Начало (2/2)
- Недоброе утро, дети. - Поздоровались она, слабо улыбнувшись. - Что привело вас сюда?
- Здравствуйте, простите за вторжение. - Ксавье выступил вперёд, доставая из рюкзака книгу. - Сегодня ко мне во сне пришло видение, в котором я увидел беловолосую девочку.
После этих слов глаза Мортиши увеличились вдвое, и она поспешила спуститься к паре.
- Она отвела меня к месту, где я нашел эту книгу, и нам кажется, что она очень важна. Но она на языке, о котором ни один из нас ни слухом, ни духом.
- Дайте посмотреть. - Женщина выхватила из рук парня книгу и принялась быстро перелистывать страницы. - О боже, это же книга по воскрешению из мертвых, затерянная столетия назад – «Mors ante pedes nostros»! Как такое возможно?!
- Вы сможете перевести её? - Взволнованно спросила Энид.
- Да, мы с Гомезом знаем латынь. И Венсдей тоже знала...
Женщина помрачнела. От упоминания имени девушки у каждого присутствующего пробежалась по телу мурашки.
- Пройдёмте на кухню, я вам кое-что расскажу.
Мортиша поставила на стол четыре чашки, наполненные темной жидкостью - похоже, даже чай в этом месте был буквально черным. Спустился Гомез, и, увидев книгу, был удивлён не меньше жены.
- Та девушка, что приходила к тебе в ведении - Гуди Аддамс, наша давняя родственница, единственная выжившая в злодеянии, которое совершил Крекстоун над нашей семьей. А книга эта - давнее ритуальное руководство нашего рода, утерянное тогда же, когда городок наших предков был сожжен до тла.
- Ещё моя прабабуля рассказывала, как когда-то давно наши предки научились воскрешать мертвых при помощи ритуалов, описанных в этой книге. - Добавила женщина.
Подростки слушали, не моргая. Внутри проснулась давно позабытая на пепелище былой жизни надежда. Одна бабочка долго билась о стекло ее иллюминатора, а потом оторвалась и полетела к земле, в полумрак. Ксавье был уверен - если им удастся вернуть к жизни Венсдей, он сделает что угодно - войдёт в раскалённый лёд голышом, разорвет себя на куски в мучительном танце пустынной бури, да хоть станцует на костях с самим владыкой ада. Он был на все готов ради той, кого называл «моя Венсдей». И пока она была с ним, все остальные были просто тенями.
- И что же нам делать?.. - Тихо молвила Энид.
- Здесь написано, что для проведения ритуала требуется место, что ранее использовалось для воскрешения и кровный родственник по линии Аддамсов. И ещё... - Мортиша перевернула страницу, но та была вырвана. - Чёрт!
- Я думаю, этой информации хватит. - Гомез снял очки. - Есть что-то, что можно использовать, как закладку?
- Сейчас.
Энид раскрыла сумку, и из неё неожиданно выскочил Вещь.
- Вещь! Ты что, залез в мою сумку? - Возмутилась девушка. - Это неприлично!
Тот перелез на стол, и, словно виноватая собака, сложил пальцы.
***</p>
Весь день они вычитывали книгу до дыр, делали заметки, составляли план. До полнолуния осталось не так много времени, когда компания выдвинулась в путь.
Ветер был необычайно холоден сегодня. Ксавье отдал свою ветровку Энид, а сам шел в зимней куртке Пагсли, которая, конечно же, была ему мала. Сам мальчик по словам Мортиши остался у друзей на ночь, чтобы хоть как-то отвлечься от произошедшего. На скользком асфальте расплывались лужи, отражая пятна фар изредка проезжающих машин. Ноги увязали в мокрой грязи и сгнивших листьях, но порывы ветра толкали в спину, заставляя ускорить шаг.
- Мы на месте. - Гомез достал из-за спины лопату и вонзил ее в сырую землю.
- Почему вы решили похоронить её здесь? - Тихо спросил Ксавье, спускаясь к могиле и поправляя разбросанные ветром цветы.
- Это место было важно для неё, хоть она и отрицала это. - Гомез с болью взглянул на надгробный камень. - А Мортиша... Она бы просто не выдержала каждый день видеть её могилу. Наверное, умерла бы и сама рядом.
Он сделал все быстро, не мешкая, чтобы не позволить гнетущим мыслям проникнуть глубже в голову. Не прошло и двадцати минут, как деревянный гроб уже был погружен на заднее сиденье машины. Не прошло и десяти, как они оказались в церкви. Совсем быстро десятки свечей стали освещать ветхие стены старого храма.
Казалось, события происходили настолько быстро, словно вселенная сама подталкивала из к действию.
- Мы же не будем?.. - Энид прошлась рукой по крышке лежащего у алтаря гроба. В груди все еще отдавалось болезненной дрожью при одном взгляде на деревянную обивку, и как только можно выдержать лицезрение того, что внутри...
- Нет, в этом нет нужды. - Лицо Мортиши было серьезно, как никогда. Казалось, оно не выражало никаких эмоций, как каменная статуя, вот только внутри у женщины бушевал настоящий ураган, как и у каждого присутствующего.
Липкая тревога поселилась внутри, будто кто-то нажал на кнопку, давая ток по каждому нервному окончанию к теле, а кровеносные сосуды наполнилась свинцом. Растущее напряжение от тревожных мыслей, что все пойдет не по плану, что на вырванной странице должна быть важная информация, которой им не хватит.
Часы пробили 12, когда Гомез, игнорируя любую боль, полоснул себя по руке старинным семейным ножом, и, оставив отпечаток крови на стенке гроба, вновь взял книгу дрожащими руками.
- Surge, o puer noster!
Свечи задрожали, каждого присутствующего будто пробрало электрическим разрядом. Черный дым полился рекой из закрытой труны и окутал здание, а каменный стенд под ней засветился, мигая. Каждый всматривался в густое марево, с замиранием сердца ожидая смертельного чуда. Но когда дым рассеялся, за ним предстало… Ничего.
- Что?.. – Со слезами на глазах прошептала Энид, не веря, что последняя их нить надежды вот так просто ускользает из-под рук.
- Черт! – Гомез откинул книгу и ринулся к гробу, распахивая его.
В атласной обивке лежало тело, в котором будто еще минуту назад билось бодро сердце. Ни свойственного трупу разложения, ни окоченения и следа не было. Лишь рука столь незаметно подрагивала, словно это был лишь тихий летний ветер, что колыхал одинокий кленовый лист. На фоне черных одежд Венсдей казалась такой изысканно бледной, но отнюдь не мертвенно.
Мужчина смотрел на Венсдей, кажется, вечность, уставившись на родные черты лица, и не мог даже моргнуть. Лишь одинокая слеза скатилась по морщинистому лицу, застывшему в немой надежде. Губы еле заметно шевельнулись, превращая горечь и бессилие в шепот - ответ на мучивший всех присутствующих вопрос – «она жива».
Нежно, словно драгоценное сокровище, на сохранность которого готовишься положить целую жизнь, Гомез взял руку дочери в свою, после чего ладонь мужчины стала медленно растворяться в воздухе.
- Что? Что происходит?! – Мортиша подбежала к мужу и схватила того за плечи, в ужасе переводя взгляд то на него, то на дочь.
- Услуга за услугу. Жизнь за жизнь. То, чего мы не учли. – Тихо проговорил мужчина, с глазами, полными слез, но вместе с тем и нескрываемой улыбкой глядя на жену.
- Как же так?.. – Прошептала женщина, поднося руку к лицу мужа. – Неужели я потеряю тебя?..
- Не плачь, роза моя. Не могу смотреть, как печаль затмевает твое прекрасное лицо. – Гомез нежно вытер слезы Мортиши. – Такова цена за жизнь нашей дочери. В битве за школу и после нее я получил множество шрамов. Но я прошел бы через это снова, десятки раз, положил все на кон, лишь бы она была жива.
По лицу обоих потекли слезы. Мортиша в бессилии замотала головой – да, они должны, раз такова цена за жизнь их сокровища, но сердце пробирала невыносимая боль, словно тысячи ножей всадили внутрь тела. Гомез был уверен - любовь всей его жизни была так же прекрасна в своей силе духа – она выдержит все, что бы не преподнесла им злодейка-судьба, она перевернет игру и начнет править ей сама.
Мужчина лишь на миг повернулся к собравшимся за спиной – никто не изменился, лишь прошедшие тяжести отпечатались на единичной седине в волосах и легких морщинах под глазами. В лицах подростков осталась та же вера и надежда, что он всегда так ценил в молодых людях, а сердца были такими же мягкими и податливыми, словно не испорченные ни одним шрамом. В такие сердца целятся уже не ножи и не пули.
А потом вновь взглянул на дочь. Она казалась такой юной, словно еще вчера он первый раз вносил ее в родной дом, бережно прижимая к себе маленький сверток махровой ткани. В дом, где всегда кресла качались к такт осеннего вальса, пока он обнимал любимую жену за талию, а детский смех отбивался от стен. Почти все время она молчала – безмолвно, по-детски внимала каждому оброненному слову, наблюдая, впивалась глазами, полными ясности и непокорности. Человеческие души похожи на бутоны, расцветающие посреди зимнего сада. Она превратилась в крохотный цветок с только-только раскрывшимися черно-алыми лепестками – на первый взгляд способный поранить своими острыми шипами, но на деле такой хрупкий. А потом его сорвали и уронили на асфальт.
Гомезу снова почудилось, как в старые добрые, что он оказался один на один с самой смертью. Она была старой и мудрой, как никто знала о хрупкости человеческой души, но вне тому и ее важности. Тело медленно уносила пустота, принимала в свои объятия бесконечная вселенная. Но он не исчезнет, нет – останется здесь навсегда, рядом с родными – в каждой росинке на весенней траве, в каждой утренней песне соловьев, в каждой их улыбке и слезе. Гомез смог сделать то, чего не смогла Венсдей – попрощаться.
***</p>
Венсдей раскрыла глаза. Белый свет больно ударил в глаза. Тело сковывали непонятные трубки, но девушка подавила желание их разорвать и вскочить с кровати.
- Венсдей! – Палату прорезал крик, отдаваясь пульсацией в ушах.
Энид подбежала к девушке и со всех сил сжала в объятиях.
- Ай! – Хрипло крикнула брюнетка. Не только организм резко реагировал на внешние раздражители, но еще и тело – казалось, после такого прилива нежности останутся синяки.
- Ой, прости! – Подруга отстранилась, вытирая рукавом влажные глаза. – Я так рада, что ты пришла в себя…
- Боже, дорогая! – Мортиша взволнованно подбежала к дочери, не веря своим глазам. Ее лицо впервые за долгое время озарила улыбка. - Ничего не болит? Может, позвать врача?
- Не надо. Не критично. Что случилось? Совсем ничего не помню… И где отец?
Венсдей удивленно осматривала помещение, но остановила взгляд, зацепившись за чужой, полный необъяснимых эмоций. Казалось, Ксавье чувствовал все и сразу, и даже больше. Он неспешно подошел к кровати и, не отводя взгляда от угольных глаз, сжал ее руки в своих. Безмолвные слезы полились по лицу парня, и тот уткнулся в плечо. Чужая рука легла на его волосы медленно, будто с опаской.
Пожалуйста, будь моим, пожалуйста, будь моим смыслом
- Его больше нет. Он отдал свою жизнь тебе. Прошло два месяца, как ты умерла, Венсдей. – Тихо молвил Ксавье.
На несколько минут в палате воцарилась тишина. Все посторонние звуки затихли, словно весь мир охватило оцепенение. Даже биение сердца девушки стало еле заметным – но нет, она была тут, она была жива, и это не сон. Наконец-то не сон.
Мы одни на целой земле, в самом сердце моих картин
- Вы воскресили меня?..
- Да. Мы были готовы отдать все. И он был готов. – Мортиша закрыла глаза. – Он любил тебя больше жизни. И будет любить вечно, как и все мы.
Целый мир придуман, целый мир придуманных истин
Она скучала. Невероятно скучала, как и мама, как и брат. И была благодарна не меньше. Восстановление, как физическое, так и моральное заняло время – но все это время рядом с Венсдей были те, кого она теперь без доли сомнения могла назвать близкими. Мортиша стала директрисой школы – чувство, что она занимается чем-то значимым помогало переключиться на светлые мысли и не корить себя за то, что изменить она никак не могла. Одноклассники были безумно рады ее видеть, как и Венсдей их. Наконец она больше могла не врать себе о чувствах, переживаниях и настоящем отношении к миру вокруг. И на весеннем балу Венсдей была как всегда прекрасна. Без доли сомнения взяла руку Ксавье в свою и кружилась в танце, словно летящий с дерева красочный лист. Без какого-либо укора внутреннего голоса слилась с парнем в поцелуе. Теперь они знали, что делают все правильно.
Я нуждаюсь в твоём тепле, я хочу быть смыслом твоим