15. Глава Третья. Загадка про Волков и Овец. Часть Пятнадцатая (1/2)

This was a triumph.

I'm making a note here: HUGE SUCCESS.

It's hard to overstate my satisfaction.

Aperture Science

We do what we must

because we can.

For the good of all of us.

Except the ones who are dead.

But there's no sense crying over every mistake.

You just keep on trying till you run out of cake.

And the Science gets done.

And you make a neat gun.

For the people who are still alive.</p>

(Aperture Science Psychoacoustics Laboratory — Still Alive)</p>

Ночь выдалась тихой и очень спокойной.

Чуть прохладный, едва заметный ветерок игриво трепал её рыжеватые волосы под большим красным бантом, пока сама девушка задумчиво глядела куда-то за горизонт, сквозь нескончаемую водную гладь. Всё небо вокруг неё пестрело маленькими крупинками холодных звёзд. Сейчас на корабле стало совсем безлюдно.

Обычно от одного взгляда на эти небесные фонарики Саёри всегда становилось легко и как-то немного загадочно на душе. Хотелось поглядеть на них ещё и ещё, помечтать, вдохновиться. Сейчас же… её пустую голову всё ещё занимала кипа обосновавшихся там вопросов, которые, если не вдаваться в подобности, неизменно делились на два типа: «кто виноват?» и «что делать?». Ответа не найти было ни там, ни там. И звёздочки не помогали.

Но она почувствовала себя на порядок лучше, всё-таки выйдя на воздух, да. Особенно сейчас, когда все вокруг спали. Корабль словно вдруг стал другим. Её бесчисленные сомнения вместе с тревогами не уходили, но что-то как будто бы переменилось. Дышать стало немного свободнее, может быть.

Саёри прислонилась к перилам грудью и сделала глубокий выдох. Хоть где-то тишина и покой.

Кажется, уже шёл второй или третий час ночи. А сна ни в одном глазу. Сейчас не получалось просто взять и не думать. Возможно, стоило позвать кого-нибудь на разговор? Хоть о чём-то. Девушка недавно где-то читала, что это поможет разгрузить уставшую голову и, может, уберёт часть тревог. Кромешная тишина немного давила, всё-таки. Ей не хватало рядом кого-нибудь.

Только народ уже давно десятый сон смотрит. Кругом пусто! Да и к кому она придёт вдруг вот так вот, внезапно, посреди ночи? К Рантаро? Ну, это неловко. Он мальчик, ещё подумает что-то не то, да и вообще…

К подругам? Если у неё ещё хватит смелости так их называть, разумеется?

Нет.

Вот туда не хотелось. Ни в коем случае. Не сейчас.

Саёри ещё раз глубоко вздохнула.

И оставалось ей лишь…

…но что это?..

Похоже, в полнейшем безмолвии она вдруг различила шаги с другой стороны палубы.

«Здесь что, кто-то есть?»

***</p>

К довольно большому удивлению для Саёри, неспящей оказалась вдруг… Ольга Дмитриевна.

«А мне всё казалось, что эта милая женщина — главная среди тех, кто у нас тут по часам и ложится, и просыпается…»

Но, видимо, это не было правдой. Либо не всей. Потому что прямо сейчас, среди глубокой ночи, самая образцовая вожатая сидела почему-то на одном из шезлонгов и, положив на стоящий рядом небольшой столик какую-то раскрытую книжку, сосредоточенно что-то туда записывала.

Оля упорно создавала впечатление человека, крайне погружённого в свою деятельность. Даже язык от усердия чуть-чуть высунула. Луч света от большого фонарика, стоящего около ежедневника, высвечивал крайне серьёзное лицо «воспитательницы». Сейчас Ольга Дмитриевна показалась Саёри не грозной домоправительницей, как всё светлое время, но на удивление незащищённой, хрупкой, а также вдруг очень и очень милой леди. Девушка не смогла спрятать появившуюся улыбку.

А после что-то выдало её здесь присутствие, какой-то незначительный шорох, которого сама глупышка и не заметила…

Теперь обе дамы взволнованно глядели аккурат друг на дружку. Растерянное молчание продолжалось не больше пары долгих секунд.

— Я не… эм, собственно… а почему ты ещё не в кровати?! — похоже, Ольга первой сумела всё же взять себя в руки. Она подбоченилась.

Саёри потупилась, растерявшись, не зная, как быть. Её как будто бы застали врасплох родители, в далёком-далёком детстве, журя теперь за то, что съела конфеты из своего же подарка на День Рождения. Это ведь должно было стать сюрпризом! От этого невольного воспоминания Саёри вновь улыбнулась. Ей бы сейчас стоять и бояться эту грозную тётю, но…

Вожатая, видя странную реакцию, довольно быстро смягчилась, и, кажется, даже немного смутилась:

— Саёри, я… всё время забываю, что уже не на работе. Прости. Конечно же, ты можешь гулять, где и когда тебе заблагорассудится. Если только это не причинит вред другим ребятам или тебе! — А вот закончила она опять строго.

— Да нет, я просто… думала тут про всякое… — Но, почему-то, как раз сейчас все её тёмные мысли куда-то вдруг разбежались. И нужно было занять чем-то неловкую паузу. — А это у вас что? Дневничок, да? Как миленько!

— Ну… вроде того, — опять довольно неловко ответила Оля, быстренько закрывая книжку и бережно прижимая её к груди, пряча от лишних глаз. — Зову его «Дневник Воспоминаний». Он вроде моего самого близкого друга, которому я могу всё рассказать. Поведать любые тревоги. И убрать подальше из головы! Так глупо для солидной тётки моего возраста, да?.. — Теперь уже Ольга Дмитриевна, вся вдруг зардевшаяся, выглядела пойманной на чём-то крайне неловком.

— Да нет. У меня и у самой были такие, давно-о ещё, в младшей школе, — Саёри спокойно пожала плечами, когда дошла до ясного осознания, что ей и сейчас подобный «верный друг» не помешал бы. Прямо здесь.

Тот, с кем всегда очень легко общаться, и можно делиться даже самыми тёмными или неприличными мыслями, а он не осудит. Тот, кто никогда не станет поучать тебя очевидным вещам, спорить из-за разных взглядов, или избегать, или же предпочитать другую компанию, когда тебе плохо… тот, кто всегда будет рядом с тобой. Тот, кто поймёт.

Саёри с интересом взглянула на Олю. Та выглядит такой милой, когда смущена чем-то…

«Серьёзно, так этого дневничка стесняется?»

«А из-за чего? Из-за возраста?»

Конечно, глупышка давно уже предполагала, что их «бессменная вожатая» является на корабле одной из самых старших ребят, если не самой. Но даже пусть и так, какая у них разница в возрасте? Лет пять-семь? Меньше?

Сейчас это всё уже не выглядит таким значимым. Да даже то, что Оля всю свою сознательную жизнь провела где-то в далёкой холодной стране, обычаев и порядков которой Саёри и близко не знает… разве сейчас, разве в данной ситуации, оно важно?..

— Слушай… прости меня.

Девушка не ожидала столь внезапного перехода и потому даже вздрогнула, поймав на себе искренний, опечаленный взгляд вожатой:

— А?

— Я так замоталась с девчонками после обеда, что о тебе совсем позабыла. Юри мне, вроде, упоминала, что тебе тоже досталось от этой бандитки. А я не заметила… а после как-то вылетело из головы.

— Да всё хорошо, — и вновь пришла пора Саёри зардеться. — Я… там, это… со мной всё в порядке.

«Не считая израненной гордости, но это уже другое».

— А ведь… она была такой доброй, ответственной, — сокрушённо продолжила свой монолог Ольга Дмитриевна. — И за задания любые бралась только с улыбкой. Всегда приветлива. Почти, как наша Славяна. — Похоже, Оля вспомнила кого-то из прежней жизни. — Забавно, как порой, живя бок о бок с человеком, ты не замечаешь его тёмную сторону, пока не становится поздно.

— Вы это про Монику говорите?

— Ага, — сокрушённо покачала головой вожатая. — Я почти весь вечер провела в компании тех двоих, пытаясь всё-таки выяснить, кто из них кому чем насолил. Но это, как об стенку горох. Одна не признаёт за собой ни капли вины и отмалчивается, вторая ничего объяснить толком не может. Забились в разные углы комнаты, и глядят друг на друга волками.

Саёри понимающе покивала. Вдумчиво.

Ей тоже было весьма любопытно, что же там между подругами такого произошло… хотя, может, уже и без разницы.

— Ты только не пойми меня неправильно! — Вожатая вдруг вложила ладошку девушки аккурат в свои, а после пристально заглянула прямо Саёри в глаза. Взгляд самой Оли отчего-то уже увлажнился. — Я очень за ребят беспокоюсь. То, что происходило здесь, это ужасно! К тому же, нелепо. Особенно с твоей милой подругой. Как девочку звали? Нацуки? И насчёт Шуры недоразумение получилось, — тут Ольга всхлипнула, не нашла больше сил в себе сдерживаться, и голос перешёл в плач. — Из-за меня. Это я! Я была виновата! Неправильно истолковала вам обстоятельства, не позволила объясниться, и в решающий момент ничего полезного, по сути, так и не сделала! Это из-за меня… они умерли… *всхлип* только из-за меня…

Она сорвалась и горько-горько заплакала.

Саёри, не ожидавшая подобного откровения от местной «железной леди», не нашла ничего другого, кроме как обнять содрогающуюся вожатую и по-дружески похлопать ту по плечу. Она прижала Ольгу Дмитриевну к себе и тихо-тихо повторяла назубок уже выученное:

— Всё будет хорошо. Не надо так убиваться. Всё будет хорошо. Что было, то уже не вернуть. Я сама знаю. Всё будет хорошо. Пожалуйста, держитесь. Всё будет хорошо.

Спустя минуты две общего молчания, порядком раскрасневшаяся вожатая отстранилась и, понурив голову, чуть слышно произнесла:

— Да разве же всем непонятно? Никто из нас ничьей смерти не хочет. Ну, чтобы взаправду, по-настоящему. Споры, перепалки и даже драки тут могут быть — это дело житейское. Затем я и здесь, — Оля решительно сжала кулаки. — Чтоб не позволить вылиться во что-то большее мелким склокам! Но люди иногда оступаются и… это не повод… никто из ребят не заслуживает этих проклятых судов, этих казней, всего этого вот! Ведь ни один человек ещё не пришёл сюда с мыслью кого-то убить, заставить другое живое существо страдать, лишить жизни! Всему виной только какое-то недопонимание, я уверена. Пускай роковое. Как было в тот, первый раз. Или несчастный случай, как во второй. Знаешь, я всё ещё продолжаю верить в людей.

Саёри ничего не ответила.

— Я знаю, что ты будешь считать меня круглой дурой, ведь правильно? На этом корабле любой будет. Потому как и Моника, и Джехи, с которыми я уже пыталась начинать эту тему, наперебой мне твердили, что за убийствами всегда стоит нечто большее. Что для первого дела нужен был некий план. И… — тут Ольга Дмитриевна подозрительно подбоченилась, утерев бегущую по щеке слезу. — Ты почему на меня так странно смотришь? Что с твоим лицом? У тебя нерв защемило? — Она забеспокоилась.

Глупышка и сама не заметила той невольной, чуть диковатой и явно очень глупой улыбки, что прямо сейчас расцветала на её лице, пока не заболел рот. Потом она переборола себя и чуть дрожащим голосом отозвалась:

— Забавно. Ведь я думаю также, как вы.

Несколько долгих, бесконечных секунд Ольга Дмитриевна глядела на свою собеседницу, словно увидела привидение. Она усердно старалась заглянуть поглубже в глаза девушки, просканировать душу. Саёри взгляда не отводила.

Наконец, обе дамы улыбнулись друг дружке с выражением явного облегчения.

А потом Ольга положила руку на голову Саёри и растрепала той волосы, улыбнувшись и захихикав как-то по-сестрински:

— Знаешь? Мы с тобой хорошо сегодня поговорили. Давно так себя не чувствовала! Надо почаще собираться, только в более раннее время! Может, пойдём, выпьем чаю за это дело, и спать?

Новая подруга возражать не стала.

…

…

…

***</p>

Новое утро начиналось почти для всех обитателей корабля явно не с кофе.

— Ну вот! Нас опять поднимают ни свет ни заря… — Чуть слышно ворчал Зен стоящему рядом другу. — И что же на этот раз? Подобное, между прочим, — актёр крайне трепетно огладил ладонью собственное лицо, — вредит моей идеальной коже! Да и в любой литературе на данную тему понятным языком будет написано, что, дабы оказаться во всеоружии и всё своё окружение поразить наповал собственной красотой, в первую очередь следует не ходить с огромными мешками под глазами, а высыпаться!

Люсиэль встретил крайне сердитый взгляд приятеля своим, полусонным. Задумчиво покивал и ответил:

— Кхем, куда высыпаться?..

— …

— Извини, я не слушал. Залип прошлым вечером на планшете в игрушку одну, она мне думать помогает. Поэтому спал ночью где-то… часок-другой. Может быть, того меньше. Но это всё равно рекорд за последнее время. Эх, вот ведь радость-то: здесь я наконец-то стал по-настоящему отдыхать…

— Простите, болтуны, я вам не мешаю? — сурово подбоченившись, исподлобья глянула на них Ольга Дмитриевна. Парни смущённо притихли прямо посреди разговора.

Как можно уже догадаться, именно преисполнившаяся внезапным чувством ответственности за всех вокруг вожатая сегодня и стала инициатором внезапной побудки с первыми лучами восходящего солнца. Это Оля бесцеремонно и безжалостно собрала всех сейчас прямо на палубе, притом большинству даже переодеться и привести себя в порядок по-человечески не позволили! Народ теперь стоял, буквально вытащенный за шкирку из тёплых кроватей, мёрз на прохладном утреннем ветерке, жался друг к другу, пытаясь согреться и не заснуть. Точно голуби на промокшей автобусной остановке холодным осенним вечером, ни дать ни взять.

Из всеобщего хмурого настроения выделялась, разве что, извечно позитивная (или отчаянно старающаяся таковой быть) Чабашира:

— Раз-раз-раз-раз-раз-раз-раз! Зарядочка! — Та настолько яростно вертела руками, поворачивая корпус в разные стороны, что народ невольно расступался подле неё. — Давайте-давайте-давайте! Не спим, девочки! Все дружненько просыпаемся.

Даже не думая обращать внимание на обалдевшее окружение, она в гордом одиночестве продолжала свой комплекс физических упражнений.

— Нахуя ты отжимаешься-то?! У тебя шило, что ль, в жопе? Бля, сядь, посиди…

— Итак, — игнорируя не относящееся к теме высказывание, строго (строже обычного) продолжила Ольга Дмитриевна, — поскольку корабль, на котором мы с вами сейчас и находимся — наш новый дом, его необходимо содержать в чистоте. О чём мы все совсем позабыли! Поэтому я объявляю сегодняшний день Днём Генеральной Уборки! И это не обсуждается! Вы будете работать по группам, ребята. Сейчас я каждому раздам их задания…

— К-хм, Оля, если ты не заметила, то Джехи и Саёри всё ещё не пришли.

Вожатая метнула в сторону Моники испепеляющий взгляд:

— Не слышу тебя.

Тогда бывшая Президент под тихие смешки стоящей неподалёку Юри глубоко вздохнула. Весь её угрюмый вид так и спрашивал: «без этого точно никак нельзя?». Она ещё раз прочистила горло.

— Ольга Дмитриевна, я очень хочу отметить, что две наших, м-м-м, соратницы, а именно — Джехи и Саёри, отсутствуют на этом построении. Мне всё же хотелось бы знать…

— Джехи всё ещё довольно плохо себя чувствует, — сухо отчеканила Оля, глядя в розовеющее восходом небо, спокойную тёмную воду за бортом, да, впрочем, куда угодно, но не на Монику. — А Саёри мне сказала, что у неё живот заболел. Должно быть, женские дни. Наверное, присоединится по ходу дела. Увижу, что специально филонит — заставлю вместе со мной кухню драить! Присохшего жира и всякой застарелой грязи по углам там ещё на пятерых хватит, так что не думайте. Работают все!

Поняв истинную причину очередного внепланового собрания (которая оказалась получше каких-нибудь новых мотивов, но ненамного), народ принялся недовольно ворчать и тихо переговариваться между собой. Пойти же на прямую конфронтацию с Самой Суровостью в лице Ольги никто пока не осмеливался.

Возможно, в их новом «доме» и впрямь стоит время от времени прибираться?

Здесь ведь люди гибли…

И, хотя труп, к примеру, того же Юсона по возвращении (почти) всех прочих после суда таинственным образом пропал из столовой, а Морти лишний раз заверил своих подопечных, что находиться и даже принимать пищу там всё ещё можно… наверное, лишний раз продезинфицировать не помешает?

— Но почему, эм-м, так рано? — переборов себя, негромко спросила тихоня. — Утро ведь только-только начинается…

Вожатая подошла ближе к Юри, стоящей в самом конце. Почти что вплотную:

— Раньше начнём — больше успеем! — Ольга хихикнула. — Берите все пример с нашей Тенко. Будьте хорошими и работящими, как она.

Тихоне не понравилось подобное посягательство на её сокровенное личное пространство. Но ещё меньше ей понравились запахи, которые лишь на долю секунды она сумела уловить от вожатой. Три очень мощных амбре — моющих средств, кофе и пота — делили тут свою территорию, но под этой странноватой компанией, как будто бы чуть затаившись, скрывался какой-то другой, новый запах. Спросонья тихоня не смогла сходу определить, что же это. Но он Юри крайне не нравился. Очень. До дрожи.

А после Ольга Дмитриевна шагнула подальше и всё исчезло. Остался лишь встревоженный вид вожатой: слишком уж бледный и куда более напряжённый, чем могла позволять ситуация. Всё это проступало через крохотные движения, но не задерживалось на поверхности, а сразу же исчезало, стоило лишь чуть расслабиться, перестать быть внимательной.

«Это её так… наша вчерашняя разборка с Моникой подкосила?..»

Девушке сделалось жалко эту милую женщину.

«Или потом имело место что-то другое?»

«Ольга не выглядит по-настоящему опасной, так что, скорее всего, бояться нам нечего…» — успокаивала себя тихоня.

А может, вообще, это ей показалось? Вот девочки в Клубе, к примеру, считали Юри довольно мнительной, о чём никогда не говорили напрямую, но это было понятно без слов. Она ж не какая-то дура. Так что всё может быть.

Вожатая же, не слыша и не ведая размышлений тихони, уже вовсю начала раздавать указания:

— За каждым закрепляется его личная комната! Она будет только на вашей совести. Однако, помимо этого — и я буду проверять! — сейчас оглашаю весь список. Миу Ирума и Моника — с вас туалеты, — гаденькая усмешка, — а станете спорить или выпендриваться, добавлю ещё и мужские. Чего вы хотели? У нас равноправие! Услышали меня? — Два очень печальных кивка, один мат. — Так, хорошо. Сыроежкин! Тебя сегодня сильно мучать не стану: просто немножечко приберёшь в комнатах у усопших, ибо практика нам обычно показывает, что там пыли немерено. Далее…

***</p>

На часах давным-давно уже близилось время обеда, но генеральная уборка, кажется, лишь только начинала набирать обороты. Никто уже толком не помнил, когда именно, но где-то в процессе сего наиувлекательнейшего действа Ольга Дмитриевна выбрала Чабаширу своей новой заместительницей. Последняя с этой ролью справлялась ну просто великолепно, порою успевая побывать, кажется, аж в нескольких местах одновременно. И даже не вымотаться в процессе.

То и дело на весь корабль, сотрясая барабанные перепонки его взволнованных обитателей, откуда-то слышалось звонкое, убедительное, пугающее своей жизнерадостностью:

«Это ещё что?! Кто так убирается! Смотрите, сколько грязи оставлено. А ну, переделать!»

«А это за тебя кто мыть будет? Непорядок! Давай лучше заново».

«Ты точно влажной тряпкой везде прошлась? Я пятно вижу. А ещё никогда не забывай про вентиляцию! Там больше всего всякой пыли, и мы этим дышим!»

«Молодец. Хорошая работа! Заслуживаешь отдохнуть свои пятнадцать минут. А после тряпку в зубы — и друзьям помогать! А то они там уже вчетвером не справляются».

Короче говоря, их «идеальная картина» ещё даже не близка к завершению, хотя прошло уже столько времени…

Из каждого угла давно так несло моющими средствами, дышать невозможно. Да и никто уже, кажется, не смог бы припомнить, чтобы боялся хоть чего-то в этой жизни сильнее, чем ступить по помытому!

Однако смельчаки, нарушающие негласный закон и отлынивающие от общей деятельности, даже здесь находились.

Тук-тук.

Зен неуверенно постучал в дверь своей давней подруги. Ещё разок, на всякий случай, подёргал ручку.

Закрыто.

— И не похоже, чтобы кто-нибудь подходить собирался… — грустно пробормотал он, задумчиво почёсывая свою светлую (во всех смыслах) голову. — Может, вышла?..

— Ага, попался! Так ты тоже здесь, приятель! Прогуливаешь?! — ответом для него вдруг стал крайне хитрый смешок Люсиэля, который, как выяснилось, тоже не прочь пофилонить, пока все рядом вкалывают. Хакер с искрящимися от веселья глазами задорно шагал прямо другу навстречу, игриво проводя рукой по стене. Пока не остановился возле самой ближней от его цели двери, двери в Ольгину комнату. — И тоже решил заглянуть к Джехи на досуге?! Вот так совпадение! — Пауза. — Я даже не сомневался, что все гении мыслят одинаково! Как мы с тобой. Или то были дураки? Не помню…

— Да ладно, — Зен постарался говорить тише. К чему негласно, суровыми взглядами и танцем хмурых бровей, призывал и своего шумного друга. — Мне Ольга где-то с час назад говорила, что уже относила завтрак. Просила не беспокоить. И не беспокоиться, — актёр хмыкнул. — Ведь мы про нашу Джехи говорим! Тут отдых даже понужнее обычного. Пускай себе спит.

— Но ты всё ещё беспокоишься, — ответил вдруг Севен. Куда суровее и тише привычного. Хакер сложил руки на груди, изучая собеседника прицельным, понимающим взглядом.

— А кто бы нет?! Хотелось бы, знаешь, хоть как-то, хоть парой слов перекинуться! — не стал скрывать Зен. — Мы видели её вместе со всеми вчера вечером, и с той поры ничего. Тогда Джехи по-прежнему была, типа, не в лучшей форме! Она ведь постоянно загоняет себя. Помочь, может, чем-нибудь нужно? Мы же друзья! Не могу я так, когда всю работу за меня делают.

— Думаю, сейчас наши разговоры под дверью разбудят и мёртвого… — Севен с неловкой улыбкой вытерпел пронзающий недовольством взгляд друга. — Может быть, разминулись?

— Чувак. Я тут стою уже минут десять-пятнадцать. Для быстрого похода в туалет или, там, за водой, на кухню — более, чем достаточно! Если Джехи вышла, чтобы начать работать вместе со всеми, то из-за её состояния вряд ли кто ей позволит. Ольга хорошо мне дала понять. Так что, в любом случае, ей пора бы верну-…

— Стой. Ты это слышишь?

Хакер напрягся, прислушался. И, следуя его примеру, Зен тоже.

Не стоило обладать супер-острым слухом, чтобы разобрать шевеление в комнате: кто-то по ту сторону явно возился. Возможно, прямо сейчас вставая с кровати, дабы поприветствовать незваных гостей.

— Ну вот, теперь уже точно разбудили, — шикнул актёр, — спасибо, блин.

— А я-то что? Я ничего! — Дурашливо пожал плечами Люсиэль. — Это ты сюда первым припёрся!

Но никаких шагов в свою сторону они не услышали. Ребята озадаченно переглянулись: дверь открывать им по-прежнему никто не собирался.

— Впустите! Это полиция, — опять попытал счастья хакер.

Ответа всё не было.

— Послушай, может, мы чем-то её обидели? — не выдержав затянувшейся паузы, одними губами спросил друга Зен.

— Я не представляю.

— А помнишь тот раз с Днем Рождения, когда..?

…вот только договорить актёру не дали. Из недр его одежды донёсся вдруг знакомый щелчок.

Планшет. Сообщение.

— Потом прочитаю, сейчас не до этого. Так вот, я хотел вспомнить случай, когда…

Ответом на это вдруг стал обиженный и даже немного просящий взгляд Люсиэля:

— Нужны мне твои дамские секреты, как рыбе зонт, чел. Давай не выпендривайся и читай уже. Чутьё мне подсказывает: там может быть нечто важное!

Немного подумав, Зен сдался, и очень скоро оба поняли, что штука, столь скромно называемая своим хозяином не иначе, как «Великое Шестое Чувство Могучего и Прекрасного Севена», пока ещё исправно работает. Потому что во вкладке с непрочитанными сообщениями многообещающе подмигивало единственное входящее послание от давней хорошей подруги.

Джехи Кан: пожалуйста извините боюсь вас заразить поэтому пока через дверь. простыла горло болит не могу говорить много но вечером будет лучше. попью таблеток. спасибо вам

Парни недоумённо переглянулись, опять и опять перечитывая.

— Ну… ладно, — ответил, наконец-таки, Зен, немного расстроенный тем, что встреча откладывается. И слегка удивлённый. — Если настаиваешь. Мы тогда, это… вечерком зайдём? Ты там отдыхай.

Беседа оказалась окончена куда быстрее ожидаемого, но чувство недосказанности всё ещё давило тяжким грузом на всех троих. Готовые приступать к нелюбимой работе в ожидании скорого ужина и новой встречи, ребята покидали место несостоявшегося «свидания» в полнейшем молчании.

А взгляд Зена невольно зацепился за теперь уже предпоследнее сообщение от неё в открывшемся диалоге. Оно было отправлено собеседницей ещё довольно задолго до Второго Суда. Актёр не помнил точно, о чём они тогда переписывались, но прощались на спокойной ноте.

Джехи Кан: Постараюсь сделать, как ты говорил, и не волноваться. Мне лишних забот и у нашего несносного босса хватало! Спасибо за добрые слова :)

***</p>

— Давай же, скажи это ещё разочек, пожалуйста, ну! — тихонько попросила неуверенно улыбающаяся Саёри, сводя и разводя указательные пальцы обеих рук.

— …

Хоши был непреклонен в своём молчании.

— Ты же сказал, что тебе необидно! А если это неправда, то прямо ответь, и мы больше никогда-никогда не станем касаться этой темы, я обещаю! И я тогда как-то заглажу свою вину, на твоё усмотрение. Только не придумывай ничего гадкого! Потому что мне не сложно сделать что-то хорошее, на твоё усмотрение.

— Ладно, — Рёма устало помассировал веки, натянул свою забавную шапочку почти на глаза. Вдохнул поглубже, набираясь решимости. И, наконец, с привычно-каменным, но почему-то слегка покрасневшим лицом он произнёс: — Покатай меня, большая черепаха. Всё?

— Господи, это так миленько-о-о! — завизжала глупышка, от счастья прикрыв глаза. — Забирайся!

Девушка приняла перед ним «преклонённое» положение и с плохо скрываемым трепетом дождалась, когда Хоши, забравшись на стул, перешагнёт на её спину и позже усядется на плечах. Затем, уже убедившись, что он устроился прочно, она осторожно выпрямилась.

— Божечки~! Как будто котика на себе катаю!

— Закончила радоваться? — сгорая от смущения, тихо спросил теннисист. — Теперь-то мы можем приступать к работе?

Всё дело было в том, что Ольга Дмитриевна поручила Саёри, на правах самой опоздавшей, одно из наиболее дурацких заданий, за которое никто добровольно браться бы не спешил. А именно — перемыть всю столовую. Включая полы, столы, стулья, и — девушка вообще впервые услышала, что так хоть кто-то делает, ибо зачем, а главное, зачем? — стены.

С последним возникла проблема ещё и ввиду того, что никаких стремянок и подобных им лестниц поблизости найти не удалось, а забираться на уже помытое грязными ногами не особо хотелось. Как же повезло, что в напарники (тоже методом случайного подбора, как и, видимо, большинство заданий) ей достался довольно компактный и лёгкий Хоши, который просто проходил мимо. Тогда Саёри подумала, что, если посадить наиболее маленького участника команды на спину к большому, они смогут дотянуться туда, куда по отдельности не доберутся! Идея понравилась им двоим, хотя кто-то и не подал вида.

И вот теперь процесс уборки вовсю кипел. Рёма намывал влажной шваброй особо недосягаемые места, дотягиваясь почти до потолка, а Саёри заботливо перевозила того с места на место, что для неё оказалось куда интереснее, чем в который раз держать в руках тряпку или ведро. Тем более, что у себя дома она вообще практически не убиралась.

— У тебя что-то случилось? — в какой-то момент негромко произнёс теннисист, что, надо отдать ему должное, неслабо выбило собеседницу из колеи. Саёри аж вздрогнула.

— А с ч-чего… с ч-чего ты вообще т-такое взял?.. — наконец-то, очень нервно посмеиваясь, пролепетала она.

Её лица, конечно, Рёма б сейчас не увидел, поэтому говорить, что на нём всё прекрасно написано, было не очень корректно с его стороны. Хотя поведение его новой знакомой и оказалось сегодня каким-то слишком, слишком, ну сли-ишком уж наигранно радостным и беспечным.

Поэтому он сказал так, как оно есть:

— Ты вся напряжена и дрожишь. Не знаю, с чем это может быть связано, но прямо сейчас, пока я сижу у тебя на плечах, это чувствуется.

— А-а-а, ну-у… просто… — задумалась девушка, как будто бы подыскивая наиболее подходящую правду. — Меня сегодня очень расстроило и напугало, когда вожатая за неявку отругала. При том, на виду у почти что всех. Да ещё обозвала лентяйкой! Дома никто так не сделал бы. Хотя, может, мо-ожет быть, — уклончиво добавила она. — Это немножечко правда. Совсем чуть-чуть.

Это Хоши собственными глазами видел, да и не он один, так что тут спорить сложно. И всё же, у него имелась немного иная догадка на этот счёт:

— Едва я отворачиваюсь, ты всё время сидишь в своём планшете.

Рёма действительно неоднократно замечал, как девушка то и дело, с самым что ни на есть сосредоточенным видом получала и отправляла какие-то сообщения неизвестному собеседнику. Просто не в его правилах лезть не в своё дело, поэтому спрашивать о содержании не касающейся его переписки он и не стал, даже когда постоянные отвлечения напарницы в дисплей устройства стали откровенно его утомлять. А подглядеть через плечо он тоже не смог бы, даже имей желание: рост маловат.

Саёри, услышав «обвинение» товарища, снова вздрогнула, и даже напряглась куда заметнее. Но говорить ничего не стала.

— Любовные похождения, не так ли? — чтоб разрядить повисшую между ними давящую тишину, попытал счастья Хоши.

Девушка что-то довольно неловко пробормотала. Он не разобрал даже одного слова.

— На мой взгляд, сейчас у нас не самое подходящее время, чтоб предаваться различного рода любовным утехам. Я имею в виду всю эту ситуацию с кораблём, в целом, — Рёма задумался. — Тут слишком опасно кому-нибудь доверять свою жизнь. Хотя… с другой стороны, если не сейчас, то когда же ещё? Потом может стать уже слишком поздно…

— Всё будет хорошо, — уже отчётливее ответила собеседница. Так, словно повторяла заученную ею назубок мантру.

— А ведь и у меня тоже когда-то давно была любимая девушка, — внезапно пустился Хоши по волнам воспоминаний. Он говорил с заметной горечью в голосе. — Мы даже собирались поехать в свадебное путешествие. Круиз. Ну, ещё до того, как всё произошло.

Что именно произошло, Саёри не осмелилась спрашивать.

Почему-то, в отличие от присутствия того же Рантаро, на долю которого также выпадало немало тяжких испытаний, поблизости с Рёмой она не ощущала подобной свободы и желания открываться. Взаимного. К примеру, если вдруг их разговор невольно приводил к какой-нибудь теме, не очень приятной или болезненной для Амами (или для неё самой), тот всегда знал, как взять бразды беседы в свои руки и переключиться на другую тему так, чтоб никому здесь не стало неловко. У него это обычно почти всегда как-то само собой выходило. У Хоши — нет. Он вообще редко с людьми сам заговаривал.

Именно один из подобных моментов застала сейчас Саёри. Но она понятия не имела, как здесь среагировать. Начать расспрашивать и лезть в душу? Практика уже показала, что она не очень-то в людях разбирается, и не всегда понимает намерения тех или иных их поступков. А вдруг со своими попытками узнать больше будет выглядеть глупо или, что ещё хуже, сделает ему больно? Тема-то явно тяжёлая.

Поэтому Саёри ждала, пока Рёма продолжит. А он просто молчал.

Остаток своей работы они доделали в тишине.

***</p>