Начало (1/2)

Небеса ударились об землю. Птицы кружили над головами, предвещая надвигающуюся опасность, но Ксавье никак не мог подняться с колен.

Человеку нужен человек. Не так страшно умирать, зная, что есть кто-то рядом. Но его не было рядом. Лишь взгляд её навсегда остался в памяти - застывшее изображение глубокого ужаса и предсмертной боли на лице, словно на восковой статуе - сейчас и до скончания веков. Длинные ресницы слиплись от крови капель слез - они так ясно выделялись среди моросящего дождя, который Ксавье уже давно не замечал. Глаза казались огромными черными колодцами, на дне которых мерцала пустота, а в мутной воде отражалось его лицо.

- Венсдей! - Энид подбежала к девушке, хватая ту за плечи. - Очнись! Венсдей, очнись!

Но как бы она не кричала, пульса не было. Перепачканные в крови пальцы бегали по голове подруги, зажимая раны, ударяя по щекам - все было тщетно. Слезы хлынули потоком, словно ливень упал вместе с небом девушке на плечи. Душу пронзила безумная, запредельная боль, словно та угодила в пульсирующий раскалённый адский круг.

Ксавье не мог отвести взгляда от своих ног. Бездумно сжимал кулаки, впиваясь ногтями в ладони до крови, но боль не волновала его. С этого момента боли не существует. Ксавье был мертв.

Крики Энид и семьи Аддамс казались такими далёкими, будто враз он перенёсся за стеклянную панель и оставался простым наблюдателем - словно все происходящее было лишь очередным кошмаром. Он молил Бога о том, чтобы наконец проснуться, разбивал костяшки в кровь о мокрый асфальт - но Бога больше не было, как и этого чертового мира. В бездне зеркал он отчаянно искал дверь, сквозь которую можно пройти и нажать заветную кнопку «reset».

Он даже не заметил, когда они успели перебраться в школу, заперев все двери на замки. Сжимал холодное тело не в силах отпустить. Никогда не сможет отпустить.

- Что нам делать?!

Энид трясла его за рубашку, пока парень с отрешенным взглядом пялился в пустоту. Ничего не видел. Он был готов оглохнуть и ослепнуть, исчезнуть, провалиться в пучину самой преисподней, лишь бы она была жива. Но ад настиг его здесь - на Земле.

Черт знает ещё сколько времени прошло - минута, час, год, пока суетящиеся люди не собрались в круг и от сливающихся в диссонанс десятков голосов не остались лишь тревожные беглые переговоры и прерывистые всхлипы.

- Нам нужно защитить школу.

Ксавье не заметил, когда выражение лица Энид сменилось из до жути испуганно, разбитого, словно тело пронзила тысяча клинков в наполненное злостью и горящей жаждой всё вокруг уничтожить.

Существует 5 стадий горя. Отрицание. Гнев. Отчаяние. Примирение. Принятие. Но была еще одна…

Месть.

Энид была готова выпотрошить каждого, спалить этот чертов мир до тла, придать его таким мукам, что не снились и демонам, скачущим на вечном огне. Она смотрела не на Ксавье, не вдаль – в глаза приближающихся врагов – куда-то внутрь себя. Искала ответы. Силу, что поможет им всем встать сейчас на ноги и не задохнуться под густым дымом человеческой ненависти.

- Приди в себя, Ксавье! - Крикнула она и отвесила парню пощёчину.

На удивление, помогло. Ксавье в ступоре раскрыл глаза и замер на несколько секунд, после чего что есть сил рванулся на верхний этаж за луком и стрелами. Где-то все ещё бродит эта тварь, и он с ней поквитается. Энид сильная - вместе с остальными они смогут организовать толпу и дать отпор противнику.

Молнией забежав в комнату, он схватил оружие и придвинул к себе баночку с бензином, которую незаметно стащил ещё несколько недель назад на одном из уроков. Черт знает, зачем, но нехорошее предчувствие давно преследовало его. Вот только бензина было недостаточно – эту тварь не получится просто спалить заживо. Так парень и сидел, сжимая в руках оружие – казалось, он окончательно загнан в тупик, когда по плечу кто-то постучал. Из-за спины выполз Вещь, толкая впереди себя наполненную ампулу. Пузырек подкатился к лежавшей на полу тряпке. Откуда он достал белладонну?

Никакие вопросы сейчас не имели значения, потому парень смочил тряпку в жидкости, перемешав ту с бензином и обмотал ей наконечник, после чего ринулся к кабинету директрисы, надеясь встретить там монста, чью жизнь собирался прервать прямо сейчас.

С улицы послышался гомон новоприбывших участником сообщества вперемешку с нечеловеческим криком обитателей Невермора, после чего последовали звуки яростной борьбы. Ничего больше не оставалось - умереть от рук сумасшедших ублюдков, спрятавшись в стенах школы или покорно преклонить перед ними колени было уделом слабых духом людей, которыми изгои никогда не являлись. Как бороться за свободу потом и кровью знал каждый «другой».

Ксавье распахнул дверь так, что та чуть не слетела с петель. Перед окном стоял монстр и спокойно наблюдал за происходящим извне, сцепив руки в замок.

- Ублюдок... - Прорычал парень, доставая стрелу из колчана. - Зачем ты это сделал?!

- Какой идиотский вопрос. - Собеседник повернулся, усмехаясь. - Ты даже поцарапать меня не сможешь своими игрушками.

- Победи в честной борьбе или сдохли в адском пламени, животное!

Ксавье подпалил наконечник и выстрелил в мужчину. Стрела вошла в плечо, но тот даже бровью не повел - лишь рассмеялся пуще прежнего, прикрыв глаза. Потерял бдительность, чего и ждал шатен. Следующий удар пришелся прямо в цель - смоченная белладонной стрела впилась монстру в горло, и тот, сам того не ожидая, стремительно стал задыхаться, сжимая рукой грудь и отчаянно хватая воздух.

Что-то говорил, что-то кричал. Но Ксавье уже было плевать. Он захлопнул дверь и метнулся к лестнице. Доставая новые стрелы, он кончал противником одного за другим, иногда забывая дышать. Воздух вокруг казался затянутым черным дымом, отравленным. Он больше никогда не сможет вдохнуть полной грудью. Когда к Ксавье приходила смерть, она касалась его и проходила сквозь, будто что-то извне оберегало его.

Прошла, кажется, целая вечность, пока бойня не затихла.

Блестело оружие, отброшенное в стороны сбежавшими в ужасе противниками, когда те поняли, что лидерство в битве совсем не на их стороне. Вот только не все успели забрать ноги. По потолку, где раньше были красочные обои, стекала багровая жидкость. Неподалеку устроилось бездыханное тело, которое, казалось, протащили через всю стену, каждой частью тела вбивая в каменную кладку. Весь холл оказался усеян десятками тел, среди которых, к сожалению, были и изгои, что храбро положили свою жизнь за школу и будущее своих детей. Здание разразилось криком и воем, когда толпа поредела и выжившие наконец смогли узнать в испустивших дух людях своих родственников и друзей.

Ксавье засунул стрелу обратно в колчан – теперь в них не было надобности. Десятки срывающихся в рыданиях голосов на фоне смешались с собственным, что без остановки повторял лишь одно имя: Венсдей.

Сквозь окна в глаза ударили красно-синие огни. Люди столпились у женского общежития. Гомез уложил Венсдей на кровать, словно держал дрожащими руками не мертвую дочь, а новорожденного младенца. Ксавье не видел ничего и никого, кроме его девочки. Молился, чтобы она сейчас открыла глаза, закричала, схватила его за футболку и прижала к себе. Словно все это было лишь коллективным кошмарным сном.

I can't save us, my Atlantis, we fall

Правая рука свисала со кровати, неподвижно глядела вниз на отшлифованный сотнями ног мрамор. Если не поднимать взгляда, может даже показаться, что Венсдей была жива. Слабо покрывшиеся морщинами от холода, медленно начинающие белеть пальцы контрастировали с нежно-розовым оттенком ладони.

We built this town on shaky ground

Глаза ее устремились в бесконечность потолочного купола, не двигались с мертвой точки паутины стекольных мозаик и трещин, что расползлись по нему.

Она напоминала стародавнюю икону, что была преподнесена в качестве дара одному из святых. Мастерские мазки кисти по маслу на изысканном холсте, запечатлевшие неземное великолепие принцессы потустороннего мира.

I can't save us, my Atlantis, oh, no

Потом были похороны. Одни, вторые, пятые. Был дождь и леденящий душу ветер, сплетающийся чужими рыданиями в тяжелый, темный танец. Разбитые витрины и рассечение лица, навсегда удаляющиеся в туман. Казалось, с того дня ни разу не вышло солнце – Ксавье выходил из комнаты только глубокой ночью. Иссохшие ветви подставляли подножку, но он все равно пошел вперед, спотыкаясь и увязая в грязи, с трудом волоча свое обессилевшее тело. Приходил в мастерскую, скатывался на пол по стене и тихо выл, как подбитый на охоте зверь. Картины давно покрылись пылью – взглянуть на них хоть раз было сравнимо с пыткой раскаленным ножом по телу. Былые насыщенные цвета превратились в тусклые и тревожные, будто сгнили изнутри – как и то, что осталось от разбитой души парня. Осколки каждый день протыкали сердце, не давая зажить кровоточащим ранам, что, словно дыры на холсте, каждый день уничтожали личность. Он был похож на птицу, бьющуюся в клетке. Но он гладил старые рисунки, что-то шептал, словно это было самое ценное, что осталось в его жизни, словно это была она.

We built it up to pull it down

- Ксавье. Венсдей умерла. Ты сам хоронил её. – Однажды сказала Энид, будто парень никак не мог поверить в это. А он и не мог.

А потом накрыл все рисунки простыней, сложил в одну большую коробку и отодвинул подальше к темному углу мастерской. Окна заклеил старыми газетами и малярным скотчем.

Ксавье всматривался в пустоту, которую больше никогда не разбавят яркие масляные краски, вслушивался в тишину. Она была такой глубокой, что можно было услышать звуки, которые издавали высохшие ветви, свисающие с деревьев. Ксавье даже почудилось чье-то далекое пение. Это была песня Осени. Она долетала с востока, из туманной дымки над рекой.

Он снова оказался в комнате девушек, когда Энид попросила помочь его собрать вещи. Она плакала, не переставая, все повторяя, как же боится оставить эту часть комнаты пустой.

Брать в руки вещи Венсдей, казалось, приносило настоящую физическую боль – будто электрический заряд проходил по телу, не позволяя даже двинуться с места, предавая голосовые связки нестерпимым конвульсиям.

Ксавье достал телефон Венсдей и протер от пыли. Он не решался брать его в руки с того самого дня. Собравшись с мыслями, он нажал на кнопку включения. То самое фото, о котором она говорила, до сих стояло на экране блокировки.

У них ведь и вправду не было ни одного фото вместе.

Сколько ещё раз этот самозванец являлся к ней в облике парня?

Он старался быть рядом в самые тяжелые моменты. В холодной комнате, кутаясь в простыню, он тихо шептал, что всегда будет рядом. Хотел сдержать обещание больше, чем чего-либо в этой чертовой жизни. Он просто надеется, что там, на небесах, она хоть иногда вспоминает его. Потому что он никогда не забудет.

Тогда же он нашел в тумбочке Венсдей венок. Венок из засохших роз, почти полностью опадших, что лежал посреди пустого ящика. Цветы крошились в руках и превращались в черный пепел, уходивший под ноги вместе с землёй. Ксавье отнес его на могилу и бережно положил у плиты.

С того самого дня Вещь ни разу не отходил от могилы - даже когда его звали, когда пытались оттянуть и принести в дом. Под проливным дождем, под бушующим ветром и градом он всегда был рядом с ней.

Иногда Энид приходила и говорила с ним. Иногда приходили другие. А Ксавье был готов закопать себя рядом.

Он часами стоял под кленами, глядя на осенний лес, отрешенно и терпеливо ждал чего-то. Ветви деревьев стали ломкими и поникшими, а трава вскоре увяла. Ветер развивал длинные русые волосы, а дождь размывал морщины на лице. Казалось, он так состарится за эти несколько месяцев. Больше всего на свете ему хотелось увидеть огонек ее костра в конце темного леса. А мир менялся. Ветер сдувал с могилы все новые и новые листья, холодные ливни обмывали камень, унося последние обрывки прошлого.

Каждый раз он неспешно, с бесконечной нежностью клал на землю букет черных роз, пуская на них маленьких угольных паучков, будто пытаясь донести беззвучное сообщение до того, кто лежал по ту сторону. Медленно вставал, словно возносящий молитву перед танцем, обходил вокруг могилу и, прошептав над ней несколько слов, возвращался в школу. И каждый раз, укладывая цветы на землю, Ксавье вслушивался в глухую тишину.

Ксавье клялся, что они справятся. Ничего не болело - она больше не чувствовала боли. Не видела тех кошмаров, не просыпалась с криком, не сжимала одеяло дрожащими руками. Теперь жизнь парня превратилась в кошмар, а она их больше никогда не увидит.

Сейчас одеяло сжимал сам Ксавье, отчаянно пытаясь отдышаться. За окном только начало светать - благо, он проснулся ранним утром. Неясные образы запечатлелись в памяти - ночь, школа, потайные библиотеки клуба белладонны и девушка с пепельными волосами, что за руку вела его к книжным шкафам. Парень вскочил с кровати, будто кипятком ошпаренный, впрыгнул в ботинки и, даже не накинув ничего наверх, пулей помчался к библиотекам. Что-то тянуло его - будто рука девушки была наяву, будто там он мог найти ответы на терзающие его вопросы. Заново обрести надежду.

На одной из полок он нашел книгу, которой раньше здесь не было - Ксавье это точно знал, ведь они обыскали все имеющиеся в городе библиотеки десятки раз. Оглавление не читалось, будто кто-то специально выскребал его ножовкой. Парень раскрыл книгу и принялся листать. Текста он разобрать не мог - он был написан на неизвестном ему языке, походившем на латынь, но картинки явно указывали на то, что описывался ритуал по воскрешению людей или иных существ. Не веря своим глазам, Ксавье ринулся в комнату Энид.

- Что это? - Девушка отложила чемодан, удивлённо верча книгу в руках.

Сегодня уроков не было - последний день перед разъездом по домам. Всё-таки продолжать обучение после такой трагедии для учеников было сверх сил.

- Я не знаю, я будто увидел видение с этой книгой, потом побежал в библиотеку - и она была там. - Нервно проговорил Ксавье. - Я не понимаю, на каком языке она написана, возможно, это латынь. И, похоже, там описывается ритуал воскрешения.

Глаза Энид вспыхнули. Конечно, подростки не могли поверить в происходящее до конца, но если мисс Торнхилл смогла призвать Крекстоуна, и не как духа, а в человеческом облике, то, возможно...

- Родители Венсдей знают латынь, и мы в любом случае обязаны показать им это. Отправляемся сейчас же. - Энид взяла дорожную сумку и начала наспех кидать в неё вещи.

Незаметно прошмыгнув за ворота школы, уже через час они были у дома семейства Аддамс. Найти его было ещё тем испытанием, но сейчас времени для оплошностей у них просто нет.

- Извините?.. - Энид постучала по готическим воротам.

Из тумана вышел странно выглядящий на вид мужчина, будто только что вылезший из могилы - ну а чего ещё ожидать от дома Венсдей.

- Здравствуйте... - Ксавье замялся. - Мы друзья Венсдей.

Ворота открылись, и Ларч молча последовал в дом, а подростки потопали за ним. Дом был черный от лестницы до кончика крыши, будто траур здесь был каждую минуту каждого дня. Внутри было необычайно тихо. Больше никто не бегал по лестницам, не было слышно стука пальцев об пол, ласковых голосов с кухни.

На лестнице с верхнего этажа показалась Мортиша - лицо ее было приветливо, но до невозможности утомлено. Плечи ее были укутаны в черную вуаль, будто вобравшую тьму с самой черной дыры.