизни.
Саёри не стала тогда переспрашивать. Больше они эту тему не трогали.
Всё это не имеет никакого смысла, говорите?..
Уставший от непривычной ему нагрузки разум Саёри опять попытался работать.
Орудие убийства не должно оказаться сильно далеко от места преступления, правильно? Да только при осмотре территории ни она, ни остальные ребята ничего хоть сколь-нибудь похожего на это вот самое орудие не нашли.
Осмотр самого Рёмы тоже ничего не принёс.
Может ли цель поисков быть хорошо спрятанной на месте преступления, в комнате Ольги Дмитриевны? Вот о чём надо подумать в первую очередь. При этом, не с чьих-нибудь слов. Может быть, они все не там искали? Или не то.
Саёри и сама повадилась частенько бывать в этой комнате до убийства. Особенно — по вечерам. Они с вожатой там пили чай со льдом и о чём-нибудь разговаривали, так что время запомнить весь интерьер у неё было. Да и сегодня, возвращаясь забирать дневник, Саёри успела оценить ситуацию.
Не считая трупа главной обитательницы, комната особенно-то и не изменилась. Все вещи были по своим местам, ничего не сломано. Плюс, никаких следов крови, обычно намекающих о том, что предмет был использован не по назначению.
Быть может, если ничего не появилось, то что-то пропало?
Да нет, не особо похоже.
Тогда чем же её убили?..
Пойти на поиски подходящего орудия по всему кораблю — тоже не вариант: время, отведённое на убийство, если теория Саёри верна, у Рёмы слишком мало! Скоро пробьёт десять вечера, и Рантаро должен будет всех запереть! С наибольшей вероятностью это должно быть что-то, что под рукой. Что-то, что на тот момент было в комнате!
Но что же? Что?!
Словно… орудие могло вдруг взять и пропасть само по себе? Раствориться? Но ведь так не бывает!
За сегодняшнее обсуждение Саёри уже поняла, что в тщательно спланированном убийстве возможно любое безумие… но всему есть предел, в самом деле!
— О-ох, это бесполезно, бесполезно… — бормотала она, сокрушённо схватившись за голову.
— Что и требовалось доказать. Ты сдаёшься? — Хоши снова глядел на противницу свысока. В его взгляде, холодном, как-
— …как лёд, — произнесла вдруг Саёри одними губами. На её бледное лицо вновь возвращалась тень былой жизни. Вместе с довольно странным осознанием произошедшего. — Это ведь был лёд, да?
Казалось, теннисист ушам своим не поверил:
— …что.
Тогда девушка снова заговорила:
— Шарик из льда, что кладётся в стакан. Он довольно увесистый! Примерно во время твоего предполагаемого убийства Оля обычно пила свой вечерний чай и отправлялась спать! Ты мог использовать её лёд из стакана в качестве снаряда! Ты ведь опытный теннисист! И это очень удобно, потому что к моменту обнаружения нами тела он сто раз растает!!! Орудие убийства само исчезает с места преступления, дай только время. Тебе даже делать ничего не понадобится, Рёма Хоши! Вот как всё произошло.
— Но-
— Никаких «но»! Для ускорения и посылания в бой снаряда ты спокойно мог использовать что-то подручное — например, ту же книгу, которая всегда при тебе! У нас даже ребята-одноклассники, было дело, вместо ракеток своими учебниками в настольный теннис играли. И будет просто смешно полагать, — Саёри торжествующе усмехнулась, — что в этом есть какая-то проблема для тебя. Человека, известного как Бывший Абсолютный Теннисист! Сдавайся.
И ответом для девушки, как и множество раз для этого, стало только молчание.
Но какое-то… не совсем привычное, что ли, для этого человека напротив неё. Скорее, потрясённое.
Саёри этого не заметила. Великая чаша её терпения оказалась слишком уж переполненной к сему моменту:
— Что?! Чего ещё тебе не хватает? Давай, ну, задавай свои дурацкие вопросы, вперёд! Какой же там следующий?! — Она гневно всплеснула руками. — Почему небо голубое? Отчего трава зелёная?! Я не знаю: ответов на это у меня нет! Но, по-моему, того, что при мне имеется, уже более, чем достаточно, чтоб убедить и себя, и всех остальных в твоём преступлении!
Рёма снова молчал.
И только сейчас девушка вдруг, не без шока для себя, осознала: в пылу своих эмоций она уже давно покинула привычное место и прямо сейчас гордо возвышалась напротив него — этого маленького, слабого, давным-давно уже окончательно чем-то сломленного, человечка.
Хоши снова ей улыбнулся. Впервые за всё это время улыбка оказалась другой: открытой и какой-то… искренней, что ли. В уголках огромных, безжизненных, почти как у куклы, глаз теперь заблестели слёзы.
«You are my favorite what if
You are my best I'll never know»</p>
— Знаешь, как говорят? — неспешно протянул он в своей привычной манере. — Единственный способ стать умнее — играть с более умным противником. Я думал, что правильно оценил тебя в нашу первую встречу. Но ты стала сильнее. Мне уже давно не приходилось никому говорить подобного, впрочем… спасибо тебе. Это был интересный бой.
Саёри, поражённая, чуть отступила:
— А?..
— Всё было точно так, как ты и говоришь. Я признаю своё поражение.
— …
— Если обстоятельства сейчас тебя не сломают… ты сможешь вскоре стать гораздо сильнее, чем все они о тебе думают. Ты очень сильная женщина, — чему-то негромко усмехнувшись, Рёма снял свой забавный головной убор. На лбу стала видна огромная шишка. Полученная, судя по всему, совсем недавно. — Впрочем, она тоже.
Его последние слова отчего-то ранили её, обожгли посильнее раскалённого угля. И всё осознание ситуации обрушилось на несчастную девушку будто бы с новой силой. Ранее, чем она сама это бы поняла, Саёри уже замахнулась для первого в своей жизни удара:
— Ублюдок!
Пронеслось по всему залу раскатистым эхом следом за шлепком от пощёчины. Хоши лишь схватился за горящую щёку, но… ожидаемо, ничего не ответил.
— Зачем? Просто скажи, зачем ты это сделал?! — громким, срывающимся из-за слёз голосом.
— Я не могу тебе ответить на это. Увы.
Саёри замахнулась во второй раз.
Однако, следующее действие со стороны теннисиста будто бы сбило с неё всю спесь. Разом.
Рёма раскинул свои руки, встав на колени и подняв затуманенный горем взгляд на разгневанную юную женщину перед ним:
— Ты вправе сделать со мной всё, что захочешь. Я мог бы повторить участь Ольги от твоих рук. Я проиграл тебе в своей же игре. Как глупо.
Саёри постояла так ещё немного, заворожённая. Затем опустила руку.
— Нам надо закончить суд, — негромко сказала она и вернулась на своё место.