Часть 3. Играющий на эмоциях (2/2)

— Ты…ты можешь мне сказать, зачем ты меня похитил? — поняв, что дальше играть в гляделки и молчать он не может, спросил двухцветный.

— Я же тебе ответил! Чтобы ты вспомнил меня!

— Я не понимаю, что значит «вспомнить»?

— То оно и значит. Ты забыл кое что очень важное…

— У тебя явно не хорошие мотивы, по крайней мере, ты мог просто поговорить со мной, не устраивать весь этот цирк со слежкой и…сталкингом…

— Ух, мой дорогой Сигма, тут кроется очень тайная и мрачная история!

— Так расскажи мне её! Если ты мне всё объяснишь как есть, объяснишь причину своего странного поведения и поступков, то я, так уж и быть, попробую как-нибудь прикрыть всю эту историю со слежкой и похищением! — Сигма и сам не понял, как резко повысил тон, забыв в каком он вообще находится положение.

— Ты со мной торгуешься? Хах… Неужто ты глупее, чем я себе представлял? — внезапно лицо Николая сменилось на что-то более злое, улыбка стала настолько мрачной, что заставило Сигму замереть на месте.

— Я…не торгуюсь… Я просто хочу решить эту проблему без конфликтов… Что такое должно произойти, чтобы человек пошел на такое?!

В ответ Гоголь почему-то начал смеяться, ещё сильнее испугав двуколора, который уже стал сожалеть о том, что начал этот диалог.

— Ты действительно такой смешной! — вытерев имитированную слезу, сказал Гоголь. — Как же жаль, что такие люди как ты, заставляют меня испытывать эмоции!

— Что?..

— Эмоции! Представляешь? Эмоции… Я обязан быть бездушным, не эмоциональным парнем, ведь в моей работе важна сосредоточенность и хладнокровность. Чувства убивают людей, делают их легкодоступными и наивными. Рушиться их индивидуальная оболочка, и они сами себя запирают в клетку. Глупые и чистые птицы, которые запирают себя в клетку. Как же смешно… — Гоголь словно вылетел из реальности, словно начал читать стишок с листика, он опустил взгляд на стол, заставляя Сигму ещё сильнее напрячься. С этим парнем точно что-то не так.

— Николай…

— Что-бы быть свободным человеком, надо перестать зависеть от кого-то, не думать не о ком то каждую ночь, и не посвящать ему каждую свою мысль. Привязанность — медленный яд, который не торопясь подбирается к твоему сердцу, а добравшись, навсегда оставляет там свой след…

Положив недоеденный кусок пирога обратно на стол, Сигма начинает нервно оглядываться назад, боясь того, что вся злоба пойдет именно на него. С головой Николая явно было не всё в порядке и определение «сумасшедший» этому парню очень даже подходит.

— Сигма, зачем ты заставил меня испытывать эмоции? — внезапно спросил Нико́ля, медленно, как в хоррор фильмах, поднимая голову на свою жертву.

Сигма уже не знает, что ему делать. Ответить? А может бежать? А куда? Может потихоньку в ванну пойти? Или в комнату вернуться? Только не с ним… Только не с этим парнем.

— Сигма. — грозно повторился Гоголь, злыми глазами глядя на двуколора.

В этот же момент страх полностью овладел сознанием школьника.

— Я… Я не знаю, почему ты проникся ко мне «чувствами?» за каких-то четыре дня… — единственное адекватное, что смог промолвить Сигма.

И тут же двухцветный пожалел, что вообще подал голос, ведь в ту же секунду, в миллиметрах от его головы, пролетает кружка. Слышится громкий треск стекла, и долгое напряжённое молчание. Сигма медленно поворачивает голову в сторону разбитой кружки, осознавая, что был на волоске от плохих последствий, ведь в кружке так же ещё оставался чай, который уже растекся по белой плитке пола кухни. Резкая дрожь охватила тело двуколора, и тот постепенно начал вставать со своего места, чувствуя на себе этот мрачный взгляд сумасшедшего парня с картой на глазу.

— Ты ещё не доел свой завтрак, Сигмачка!

— «А ты чуть не убил меня кружкой с кипятком.» — пробежалось в голове Сигмы.

Лицо Николая опять стало таким, какое оно было. Зато лицо двукорола было настолько испуганным, что тот даже боялся двинутся с места. Что это только что было? Какие чувства? Какие эмоции? Что вообще несёт этот парень?

Заметив смятение на лице Сигмы, Гоголь тяжело выдохнул. Было такое чувство, что этот сумасшедший Николай умел читать мысли, ведь после, он своим типичным весёлым тоном промолвил:

— Так уж и быть! Я покажу тебе кое что!

— Кое что?.. — Сигма отлично понимал, что ничем хорошим это не кончится, и поэтому куда-то идти с Николаем он не собирался.

Но кажись мнение Сигмы Гоголь совершенно не учитывал, ведь даже не спросив хочет ли его пленник этого сам, он снова хватает двухцветного за запястье, и в этот раз школьника сильно передёрнуло и он даже попытался отстраниться, но в ответ получил только усиливщуюся хватку на руке.

— Куда ты собираешься меня отвести?.. — логично что, просил Сигма.

— Сейчас увидишь, пташка!

Гоголь вывел Сигму из кухни и повел в сторону комнат. Не прошло и пары секунд, как Сигма опять оказывается в той самой комнате Николая, где впервые увидел свои фотографии на столе сумасшедшего.

Неожиданное резкое движение, к которым двуколору никогда не привыкать, и школьник внезапно оказывается усаженым на кровать Нико́ля.

— Сигма, а, Сигма, а ты знаешь почему в большинстве случаев люди приходят к сталкингу? — почему-то решил спросить Гоголь, начиная что-то активно искать у себя в столе.

— Чтобы полностью установить контроль над человеком? Это очень мерзко… Не знаю, как ты следил за мной настолько незаметно, но скажу, что тебе надо бы сходить к психотерапевту.

В ответ Сигма услышал лишь тихую усмешку. Да и что ему стоило ожидать?

— А какие причины тогда? А? — Пепельноволосый плавно разворачивается к двуколору, с интересом ожидая ответа. В руках парня была какая-то папка, что заставило двухцветного нахмуриться.

Тенденция вопросов напрягла школьника, и что-то ему начало подсказывать, что тут всё чуть глубже и серьезнее, чем показалось в начале.

— Мх… Ну… В большинстве случаев люди следят за другими якобы из-за романтического влечения. Они хотят знать каждую частичку жизни своего любимого, знать с кем тот гуляет, где проводит время. Но это не любовь, это сумасшествие.

— А если я скажу, — Николай начал осторожно, как змея, приближаться к Сигме. — что я влюбился в тебя? Какова будет реакция птенчика?

Школьник почувствовал, как внутри всё замерло. Влюбился? Он? Что? Глаза снова сузились до небывалых размеров, а немного ушедшая дрожь вернулась в куда более сильной форме. Теперь стало ещё страшнее. Сигма заметив приближении Николая, инстинктивно начал отползать назад, боясь даже представить, что с ним сейчас собираются делать. Ударившись головой о стену, паника начала брать свое.

— Э-эй!!! Не подходи ко мне!!!

— Ах! Я и любовь! Я и чувства! Какая ирония, какое горе и боль! Я проявил чувства, да и ещё в таком ключе! — подойдя к кровати, Гоголь начал доставать из папки какие-то фотографии. — Я так долго за тобой следил, так долго узнавал твою жизнь, что проникся глубокими чувствами к твоей персоне! Ты просто представляешь? — Николай достал достаточно большое количество фотографий, а после, под весёлым смехом, начал раскидывать их по своей кровати. — Каждая фотография была сделана с душой, я был рад их делать!

К ногам Сигмы упало пара фотографий. Школьник окинул взглядом каждую из них. На каждом фотографии был изображен он. И со смешной прической с утра в школу, и в красивом пиджаке на первое сентября, и в новой красной шапочке, которую связала ему мама. Теперь Сигма ощутил себя настолько беспомощно, настолько слабым, что к глазам невольно начали подкрадываться слезы. Он совершенно ничего не понимал, не понимал, что он здесь делает, что с ним собираются делать, и что требуют, хотя нет, от него требовали что-то вспомнить. А что вспомнить, не уточняли.

А Николай всё также продолжал резво смеяться, наблюдая за тем, как плавно его пленник начинает сдаваться.