Глава 25. В стороне от добра и зла (2/2)
– Из наших?
– Да.
– А тебе известна внешность?
Аманда собиралась ответить отрицательно, но вспомнила про фотографии. От кого полученные – снова неизвестно. Она достала телефон, где смогла найти снимки в галерее, но не отправителя. Показала Диону. Самой опознать не получалось – Аманда забывала лица сородичей.
– Если ты уверена, что это дух, то больше всего она похожа на Настурцию.
– Нас… – Аманда осеклась, нахмурилась.
Показалось, будто в прошлом Ирис говорил о ней. И о причастности к изменениям в состоянии Реда. Это всё как-то пересекалось с пропажей Белой Розы, смертью первого садовника… И тем, что Настурцию, как и Чертополоха, со временем почти перестали встречать. Из-за того, что Мир начал увядать, а садовники – превращаться в статуи, никто не обратил на это должного внимания. Что уж там! Кроме Ириса и немногих согласных с ним, все само собой разумеющимся считали во всём виноватым Последнего. Они бы и не подумали кидать хоть тень сомнений на духов, искать странности в их поведении.
– Кажется, с этими двумя всё гораздо сложнее. Только бы Даль был в порядке.
Дион кивнул, бросив встревоженный взгляд на врата. В реальности у духов нет семей, но Дельфиниумы привыкли считать друг друга братьями. И переживать, как о настоящих родственниках.
***
Несмотря на возможность вернуться в Мир, Дальрен ею не пользовался. Желание увидеть дом не стоило чужого истощения. А развеянная тоска по недостижимому не стоит чужой жизни. Тем более… Лучше уж продолжать представлять Мир таким, какой он сохранился в памяти. То, что теперь располагалось за вратами, язык не поворачивался назвать домом.
«Не сюда мы мечтали вернуться», – стыдливо признался себе Дальрен.
По своей природе Дельфиниумы обязательно связаны с чьей-то тенью. Обычно этим кем-то являлся страж врат перехода, чтобы иметь возможность быстро призвать помощника в другом мире. Нынешний Синий Дельфиниум всегда прятался в тени Амариллис, Розовый же обладал способностью быстро менять «хозяев». И дольше сохранять самостоятельность.
На самом деле Дельфиниумы могли перемещаться между мирами отдельно от Амариллис, однако этот вариант требовал таких энергетических затрат, что ныне не рассматривался. На его фоне временный разрыв связи выглядел значительно приемлемее.
Оказавшись в Мире, Дальрен тут же спрятался в тенях и, перемещаясь между ними, проследовал за Чертополохом, поначалу вынужденный ориентироваться по метке. Если бы не слежка, нашлось бы время в полной мере ужаснуться тому, как изменился за прошедшие годы дом. Вместо этого напрячься заставило направление: Дальрен быстро понял, что Чертополох держит путь к бездне. Никто в своём уме не подходил туда даже в прошлом, когда она была спокойной и безопасной! Если не лезть. А сейчас от неё тянулся такой шлейф отравы, что Дальрена спасало только пребывание в тени.
И если со стороны сада на краю бывать иногда доводилось, к горам – границе между Миром и бездной в других местах – соваться тем более не принято. Однако Чертополох уверенно зашёл в одну из пещер, и Дальрену не оставалось ничего иного, как продолжить путь. Пока критической опасности не наблюдалось.
Длинный извилистый проход едва-едва освещал маленький шарик, который достал из кармана Чертополох. И то, кажется, он знал дорогу так хорошо, что прошёл бы и с закрытыми глазами, – настолько уверенно шёл, не смотря ни под ноги, ни по сторонам, в то время как удушающее дыхание бездны начинало ощущаться даже в тени. Дальрен бы с радостью закрыл нос рукой, будь у него в этот момент и то, и другое, а вот Чертополох будто начал дышать свободнее.
«Словно для него яд в чистоте», – странная, но не лишённая основания мысль.
Постепенно проход расширился, выпрямился, давая возможность разглядеть каменную площадку, залитую таким же тусклым красным светом. За ней – сама бездна. Дальрен не решился заходить слишком далеко, затаившись в тени на выходе из пещеры. Чертополох прошёл дальше – к источнику тяжёлого дыхания и болезненных стонов. Дальрену пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть…
«Кто это?»
Чуть поодаль, привалившись к стене, сидела девушка чёрного цвета. Духов с такой внешностью он не помнил. В Мире росло очень мало действительно чёрных цветов, поэтому не составляло труда запомнить всех соответствующих им духов.
– Как ты? – поинтересовался Чертополох, опускаясь на колено.
– Отвратительно, – прохрипела Чёрная, сильнее сжав руку на груди. Меж пальцев просачивались грязные цветные потоки. – Мало мне было от Порядка огрести, так ещё эта сука… – Она зашлась в кашле, сплюнула чёрный сгусток. – Если не отсижусь – начну распадаться.
Чертополох нахмурился, поджал брови. Дальрен тоже ощутил неуместное сочувствие. Распад – самая болезненная смерть для духа. Обычно они сразу увядали, стоило энергии достичь определённого минимума, но когда это невозможно, тело покрывалось трещинами, крошилось, разваливалось. Ощущения сродни тому, как если бы от живого существа отрывали куски. Только без крови.
Дельфиниумы очень боялись однажды увидеть трещины на Амариллис. Сами они чувствовали себя лучше и первыми явно не умрут, а в случае её смерти переместятся в Мир. Амариллис поддерживала их существование, но как поддержать её? Слишком, ко всему прочему, гордую, чтобы полагаться на других.
– Другого сейчас не остаётся. – Чертополох приподнял рукава: зелёную кожу, подобно ранам, расчертили красные письмена на языке высших сущностей. – Амариллис успела поставить метку – я временно потерял контроль над вратами. Не смогу скрыть твой переход.
Чёрная прошипела сквозь зубы, а на лице – смесь гнева и досады.
– Они там сговорились? Конечно, такое невозможно, – быстро пробормотала, понизив голос. – Сейчас нестрашно. Нужно не попасться потом. – Медленный выдох. – Высшие не почувствуют меня, пока не окажутся рядом. Инициация почти закончилась. Ловить мышь в городе и так сложно. Если Амариллис будет замечать переход и предупреждать её, совсем плохо станет. Тебе нельзя получать метку снова.
– Понимаю. – Чертополох склонил голову. – Постараюсь больше не попадаться. Но ты… – Он робко поднял взгляд на Чёрную. – Ты ведь не собираешься давать ему ещё больше контроля?
– Если потребуется – дам.
– Но ведь тогда…
– И что? Всё равно умру в конце. – С кривой усмешкой Чёрная провела рукой по щеке Чертополоха, оставляя тёмные полосы. – Ничего не изменится, если перед этим потеряю себя. Так даже лучше.
Чертополох молча покачал головой. Дальрен удалился, переместившись во мрак пещеры. Он узнал сколько мог, не стоит ещё сильнее задерживаться возле бездны. И оставлять Амариллис с надорванной связью.
«Под чьим контролем эта Чёрная? И почему ей досталось от Порядка? Вне Сердца его никто не видел, но вряд ли она туда сунулась. Что вообще может заставить его действовать? И о какой инициации речь? – вопросов в голове крутилось слишком много, но главный среди них: – Не вскроем ли мы что-то запретное, узнав ответы?»
***
Последний покачнулся и едва успел ухватиться за край стола, чтобы не упасть. Всего на мгновение он увидел… Кого-то. Образ встревоженной девушки вспыхнул перед глазами всего на мгновение, одновременно ослепляя и лишая контроля над телом. Совершенно незнакомое лицо. Или же…
Обернувшись к камину, Последний нахмурился. Не так давно… Нет, в Мире и так сложно отслеживать время, а когда разум неясно кому принадлежит, то и течение одних суток не всегда уловить получается, но всё-таки… Да, последний приступ можно считать недавним. И вот тогда… Тогда он успел заметить кого-то. Всего на миг – прежде чем незнакомка выскочила из комнаты, а путь перегородила Колокольчик, как обычно сумбурно бормоча что-то о беспокойстве, о необходимости оставаться на месте, пока дому не вернётся устойчивое состояние. Последний смог оттолкнуть и её, и Жасмина, который при падении разбил вазу, – бездна с ней, не сдалась никому, потом восстановится – попытался догнать, но незнакомки и след простыл.
Сложилось ощущение, что и не было никого постороннего в доме, но вскоре в памяти всплыли слова Чёрной. Предупреждала ведь: явится проходимка, само присутствие которой в Мире может стать помехой. Да вот в другом ошиблась. Не пришлось ни угрожать, ни убивать – сама исчезла и больше о себе напоминала. Но почему привиделась теперь?
«Встретишь ещё раз – не смей медлить, – проскрежетал в голове потусторонний голос, будто раздирая когтями едва затянувшиеся раны. – Не смей жалеть. Лучше сразу убей».
Рука сама потянулась к ножу, но Последний отдёрнул её, схватился за запястье, словно кто-то иной на деле управлял конечностью. Нет. Он не может. Он не убийца. Всё, что он делал – собирал букеты. И никогда никого…
Под аккомпанемент искажённого потустороннего смеха память услужливо подкинула последнюю встречу с Ирисом, смертельную рану которому Последний нанёс этим самым ножом. Не убил на месте, но отравил – конец неминуем и известен. А когда приходили другие духи? В какой-то момент они ведь почуяли неладное, у самых отчаянных желание вразумить оказалось сильнее страха перед бездной и безумцем, что таки исполнил оказавшийся пророчеством слух. Однако конец каждый раз был один: тьма заволакивала глаза, тело превращалось в чью-то послушную марионетку, а следующее, что видел Последний – нож, вонзённый в чужую грудь, покрытый чёрными трещинами рассыпающийся дух.
Был ли на самом деле кукловод или просто разум совсем заигрался с восприятием реальности – не так уж важно, ведь факт оставался фактом: эти руки забрали не одну жизнь. Говорят, нельзя винить инструмент в преступлениях убийцы. Но никто не говорил, что думать самому инструменту. И где в этом случае проходит граница между «просто орудием» и «виновным».
Сцены прошлого снова и снова прокручивались в голове, смешивались, путались, порождали никогда не существовавшие картины. Правда и ложь сплелись в тугую верёвку, плотно обхватившую шею. Чувствуя, как задыхается, Последний бездумно ухватился за красное перо на шнурке. И бессильно привалился к стене. Нет. Нет. Он не убивал. Он никого никогда не хотел загубить. Это кто-то другой. Кто-то другой в его голове слился с разумом настолько, что поступки и мысли не отличить от своих.
«Не глупи. Всё сделал ты и только ты. Потому что это единственный способ исполнить твоё желание».