Глава 29. Кристаллы и кровь (2/2)
– Вы достали увиливать, – сквозь зубы выдохнула Азалия, а Порядок исчез.
«Ладно хоть в этот раз не стал надо лбом издеваться».
В очередной раз вздохнув, Азалия направилась к выходу. На ходу посмотрела на часы: дома ещё только половина четвёртого, можно сильно не торопиться, хотя и задерживаться в Мире причин нет. Прямо сейчас в сад на краю она не пойдёт: даже если Ред не ожидает скорой встречи, на поиски времени может не хватить. Повезло, что Роза не заметила недельное отсутствие, но если застанет утреннее возвращение – ничего хорошего из этого не выйдет.
Не все цветы в Сердце – ростки духов, хотя все с ними связаны. Исчезнет дух – не станет и его цветов. И вот, заметив красные амариллисы, Азалия вспомнила об Аманде. Её робкий взгляд, когда попросила оставить записку Ириса. Решительность в момент, когда требовалось отдать сердце, определённо зная, что вскоре придётся умереть, потеряв драгоценные воспоминания, построенные отношения. Да, если бы не Аманда, Азалия, может, продолжала бы сейчас жить спокойно. Но это не точно: Порядок мог дотянуться до неё иначе, да и гибель мира никуда бы не делась. А ещё Аманда одна из немногих, кто не отсиживался в «оазисе», а что-то делал ради спасения дома, кто делился знаниями, а не сбрасывал в пучину неизведанного с «сама поймёшь». На данный момент «Энциклопедия» объяснила гораздо больше, чем тот же Порядок.
Несмотря на небольшой осадок, Азалия испытывала к Аманде благодарность, уважение и сочувствие, а потому задумалась: если при помощи кристалла можно очистить Мир, получится ли также помочь Ирису? Ведь причина его болезни – всё тот же яд бездны. Ведь будет совершенно несправедливо, если в итоге сгинет тот, кто больше всех желал не допустить трагедии.
«Вокруг справедливости нет, но было бы хорошо, если я смогу хоть где-то создать её сама». – Сама… Наверное, Азалия всё ещё находилась во власти бойкой стороны, раз допускала такие мысли.
За мостом её снова ждал Гиацинт, как и в прошлый раз совершенно неприветливый даже на вид. Ничего не сказал, только взглядом смерил. Азалия сделала над собой усилие и улыбнулась. Она не считала грубое поведение полностью оправданным, но после видений могла отчасти понять. Да, пустое дело соблюдать вежливость с теми, кто скоро всё забудет. Да только тут случай иной.
– Да не увянет ваша душа, Гиацинт. Я вас помню.
Он почти не изменился в лице, и всё же удалось заметить слегка приподнявшиеся брови.
– Порядок попросил проводить? Насколько знаю, сегодня связь обрывать не нужно.
– Не просил. Колокольчик нашла и сказала, что ты ушла к Сердцу.
– Значит, вы сами решили проявить любезность?
– После ветра часто бывает дождь. Идём.
Гиацинт развернулся, давая понять, что не собирается и дальше радовать разговорчивостью. Азалия пожала плечами и поспешила следом – снова попасть под дождь совершенно не хотелось.
***
Выжженная земля и бессчётное количество трупов. Белая шла по стихшему полю битвы и закрывала глаза мертвецам, сама напоминая тающего в воздухе призрака. Казалось, мир постепенно сходил с ума. И без того долгое время шёл вдоль самой границы, но теперь одна нога уже была занесена над пропастью.
Из-за того, что время в мирах текло по-разному, Белая не могла предугадать, сколько именно будет отсутствовать, хотя и старалась не пропадать надолго, о чём давно предупредила Создателя, чтобы не возникло недопонимания. Пускай его чувство времени тоже далеко от человеческого, а потому и несколько месяцев – небольшой срок.
Похоже, сейчас минуло несколько лет, за которые по миру прошёлся ураган масштабных войн, так и не стихнув до конца. Ни в один из прошлых визитов Белой не доводилось видеть столько мёртвой земли. И уничтоженных мирных поселений. Окраины цивилизаций загибались от голода и болезней, а на роскошных площадях окутанные золотом и благословением служители веры проповедовали ненависть к другим народам, что бог в ответ на молитвы сказал: «Благодати не хватит на всех. К счастью придут только истово верующие. Те, кто докажут, что достойны, возвысившись над недостойными, слабыми духом».
– Он не мог такого сказать, – процедила Белая, стоя в стороне и слушая очередную фантазию власть имущих.
В мире не стало меньше божественности, просто распределение её потеряло всякую справедливость. Очевидно, всё больше энергии поглощали реликвии, а на окружающее сил Создателя переставало хватать.
Белокаменный город на первый взгляд ничуть не убавил в красоте и величии, но сегодня не слепил – небо над ним затянули тучи, ветер доносил запах гари. Крыши храма-дворца всё также сияли золотом, притягивая взгляд из любой точки города, но не на них был обращён взгляд Белой, а на кровь, растекающуюся по светлой брусчатке в переулке. На рукокрылого ребёнка. Он умер просто потому, что не похож на местный народ.
Выражение ужаса и мольбы застыло на разукрашенном кровоподтёками лице, а остекленевшие серые глаза отражали такое же серое небо. Из-за множества ран одежда почти полностью окрасилась в красный, а к кровавым лужам липли выдранные перья. Лежащий на спине ребёнок напоминал птицу, раздавленную колесом и оставленную на дороге, пока кто-то чуть менее равнодушный не откинет на обочину.
Белая присела на корточки и опустила ребёнку веки. В момент касания подол её юбки, на несколько мгновений став материальным, пропитался снизу кровью. Нельзя остаться незапятнанным, соприкоснувшись со смертью.
– Они издевались над тобой, но умирать оставили в одиночестве и тишине, – прошептала Белая, так и не отняв руки. Она всегда была чувствительна к таким вещам.
Она встала и сделала шаг, перемещаясь в сад. Неизменно яркий, безмятежный. Тихий. Белая почти никогда не пересекалась с другими посетителями темницы Безымянного и отчасти радовалась этому – иначе не вмешиваться стало бы особенно сложно. Нужно не иметь сердца, чтобы спокойно наблюдать за тем, как мучают близкого. А у Белой их всё же два.
«Где он?» – подумала, растерянно оглядываясь.
Так как Безымянный чувствовал её присутствие гораздо лучше, чем она его, то и подходил обычно первым, но сегодня Белая успела дойти до глицинии, а его всё не было видно. Холодной каплей пробежала вдоль позвоночника тревога. Она опоздала? Нет-нет, если бы Безымянного не стало, то заметила бы. Почувствовала. Но если его запрятали в другом месте? Переместили в настоящую пыточную?
«Спокойно. – Белая глубоко вдохнула и медленно выдохнула. – Будь оно так, сад бы изменился». – Если только всё не случилось совсем недавно, но о таком варианте лучше пока не думать.
Сама не ведая, чем обосновано решение, Белая поспешила к утёсу. Но замедлилась, выцепив взглядом кусты гортензий. Раньше здесь росли белые гортензии, так почему сейчас… Покраснели? Неизбежно сломав несколько цветов, Белая продралась через кольцо плотных зарослей, за хрустом веток не сразу различив кашель.
На клочке покрасневшей травы в полубессознательном состоянии лежал Безымянный, с надрывом откашливая кровавые сгустки. Белая пошатнулась и резко опустилась рядом на колени, окончательно изгваздав юбку. От слишком сильного запаха крови становилось дурно, мутило и как будто всё вокруг окрашивалось в красный. Дрожащей рукой она коснулась похолодевшей несмотря на тёплую погоду щеки. Белая прекрасно понимала, что не должна так делать, и всё равно перелила в тело Безымянного часть своей силы. Он затих. И вскоре открыл глаза.
– Ты пришла, – пробормотал слабым голосом и едва ощутимо сжал руку.
– Что случилось, почему ты здесь? – спросила, переплетая пальцы. И неважно уже, если испачкается ещё сильнее. Белизне нет места там, где вырастут красные розы.
– Надеялся… Они не захотят искать… И оставят… Ненадолго…
– Ты в… Таком состоянии из-за их опытов?
Безымянный отрицательно качнул головой и перевернулся на спину. Небо над садом было безоблачным, пронзительно-синим, но в радужках неопределённого цвета отражалась близкая к черноте серость. В этот момент Безымянный до боли напоминал убитого рукокрылого ребёнка, но вместо запятнанных белых стен его окружали впитавшую кровь некогда белые гортензии.
– Родон, – тихо произнесла Белая, смотря на кусты. Другие цветы носили это имя, но сейчас на ум шли именно они. И слово сорвалось с уст само, будто вложенное в них иной силой. – Родон, – повторила, снова опустив взгляд на Создателя.
Если мир так и не дал ему имя, в конце концов даст она. Потому что могильный камень не должен оставаться пустым.
Безымянный слабо улыбнулся, словно понял не высказанную, да даже не сформулированную до конца мысль. Улыбнулся и упрямо мотнул головой. Нет, он всё ещё не может уйти.
– Сейчас они берут больше, но реже, – заговорил, прочистив горло и прикрыв глаза. – Потому что всё… Заживает дольше. Когда не заживает мир.
– И ты всё равно останешься здесь?
– Если не может зажить со мной, то без меня… Сейчас у мира есть будущее без меня?
Однозначного ответа Белая не знала. Если раньше у мира точно были шансы перенести шок от потери Создателя и продолжить жить, пусть даже хуже, теперь… Нынешние цивилизации могли сгинуть. Природа однажды восстановится, но разума, возможно, не станет.
– А ты? Неужели тебя совсем не волнует твоё будущее?
– Нет смысла волноваться о том, что предрешено. Пока могу, я буду делить своё будущее с миром.
Белая бессильно сжала в кулак свободную руку. Если бы она только могла, то насильно провела бы Безымянного… Родона через врата. Да только здесь даже не в правилах дело – она готова нарушить любые. Просто не получится. Белая стёрла проступившие слёзы и осознала, что исчезает. Отпущенное время снова подходит к концу.
– Но если быть честным, – кажется, Родон тоже это почувствовал, а потому открыл глаза и стёр влажную дорожку с другой щеки, пока ещё мог дотронуться, – я очень устал. И просто надеюсь в конце того будущего найти покой. Если мир уйдёт, я хочу уйти вместе с ним. Окончательно. А не туда, где буду смотреть на своё мёртвое дитя.