Часть 5. Чувства - боль (1/2)

— Эй, привет! Почему ты сидишь здесь один?

— Привет? Я… Жду пока мой отец закончит разговаривать с тем мужчиной…

— С тем? Ооо! Там же мой папа! Значит наши папы знакомы?

— Выходит, что да… Э-эй! Что ты делаешь? — маленький мальчик приблизил свое лицо максимально близко к визави.

— У тебя тааакие красивые глаза… Никогда не видел ничего подобного!

Сердце словно замерло на месте от услышанных слов.

— Красивые?..

— Да! Один такой фиолетовый, а второй зелёненький… Ты наверное очень особенный!

Особенный…

— Раз наши папы друзья, то давай тоже будем друзьями?

Этот мальчишка хочет дружить?

— Эй, почему ты молчишь?

— Отец говорит, что мне не нужны друзья…

— Это как? Что за шуточки? А ты хочешь дружить?

— Да…

— Значит, мы всё решили — будем друзьями! Я тут нашел одну комнатку… Только ты молчи, это будет наш с тобой секрет! А то мы на дне рождении, а я даже не знаю кто именинник, хи-хи! Поэтому предлагаю тихонько забрать печенье с кухни и идти рассматривать цветочки на верхнем этаже…

— А вдруг отец…

— Всё будет в порядке!

— Ладно…

— Точно! Я Сигма! — наивная и детская рука протягивается мальчику на против для рукопожатия.

— Николай…

***</p>

Сигма ошарашенно, боясь даже глазом моргнуть, смотрит на Николая, в очах которых двуколор видел лишь сплошную пустоту. Гоголь почему-то устремил свой взор на эту непонятную фотографию. Тот не двигался, ничего не говорил, лишь молчал, вводя школьника в состояние тревожности.

— Т-так Николай… Смотри… Я кладу эту фотографию на пол… — начал нервно Сигма, плавно кладя фото на холодный пол. — Видишь?.. Я сейчас ухожу…и всё будет хорошо… — оказавшись на полу, двуколор начинает осторожно отползать назад, не смыкая глаз с продолжающего стоять в бездействие Николая.

Было даже не страшно от того, что этот сумасшедший просто стоит, было страшно увидеть то, что будет после того, как тот вернётся в реальность и начнёт вытворять неизвестно какие действия. Сигма продолжал сидеть на коленях, ведь страх парализовал всё тело, не давая возможности и встать на ноги. Двухцветный больше всего боялся того, что сейчас на него, как на слабую зверушку накинется кровожадный хищник, уложит на полу без шанса на освобождение, и начнёт…

— Что ты здесь забыл, Сигма? — наконец-то промолвил Гоголь, делая шаг вперёд.

Сигма неосознанно вскрикивает и начинает медленно ползти назад. Но его похититель лишь слабо усмехнулся, и остановившись возле лежащей на полу фотографии, садится на корты, беря вещь в руки.

Сигма не понимал, что он нашел. Сигма не понимал, что за чувства вызвало это фото у Николая. Сигма не понимал, когда была сделана эта фотография. Сигма ничего не понимал. Он стыдился этой беспомощности, он стыдился того, что он лишь на данный момент может сидеть и трястись как осиновый лист на ветру.

— Я решил обследовать местность…

— И на тебя с верхних полок упали эти коробки? — с насмешкой спросил Гоголь, поднимая голову вверх.

— Они стояли не ровно…

— Ах! Ну и черт с ним! — внезапно своим типичными весёлым тоном прокричал Николай, не понятно как успев оказаться возле Сигмы, обхватив голову того и прижав к себе.

Сигма, ещё не привыкший к таким фокусам Николая, попытался вырваться из цепкой хватки, но потом он чувствует, как Гоголь резким движением смещает двуколора чуть ниже, где-то примерно на уровне его груди, а подбородок того, за доли секунды оказывается на голове Сигмы. Школьник почувствовал как холодные руки похитителя опустились на уровне его талии. И в очередной раз двухцветный не смог сдержать паники и тревожной тряски.

— Ты не помнишь меня, верно? Пташка такой забывчивый… — начал тихо Гоголь. — Ты всё время узнаешь всё слишком рано… Но ты ничего не понял, а это смешно!

Опять… Опять он говорит, что Сигма что-то забыл. Одновременно со страхом, у школьника начала просачиваться злоба. Может быть они бы всё уже решили, если бы этот сумасшедший не говорил загадками и намеками?! Но сказать это недовольство в слух парень не решался. Нет… Не в этой позиции…

Двуколор почувствовал, что в руках Николая, которые были скрещены, находилось что-то шершавое. И было не тяжело догадаться, что это была та самая фотография. Опустив взгляд вниз, Сигма снова встречается с своими детскими серыми глазами и глазами… Гоголя. Да, это был именно он.

— Почему я не тебя не помню?.. — прикрыв глаза спросил Сигма.

— Ты должен всё сам понять…

— Но разве не логичнее мне всё объяснить?..

— Не-а! — даже находясь с закрытыми глазами двуколор понял, что Николай опять улыбнулся во все свои 32 зуба. — Я хочу что-бы мы с птенчиком провели в этом доме чуть больше времени!

Сигма открыл глаза, удивляясь концепции последнего предложения. В этом доме? Они собираются куда-то уезжать? Они что-ли потом не будут видеться? Нет, Сигма был рад больше никогда не видеться с Николаем, но при каких обстоятельствах они не будут видеться — это уже другой вопрос. Интересно, есть ли смысл интересоваться планами Гоголя? Или это просто пустая трата времени? Ведь вероятнее всего, кроме шуток и анекдотов, двуколор не получит никаких ответов.

— Малыш Сигма обещает больше не ходить в этот подвал? — спросил явно с наигранной мягкостью Николай, в наглую беря в руку прядь чужих волос и начиная нежно поглаживать ту.

Нет, не обещает. Сигма точно собирался придти в это место ещё раз. И кажись, похититель это отлично понимал, он словно чувствовал эту образовавшуюся тягу к дающим хоть какую-то подсказку фотографиям. И раз Гоголь задаёт такой вопрос, значит ему есть что скрывать.

— Обещаю… — всё же ответил Сигма, спустя долгую минуту молчания.

— Уаа, вот и отлично! — радостно завопил Гоголь, сначала крепко обняв Сигму, и тут же отстранившись. — Всё же ты у меня хороший! А хорошим Сигмам положено есть вкусное печенье! — щёлкнув пальцами и подмигнув промолвил пепельноволосый, начиная опять с себя смеяться.

Двухцветный прискорбно выходнул, понимая, что Николай снова одел свою любимую весёлую маску, отключая все свои эмоции. И честно говоря, такой Николай хоть и раздражал, но он не настолько сильно пугал, как настоящий Николай. Настоящий, загнанный в угол Гоголь, презирающий любое проявление эмоций и чувств.

— Сигмаа, перестань сидеть на холодном полу, а то отморозишь себе что-то и будет у тебя простатит! — хитро усмехнувшись и успев вприпрыжку оказаться на лестнице, сказал Гоголь.

Двухцветный поняв, что это намек на то, что время уходить с подвала, лишь молча встал и поплелся следом за оживившемся Николаем, который уже направился на выход из нижнего помещения. На свое же удивление, совершенно случайно, Сигма замечает как фотография, из-за которой Гоголь словно стал другим человеком, встретившись с воспоминаниями прошлого, которые Сигма не помнил, немного торчит из кармана пепельноволосого, но тот заметив это, закрывает карман своим длинным связанным свитером. Значит, Николай решил не убирать эту фотографию обратно в коробку. Поэтому с надеждой на то, что Гоголь не уберет фото в ближайшее время в какой-нибудь ящик, Сигма решил ещё раз раздобыть эту фотографию и ещё раз внимательнее осмотреть её, теперь обращая внимания на все мелочи, включая задний фон и одежду, в которой они были. Сигма хотел вспомнить и понять, как он смог забыть нечто такое важное.

И снова Сигма оказывается в своей комнате. Снова видит это мрачно заколоченное досками окно, видит эту практически пустую комнату, лишь только на кровати двуколор замечает небольшую книжечку, которая как не странно, была одной из любимых серий книг Сигмы.

Двухцветный, издав измотанный стон, падает лицом вперёд на свою временную кровать. Николай действительно был активным, нет даже, гиперактивным парнем. Он мог без умолку рассказывать всякие анекдоты и шутки (и они даже ни разу не повторялись), мог как ненормальный прыгать по всей комнате, мог показать кучу трюков с картами, или просто провернуть необычный фокус с обычным карандашом, и он не разу даже не присел на диван для хоть минутки отдыха. Одним словом — эксцентричный юноша. И это лишь заставляло задаваться вопросом: как?

Уставше подняв голову, Сигма с небольшим интересом смотрит на лежащую рядом книжку. Четвертый том… Его самый любимый… Всё же сев в позу лотоса, парень берет вещь в руки. Это было так пугающе. Нет, не сама книга, а само её нахождение здесь. Насколько много знает Николай? Насколько много информации он успел узнать? Сигма был уверен, что Гоголь всё продумал, что именно эта серия книг оказалась здесь не случайно, и что не случайно из 20-ти томной серии именно эта часть оказалась сейчас в руках двуколора. Был не случаен тот факт, что Николай знает любимые группы, сериалы, фильмы, актеров, книги Сигмы, что именно его любимая еда оказалась в доме похитителя. И это пугало, заставляло замкнутся в себе, слушая бешеный ритм испуганного сердца. Иногда казалось, что Гоголь где-то рядом, стоит со своим фотоаппаратом и выжидает, по его мнению, интересный кадр. А вдруг он стоит сейчас за дверью, слушая тяжёлые вдохи Сигмы? Этот парень знал достаточно, чтобы можно было обвить глупого мальчика своими тонкими нитями и делать с ним то, что душа пожелает, ведь он знал, как может реагировать его жертва в тех или иных ситуациях. Сигма почувствовал себя максимально опустошенно, и он не мог с этим ничего поделать.

В конечном итоге, сам того не заметив, Сигма уснул читая первые главы книги. И сон ему был действительно не обходим, он действительно хотел побыстрее оказаться в мире грёз, или даже встретится со своим кошмаром, лишь бы не быть в этом доме, лишь бы этим кошмаром не оказался Николай.

Утро началось не с пустого белого потолка, а утро началось с Николая. Да, в прямом смысле этого предложения. Проснулся школьник с подозрительной тяжестью по всему телу, словно на нем что-то лежало, и как же оказалось не смешно, когда на нем действительно лежало не что-то, а кто-то. Только парень сонно открывает глаза, как тут же встречается с зелёным глазом, на котором красовался уже знакомый вертикально идущий шрам. Конечно же, не ожидая такого утреннего сюрприза, Сигма вскрикивает, вызывая у визави ухмылку.

— Утро доброе, Сигма! Ты что-то заспался прям, я даже успел в магазинчик сходить!

Сигма хоть и успел быстро опомнится, но из-за чувства неожиданности парень беспокойно бегал глазами в разные стороны, лишь бы не встречаться взглядами с похитителем.

— Кста-ати! Я нашел кое что интересное!) — ехидная и странная улыбка Гоголя уже заставила Сигму занервничать.

Но Николай, всё же слезший с двуколора, протягивает тому какую-то бумажку, похожую на объявление.

Школьник берет бумагу в руки, скептически сначала окинув взглядом Николая, потом устремив взгляд на содержимое объявления. И тут, Сигма шокировано раскрыл глаза, а к горло подкатил ком. На объявление был он… Почти на половине бумаги красовалась его фотография. На лице была мягкая улыбка, а глаза были светлы и наивны. Рядом с фотографией была краткая информация о его внешности, даже что-то было описано о голосе и поведение. Точно… Он ведь находится здесь уже четвертый день… В груди заныла тоска и боль. Его ищут… Мама его ищет. Сигма свободной рукой хватается за голову, ведь неприятное чувство му́ки больно отдавала в области груди. Черт…

Гоголь сидел совершенно спокойно, свесив ноги с кровати и по детски шатая ими. Он внимательно наблюдал как Сигма постепенно ломается. Он знал какие у него отношения с матерью, он знал, что пленник ценил эту женщину. Он знал, что Сигма будет чувствовать себя отвратительно, осознавая тот факт, что за него волнуются, что его ищут с надеждой спасти. И эти было действительно прекрасно наблюдать за тем, как Сигма чувствует боль. Сигма испытывает чувства и эмоции.

— Николай… — послышался тихий голос двуколора.

— Да, птенчик?

— И тебе это нравится?! Нравится видеть как мне плохо?!

— Безусловно!

Сигма злобно сжал бумагу.

— Я совершенно не понимаю ход твоих мыслей! Ты думаешь, что похитив меня и удерживая здесь, ты получишь мою любовь?! Думаешь я проникнусь к тебе чувствами после того, что ты сделал?!