52. Предложение. Shine (2/2)

Мягкое, воздушное, очень нежное — оно выглядело почти волшебно. Будто наряд принцессы, пусть и не слишком вычурный.

— Выбор и правда небольшой, — со вздохом ответила Икуко. — У меня не так много интересных нарядов для романтического вечера. Даже если подобрать кофточку или свитер, то у меня не найдётся брюк или юбки, которые бы были подходящей беременной.

— Тогда, я надену его! — заверила Усаги, безмятежно радуясь тому, как старательно ухаживала за ней мама, пытаясь устроить всё по высшему разряду. — Ты ведь поможешь мне сделать причёску, да?

— Конечно, даже с макияжем помогу, — заверила мама, отвечая чудесной улыбкой. — Я всегда мечтала тебя увидеть в нём, если честно.

— Да? Мне даже показалось, будто я его где-то видела когда-то давно. Не могу вспомнить, — Усаги, приложив пальчик к губам, задумчиво поглядывала на платье, раздеваясь.

— Не так важно, давай лучше думать о том, что будет, — мама принялась аккуратно складывать снятые Усаги вещи. — Ты для меня будешь красивой хоть в мешке из-под картошки. И для Мамору-сана.

Усаги согласно кивнула, широко улыбаясь — её радовал тот факт, что родители так быстро осознали природу их отношений, как естественно интерпретировали поведение Мамору по отношению к ней. Она серьёзно переживала, что с рассказом Сейи появится много недопонимания. Но, стоило полагать, Мамору сам вырулил ситуацию. Она обязательно его допросит на эту тему.

Через несколько минут Усаги уже рассматривала собственное отражение в зеркале. Платье было немного великовато в верхней части — рукава всячески съезжали, из-за чего пришлось сделать вид, что такова была задумка, а лишнюю ткань на груди утянули с помощью пояса и скрыли симпатичной кофточкой.

Несмотря на громкие слова о причёсках и макияж, мама лишь слегка подкрутила локоны на концах, причитая, что с короткими волосами действительно было легче управляться. Правда, в любом случае не обошлось без траура по утраченной длине. В какой-то момент Усаги даже сама загрустила, но быстро сообразила, что не было смысла жалеть. Тем более что её мысли всячески заняли едва заметные блёсточки на веках, напоминающие звёздное небо.

— Хочется думать, что это лучший день в наших жизнях, — со слезами на глазах произнесла Икуко, пропуская Усаги вперёд на выход из комнаты.

— Наверное, вряд ли он получается лучшим, учитывая реакцию Шинго… — неуверенно ответила Усаги, придерживая полы юбки.

— Не забивай себе этим голову, — мама, махнув на неё рукой, подошла к двери комнаты Шинго и постучалась. — Сынок, ты наверняка голоден. Выходи. Усаги сейчас уйдёт.

— О, в детстве было что-то подобное, — прыснула Усаги. — Шинго не хотел что-то делать, пока я была рядом.

— Да, только теперь он — здоровый лоб, и упёртость не выглядит так забавно, как раньше.

Усаги понуро выдохнула, напоследок обернувшись на закрытую дверь Шинго, и начала медленно спускаться по ступенькам. Наверное, мама была права — ему потребуется больше времени, чем другим. Ей стоило быть благодарной за благосклонную реакцию родителей. Но, наверное, хотелось полной идиллии. Даже если невозможно.

Но было возможно с Мамору — от одного его вида сердце всегда выбивало приятную чечётку в груди, помогая избавиться от любых тревог и переживаний. Правильно, некогда было переживать, ведь впереди ждала любимая «Корона» с лучшим барменом. А сопровождать её будет лучший мужчина.

Наверное, они управились быстрее задуманного — когда Усаги спустилась вниз, Мамору всё ещё сидел с Кенджи на кухне, поедая наспех сделанные бутерброды. И, заметив её, Мамору так и уставился с чуть приоткрытым ртом, полным еды. Стремительно прожевав, он тут же поднялся к ней на встречу, но застыл на полпути, глупо глядя на свои руки.

— Пока что без объятий, но ты выглядишь потрясающе, — он поднял на неё взгляд, полный обожания, и Усаги смутилась больше, чем ожидала. — Я в туалет, и можем идти.

Она лишь кивнула, смущённо сцепив пальцы перед собой — не ожидала, что он мог быть таким откровенным при её родителях. Мамору в целом сторонился проявления чувств на публике, а если учитывать их нынешнее местоположение, что Усаги ожидала действий не смелее держаний за ручку.

— Чтоб домой вернулась не позднее десяти, — отец погрозил ей пальцем, и было достаточно трудно понять, насколько серьёзным было данное заявление, учитывая недавние выступления. Но по ласковому взгляду на её животе, стало понятно, что ответ гораздо проще. — Тебе надо много отдыхать. Уже придумали, как назовёте?

— Нет, пока что мнения расходятся, но фамилия точно будет Чиба, — Усаги пожала плечами, не совсем довольная тем руслом, в которое развивалась тема.

— Ну, это и правильно, что у ребёнка будет фамилия отца, — Кенджи похлопал её по плечу и улыбнулся. — А с именем спешить не стоит — сама прекрасно знаешь, как много оно значит, Крольчонок.

— Да, я уже раздумывала о значении. Мы собрались выбирать, опираясь больше на японские имена, конечно же. Особенности написания и всё такое. На английском это всё равно будет проще.

— Готова, Усако? — за всем этим она не сразу заметила, как к ним навстречу шёл Мамору. — Это платье тебе очень подходит. Как принцесса.

— Прекрати меня смущать! — Усаги слегка стукнула кулачком в его грудь, но тут же уткнулась туда лбом, намереваясь спрятаться. — Ещё ты раздражаешь папу — он ревнует.

— Ничего я не ревную, — встрепенулся Кенджи, из-за чего Икуко захихикала, но тут же успокаивающе погладила по спине. — В любом случае, вам уже пора.

— Да, мы вернёмся позже! — заверила Усаги и, схватив Мамору за руку, потянула к коридору, где осталась их верхняя одежда. — Поможешь переобуться?

— Конечно, — Мамору кивнул, опускаясь на одно колено, чтобы помочь надеть светленькие ботиночки. — Не устала ещё?

— Всё в порядке, — Мамору выпрямился и помог надеть курточку.

— Вряд ли, конечно, я усну до вашего прихода, но если что, я постелю вам в твоей комнате, Усаги. У тебя кровать, конечно, не такая большая, но, думаю, поместитесь, если что, можно будет достать футон, — заботливо прощебетала мама, наблюдая за их сборами. — Но лучше и правда не задерживаться. Поздним вечером прохладно.

— Это что же, они будут спать вместе? — с некой запоздалой реакцией переспросил отец, нахмурившись. Теперь, казалось бы, серьёзно. — Надо футон сразу достать…

— Тебе не кажется, что уже поздно о таком переживать? — оборвала его Икуко, схватив за руку и одарив живот Усаги двояким взглядом.

— Перестаньте! — возмущённо пискнула Усаги, зажмурив глаза и сжав кулачки.

Не услышав в ответ ничего кроме смеха, она недовольно уставилась на родителей, переглядывающихся между собой. Искоса взглянув на Мамору, Усаги увидела тень смущения на его скулах, отчего ещё больше хотелось провалиться под землю. Она и не догадывалась, что её родители могли быть столь нетактичными.

— Мы уходим! — едва Мамору оделся, Усаги начала его подталкивать в сторону выхода.

Она бы так и не обернулась, не желая видеть насмешливых и заботливых взглядов, если бы не странный звук. Усаги развернулась чисто инстинктивно — так всегда было, если что-то вдруг падало, или на скучном уроке так и норовило поглядеть в окно.

Но это оказалось не зря — Шинго всё-таки спустился на первый этаж и задержал свой взгляд на них. Даже казалось, что смотрел ни на кого иного как Усаги. Без агрессии, безразличия — в его взгляде плескался небольшой интерес. И поэтому, широко улыбнувшись, Усаги активно помахала ему рукой, но, чтобы не нервировать, тут же вышла из дома вслед за Мамору.

Но она готова была поклясться, что перед этим успела заметить, как брат фыркнул и едва заметно улыбнулся. Теперь можно было считать, что день точно удастся.

На улице действительно оказалось прохладно — честно говоря, «купаясь» в тропическом климате, Усаги успела позабыть суровость местной атмосферы. Но, сильнее запахнув куртку и ближе прижавшись к боку Мамору, ей было довольно тепло. Положительные мысли и расслабленное состояние тоже по-своему приносили тепло.

— На самом деле я не ожидала, что мои родители будут вести себя настолько странно, — выдохнула Усаги, намереваясь развеять повисшее молчание между ними. — Я много чего ожидала — криков, скандалов, извинений, объятий и много-много всего. Даже ревнующий папа не сильно удивил. Но никак не ожидала, что они окажутся такими бесстыдниками!

— Это наоборот хорошо, что они с юмором относятся к происходящему, но, наверное, как и в моём случае, ещё наступит полное осознание и какое-то чувство обиды, — Мамору пожал плечами и выдохнул облако пара. — Они заботятся о тебе, это прекрасно видно.

— Наверное, в переживаниях за себя, я всё же больше волновалась о том, как они отреагируют на тебя, — Усаги уткнулась в носки своих ботиночек, наблюдая за тем, чтобы не наступить на подол. — Вообще не знала, что и думать, ведь моим единственным парнем был Сейя, которого я домой не приводила.

— Да? Мне он показался довольно забавным, — Мамору усмехнулся, удобнее перехватывая её руку. — То есть я первый, кого ты привела, да?

— Да-да, не зазнавайся, — Усаги закатила глаза и слегка стукнула его локтем под рёбра. — Но и я первая девушка, с чьими родителями ты знакомился!

— Технически, это моя вторая такая встреча, — задумавшись, добавил Мамору. — Ведь я знакомился с мамой-Макото. Но что тогда, что сейчас нервничал практически одинаково. Надеялся вообще без этого обойтись.

— По тебе и не сказать, ты так свободно вёл себя! — восхищённо выдала Усаги, поднимая к нему голову.

— То так казалось, — Мамору мельком взглянул на неё, улыбаясь, но вновь отвернулся к тропинке, пролегающую в парке, через который они медленно шагали к «Короне». — Но поговорив с ними, во многом отпустило, так сказать. Они у тебя очень понимающие и заботливые. Тебе повезло.

— Это правда, — Усаги с гордостью кивнула — ей действительно невероятно повезло с семьей. Но и их будущая семья будет не хуже. — О чём же вы таком общались, что ощутил облегчение?

— О всяком, — протянул Мамору, задумавшись. — О нашем доме, работе, рассказал им, насколько ты талантлива и какие у тебя замечательные фотографии. Цукино-сан, кстати, пообещал мне показать твои детские фотографии.

— О, нет, это всё-таки правда, — Усаги простонала, но лёгкий смех Мамору даровал успокаивающее тепло. — Ну, в общем, разговоры о тривиальном. Главное, что не упрекали за прошлое — я уж очень сильно плакала, когда ты мне разбил сердце. Папа мог и скандал устроить, я же всё-таки его принцесса.

— Тебе не стоит волноваться, мы поговорили как взрослые люди, в конце концов, — Мамору ей ободряюще улыбнулся.

И больше ничего по этой теме не говорил, к разочарованию Усаги. Она, мельком взглянув на тёмное небо, выдохнула и угрюмо уставилась перед собой. Ну нет, это уж точно ей не нравилось — почему родители не поинтересовались о свадьбе, как Макото? Тем более, что они всегда были представителями традиционных ценностей, и папа не так давно сам возмущался тому, что она всё ещё Цукино — формально Кино, но суть понятна. По всей видимости, придётся всё брать в свои руки. Но теперь она не переживала, что её неправильно поймут.

— Знаешь, я ведь тоже хотел бы тебя представить своим родителям, — неожиданно произнёс Мамору, из-за чего Усаги вздрогнула. И не только из-за внезапности. — Ну, съездить на их могилы. Конечно, это далековато, но если ты не против, мы могли бы их навестить, пока здесь…

— Конечно! — слишком пылко ответила Усаги, но тут же продолжила более спокойно: — Я бы тоже хотела им как следует представиться.

— Замечательно, я рад. Тогда завтра подумаем, когда и как — времени у нас не так много. Думаю, ты бы всё же хотела провести больше времени со своей семьей, чем на кладбище.

— Да, но даже немного волнительно — меня ведь тоже никогда не представляли кому-либо, — Усаги смутилась и сжала свою хватку.

— Что же получается, не только ты Сейю родителям не представила, но и он тебя? — Мамору спрашивал это с некой доброй насмешкой, но Усаги в ответ лишь поджала губы.

— Не думаю, что у него есть родители, или он очень не хотел о них разговаривать. Да и я, честно говоря, не особо интересовалась — в те года тема семьи была болезненной и не самой желанной. Сейя всегда говорил, что парни в группе — его братья. И они, правда, общались соответствующе. Только, судя по всему, не последнее время. Надеюсь, ему не сильно тяжело.

— Вот так, у нас, получается, больше общего, чем могло показаться поначалу, — Мамору сразу же сменил свой задор на спокойный тон, который был ему присущ. — Но он действительно стойкий парень.

— А ты совсем не ревновал? — резко поинтересовалась Усаги — она ничего не могла поделать, этот вопрос едва ли не разъедал её изнутри. — Даже чуть-чуть?

— Да я был в ярости, если честно, — Мамору резко остановился и угрюмо посмотрел на неё. — Я испугался, что у тебя приступ какой-нибудь или ещё что-то. Тут не до ревности.

Усаги, чьё лицо просияло, тут же поникла и незаметно закатила глаза — ещё бы Мамору ревновал. Наверное, нечто подобное было пределом мечтаний. Хоть она прекрасно знала, что это не было правильным и Мина, практикующая нечто подобное, ходила по тонкому льду, а Луна, иногда сходящая с ума от ревности, уж точно ярко показывала весь бред. Но хоть немного…

— Но хоть я и сказал, что буду уважать любой твой выбор, это не значит, я бы не пытался сохранить наши отношения, — Мамору отвернулся и смущённо высказался, едва ли не шепотом. Но всё-таки повернулся к ней, являя свету фонарей своё покрасневшей лицо. — Ты — моё сияние жизни, Усако.

— Мамо-чан, ты такой романтик иногда! — Усаги пронзительно завизжала и тут же бросилась Мамору на шею.

Но, видимо, местный воздух действительно обладал магической силой — Усаги, вспомнив былое, подвернула ногу и, всячески хватаясь за Мамору, пыталась сопротивляться земному притяжению. Цвет лица Мамору быстро сменился белизной, когда он пытался помочь ей удержать равновесие.

— Боже, Оданго, ты заставляешь меня терять последние нервные окончания, — Мамору устало выдохнул, когда Усаги устойчиво стояла на земле. Он, привлёк её к себе, прижав голову к груди, и поцеловал в макушку. — Что же ты под ноги не смотришь?

— Просто знаю, что ты всегда рядом, — хихикнула Усаги, поглаживая его руки.

Да, Мамору вовсе не был ревнивцем, но он всегда беспокоился о ней, её душевном состоянии и здоровье. И делал всё возможное, чтобы ей было как можно лучше. Как тут вообще можно было переживать? Глупая Усаги.

— Ты очень приятно звучишь на японском, Мамо-чан, — произнесла Усаги, когда они продолжили свой путь.

— Я даже не сразу понял, как переключился на язык, если честно. Но мне тоже очень нравится твой японский. Ты звучишь невероятно мягко. Хотя казалось бы, куда приятнее. Я очень люблю тебя слушать, Усако, — Мамору улыбнулся ей с высоты своего роста, активируя внутреннюю девичью пищалку. — Я планировал обучать дочь сразу двум языкам, а для этого нам тоже надо общаться соответствующе. И теперь думаю, что мы можем начать практиковать прямо сейчас. Как тебе?

— Хорошая идея, — Усаги кивнула. — Мои родители вряд ли знают английский даже на базовом уровне — и при этом требовали от меня приличных оценок!

— Я почему-то уверен, что ты и сейчас бы не сдала тест по английскому хотя бы на пятьдесят баллов, — рассмеялся Мамору, за что получил грозный взгляд. Усаги даже захотелось его стукнуть. — А что? Знать язык и сдать школьную программу — невероятно разные вещи. Я сам с этим столкнулся, когда оказался среди носителей.

— Но в итоге мы оба биливинги, и никакие оценки мне не пригодились, — Усаги, показав Мамору язык, ехидно рассмеялась.

— Да, только один из нас с жутким акцентом, — не остался Мамору в долгу. И в этот раз Усаги не сдержалась от лёгкого толчка и обиженных губ. — Не дуйся, мы уже пришли — ты ведь хочешь подарить Мотоки свою лучшую улыбку?

— Волнуюсь, он точно всё воспримет нормально? — Усаги немного переживала, ведь для Мотоки она, грубо говоря, была никем. Хотел ли он вообще её видеть? — Хотя, мы же в любом случае самые обычные клиенты.

С этими словами она отпустила руку Мамору и смело шагнула внутрь, но оказалась не в переполненном зале, а в пустующем пространстве без единой души. Было темно, что изначально Усаги списала на тонированные окна, но редкое освещение исходило лишь из нескольких свечек, расставленных по столикам. Она даже обернулась, думая о том, что по какой-то причине улицу обесточили. Но нет, магазин напротив переливался различными яркими лампочками — кажется, там была сувенирная лавка.

Мамору ничего не комментировал, поэтому Усаги с осторожностью и любопытством начала пробираться вперёд, пытаясь не наткнуться на какие-либо препятствия — малышка это вряд ли оценит. Только вот, подходя всё ближе к излюбленной стойке, понимала, что Мотоки нигде не было — заведение вообще работало?

— Бу!

Перед Усаги резко взросла фигура из-за барной стойки, но вопреки ожиданиям, испуга не было. Только огромное удивление и радость — Мотоки, казалось бы, никак не изменился. И это касалось не только его внешности: всё те же русые коротко стриженные кудри, форменный фартук и улыбка до ушей. А самое главное глаза — даже при плохом освещении Усаги видела, что не была неожиданной гостьей. Даже не с подачи Мамору. Ведь Мотоки смотрел на неё, как всегда, и бывало, с радостью и заботой, будто бы они никогда не расставались. Будто бы она последний раз здесь была вчера, а не почти два года назад. И, честно признаться, было невероятно приятно видеть, что тебя не боялись.

— Мотоки-онии-сан!

— Усаги-чан! — даже голос у него оставался таким же живым и горным, как она помнила. — Смотрю, ты вовсе не испугалась. Это и хорошо, а то Мамору стёр бы меня в порошок.

— Я так рада тебя видеть, — Усаги от эмоций даже хотелось запрыгать на месте. На языке вертелось столько вопросов, а с чего начать она и не знала. — А почему сегодня никого нет?

— Потому что сегодня это место зарезервировано для особой гостьи, — Мотоки слегка поклонился и вышел из-за барной стойки, Усаги подавила в себе желание броситься его обнимать. — Могу ли я проводить до понравившегося столика?

Усаги неуверенно обернулась на Мамору, который лишь с улыбкой ожидал её вердикта. Конечно, это было свиданием, да, как она сразу не поняла — поначалу казалось, что они отправятся гулять после посещения старого друга. Но даже если так, ей не хотелось сидеть за каким-либо из столиков.

— Можем ли мы устроиться на своих местах? — поинтересовалась Усаги, переводя любопытный взгляд вновь на Мотоки. Он выглядел немного растерянным.

— Тебе разве будет удобно сидеть на высоком стуле? — с беспокойством спросил Мамору и подошёл к ней ближе, заглядывая в лицо. — Мы можем сесть где угодно…

— А я хочу на своё любимое место, — категорично заявила Усаги и, слегка отстранив Мамору, пробралась к бару.

Третье слева, практически по центру — вот каким было её любимое место в любимом кафе. А рядом, справа от неё или же через один стул, часто сидел Мамору, и они начинали свои привычные разговоры, которые служили развлечением половине постояльцев кафе. Теперь и Усаги в полной мере разделяла их радость, когда они с Мамору оказывались в одной среде.

С горем пополам Усаги принялась взбираться на высокий стул, но Мотоки поспешил ей на помощь и, тепло улыбаясь, всё-таки усадил. Его руки были такими же тёплыми и мозолистыми от перетаскивания тяжелых ящиков и коробок. Хотелось обняться, вспомнить ощущения ушедшего детства, важной частью которого был этот молодой человек.

Интересно, как у него складывались дела с Рейкой? Обручились ли они? Или Рейка продолжала свои выезды за границу? А что с Уназуки? В голове роилось множество вопросов, но Мамору опустился рядом с ней, и она вспомнила, что это всё-таки было свиданием. Наверняка Мотоки тоже было очень интересно поболтать, но у них будет завтра. Когда соберутся люди кругом и всё будет как прежде.

А пока что это было свиданием.

Мотоки поставил перед ними ещё несколько свечей, создавая более светлую и приятную атмосферу. Получив больше освещения, Усаги принялась осматриваться вокруг себя, поглядывая на всё, что могла видеть. И к её счастью, «Корона» вовсе не изменилась, что не могло не радовать. Она надеялась, что вместо неё и её одноклассников у Мотоки появлялись новые школьники, захаживающие поиграть и попить коктейлей после занятий.

— Удивительно, что никого нет, вроде, не так поздно, — протянула Усаги, когда Мотоки отошёл на кухню, оставив их наедине. Она вновь оглянулась, пытаясь углядеть хоть кого-то. — Какой сегодня день недели?

— Понедельник, — ответил Мамору — его вовсе не удивлял пустующий зал. — Но ты права, и, правда, странно, что в такой день никого нет.

— Ну, понедельник такой себе день, — она скривилась, вспоминая тяжелые утренние подъемы в начале недели. — Но даже так это не оправдывает, почему тут так пусто.

— Итак, открывает нашу программу сегодня баварезе с белым шоколадом и кусочками черники, — Мотоки поставил перед ними два блюдца с десертом, настолько аппетитным, у Усаги едва ли не текли слюнки. — Через пару минут будет готов твой любимый молочный коктейль, Усаги-чан.

— Ты помнишь? — с любопытством спросила Усаги.

— Конечно, ты ведь моя постоянная клиентка, пусть и с некоторым перерывом, — он подмигнул и отвернулся к одной из машинок за спиной.

— Ты ведь не любишь белый шоколад, почему и тебе такое принесли? — Усаги перевела заинтересованный взгляд на Мамору, который уже орудовал маленькой ложечкой в своём десерте. — Это же ты выбирал, да? У нас ведь не спросили ничего.

— Ну, да, я не особо любитель белого, но зато его любишь ты, поэтому всё для тебя, — Мамору отправил в рот кусочек баварезе. Усаги уже представляла, как будет доедать его порцию. — Тем более что это не так плохо.

— Не давись, я подстрахую, если что, — хихикнула Усаги, похлопав его по плечу.

Как раз Мотоки вернулся с коктейлем для неё и чашечкой кофе для Мамору — хоть в чём-то он себе позволил собственные предпочтения.

— Я до сих пор не определилась, какой из вкусов мой самый любимый, — поделилась Усаги, помешивая содержимое своего стакана. — Клубничный или ванильный? Оба хороши.

— Ты чаще заказывала ванильный, поэтому я взял на себя смелость назвать его твои любимым, — Мотоки поджал губы и улыбнулся. Его взгляд быстро метнулся в сторону Мамору. — Но не переживай, клубничка сегодня тоже будет!

— Да ты меня балуешь, — довольно улыбнулась Усаги, и отпила немного коктейля, поражаясь вкусу.

Мягкий, в меру холодный и воздушный — никакая кофейня Лос-Анджелеса не сравнится с любимым кафе. Более того непревзойдённый молочный вкус возвращал в прошлое — далёкое и беззаботное, но очень светлое, полное радости и веселья.

Хотя, наверное, клубничный коктейль она всё же любила больше. Но Мотоки пообещал ей клубничку и так.

Мамору на удивление молчал — не то чтобы он был разговорчивым, но это всё же было свиданием. И они в подобной атмосфере постоянно беседовали, даже если Усаги открывала рот чаще, но сейчас почему-то их настигла неловкая тишина. Может, всё-таки стоило сесть отдельно и подальше от Мотоки? Тем более что ей действительно было не совсем удобно сидеть на таком высоком стуле — некуда было упереться ногами, из-за чего те медленно, но верно затекали.

А может она практически не говорила, ожидая каких-либо расспросов со стороны Мотоки, и сама жаждала разузнать все аспекты его жизни, пока они были порознь. Какое-то странное свидание получалось. Ещё и всё в таких довольно блеклых тонах — белых.

Усаги только собралась насладиться вкусом десерта, как её осенило, не успела она донести ложку до рта. Белый десерт, белый коктейль, белое платье и некоторые элементы декора имели белый цвет. Она нахмурилась и принялась вспоминать, какой сегодня день.

— Это ведь Белый день? — прошептала свою догадку Усаги и заинтересованно повернулась к Мамору. — Сегодня четырнадцатое марта. Я и забыла.

— Наверное, всё получилось слишком буквальным, — Мамору выдохнул и устало сгорбился. — Определённо, мне далеко до Мины, но я хотел, чтобы это выглядело как-то интереснее, что ли. Я впервые полностью устраиваю какой-то романтический вечер, да и тут без помощи не обошлось.

— Как ты уговорил Мотоки освободить зал в такой день?! — до Усаги снизошло озарение, и она вновь тревожно осмотрела зал.

Никого. Ещё и в такой день, когда можно прилично заработать на всех пришедших парочках, отмечающих праздник вместе. Да даже одиночки часто группировались и заваливались шумной компанией, как Усаги и её одинокие подруги. Это сколько Мамору пришлось заплатить, чтобы компенсировать? Учитывая, что он не так давно распрощался с кредитом, Усаги переставало нравиться это свидание.

— На самом деле, Мотоки сам всех распугал, если так можно выразиться, — Мамору отпил свой кофе и выставил локти на столешницы. Он часто так делал раньше, Усаги наблюдала за ним и запомнила многие привычки. Удивительно, как теперь они всплывали в её голове. — Ему было очень интересно послушать историю нашего, так сказать, повторного знакомства.

— И что ты ему рассказывал? — Усаги, выставив локти, опустила подбородок в раскрытые ладони и с глазами-звёздочками уставилась на Мамору. — Надеюсь, ничего плохого.

— Когда это я говорил тебе плохо? — притворно удивился Мамору, на что она закатила глаза и так же притворно надула губы. — Но могу заверить — равнодушным или разочарованным Мотоки не остался. Да и к тому же, большинство вещей довольно личные.

Последние слова Мамору произнёс, склонившись к ушку Усаги, обдавая тёплым дыханием её шею и затылок, отчего наверняка несколько волосков встали дыбом. Её дыхание чуть участилось от его близкого присутствия — это никогда не оставляло равнодушным, но теперь она так же вспоминала былые дни. Особенно когда Мамору почти что обнимал её, помогая управиться с камерой. Усаги бы хотелось вновь оказаться прижатой к его спине. Или прижаться губами, пока он был в непозволительной близости от неё.

— Мне до сих пор кажется, что собственные глаза меня обманывает, — несколько недовольный голос Мотоки прозвучал над их головами, и Усаги резко отпрянула, изрядно смутившись. — Кому не скажи — никто не поверит. Усаги-чан, наша звёздочка и отрада, связалась с Мамору-саном, которого терпеть не могла.

Отчасти, Усаги понимала ощущения Мотоки — ей самой от поры до времени не верилось, что они с Мамору в конечном итоге вместе. Это было самым непредсказуемым поворотом в её жизни. О таком даже не мечталось, не задумывалось. Разве что много лет назад в сердце юной девочки, но те чувства быстро пришлось заглушить другим увлечением — настолько сильно болело. Интересно, скажи она младшей версии себя, что всё так обернётся, какой была бы реакция?

В конечном итоге свидание превратилось в дружеские посиделки между ними троими — они обсуждали множество различных ситуаций, в которых оказывались втроём. Первая встреча в кафе, последняя, фотографии и вечные споры. Им было что вспомнить. И почему-то подобные разговоры её радовали больше, чем неловкое свидание.

Конечно, она была рада тому, что Мамору постарался. Но день был до того странным, а Мотоки таким родным, что романтика задвигалась на задний план. К тому же, вполне вероятно, в Усаги всё ещё играла некоторая обида, о которой она непременно расскажет позже, когда они окажутся наедине.

— Вообще, я счастлив за тебя, Усаги-чан, — искренне подытожил Мотоки, утирая лёгкие слёзы после очередной забавной истории. — В конечном итоге, твоё желание сбылось.

— Ты о чём именно? — поинтересовался Мамору, пока Усаги уплетала десерт — ей всё-таки досталась и его доля.

— Как о чём? О чувствах Усаги-чан к тебе, — ответил Мотоки, будто это было само собой разумеющееся. — Ты был единственным слепым и тупым в этом кафе.

— Я был здравомыслящим, — парировал Мамору, на что Усаги недовольно закатила глаза, но тут же рассмеялась, привлекая его внимание. — Уса, мы уже это обсуждали…

— Да я не обижаюсь, — выдохнула она и грустно взглянула на своё опустевшее блюдце. Второе. — Но ты действительно не прошибаем…

— И этот человек посмел говорить, что ты — глупышка, — Мотоки поджал губы и неодобрительно покачал головой. — Да единственным глупцом здесь был только Чиба. Но даже он в конце исправился!

Последние слова не уберегли Мотоки от полотенца, которое в него запульнул Мамору. Он не выглядел раздраженным, но явно сделал бросок с удовольствием. Потому что Фурухата, прихватив грязную посуду, скрылся за дверями кухоньки.

— Что бы ты себе ни думал, это замечательный вечер, мне нравится, — Усаги одарила Мамору улыбкой и присосалась к трубочке, намереваясь вытянуть все жидкости со дна. — Даже если это далеко от твоих понятий идеала, я рада быть с тобой.

— И последний, но не по значимости, гость нашей программы! — их прервал Мотоки, вернувшись к ним с одной пиалой в руках. — Клубничное парфе для той, у кого, для меня теперь два дня рождения.

Усаги искренне улыбнулась Мотоки — у неё немного устали мышцы, но она ничего не могла поделать с расплывающимися губами. Но стоило ей всмотреться в десерт перед собой, как её улыбка тут же померкла, а взгляд охватило недоумение. Клубничное парфе. Она почти забыла, что это такое.

Сердцебиение участилось, а ладони слегка покрылись испариной. Усаги резко подняла голову на Мотоки, надеясь, что тот поймёт её немые вопросы, но он уже беседовал о чём-то с Мамору. Она не могла понять, о чём именно, будто в уши попала вода.

Фирменный десерт. Вот чем было для неё клубничное парфе. То самое, что ей не удалось отведать в день, когда она осознала, что впервые влюбилась.

1993 год.</p>

— Я думаю о том, чтобы расширить меню, и так как ты, Усаги-чан, моя любимая и самая прожорливая посетительница, я прошу тебя быть моим дегустатором, — Мотоки поставил стакан с чем-то наверняка вкусным.

— Не знаю, что это, но уверена, что будет вкусно! — Усаги уже пылала желанием попробовать что-то новое.

Десерт напоминал собой наслоение. Желе, сливки, возможно, сырковая масса, а сверху всё было украшено завлекательной клубничкой. Но точный анализ был возможен только при непосредственном контакте. Поэтому, зачерпнув ложкой от самого дна, Усаги поспешила насладиться новинкой.

Она не угадала — сырковой массы тут не было. Но присутствовал до невозможности воздушный и насыщенный вкус клубничных сливок и желе. Казалось, что она попала в рай, ведь десерт совмещал в себе всё, что она очень любила. Не удержавшись, она зачерпнула ещё и ещё, и в конечном итоге не заметила, как за пару минут умяла целую порцию.

— Как это называется?! — восторженно спросила Усаги, с мольбой глядя на Мотоки — она втайне надеялась, что у него была ещё одна порция.

— Клубничное парфе, — Мотоки рассмеялся её реакции и, схватив салфетку, утёр ей нос, заставив немного смутиться. — Я очень рад, что тебе понравилось — значит, мне удалось достичь идеальной кондиции.

— Оно станет моим новым фаворитом! — Усаги вне терпения замахала ногами, несколько раз задев стойку, из-за чего её пришлось посылать Мотоки извиняющуюся улыбку. — А ещё есть?

— На сегодня всё. Но, боюсь, по цене оно не попадает в твои карманные расходы, — грустно подытожил он, глядя на неё с некоторым сожалением.

— Даже если я любимая клиентка? — с щенячьими глазками переспросила Усаги, у неё даже задрожала нижняя губа. Но, увы, Мотоки лишь покачал головой. — Ну, тогда я буду копить!

— И откажешь себе в удовольствии наслаждаться каждодневными сладостями?

— Ну, будет тяжело, но я постараюсь, — серьёзно кивнула Усаги, но, если честно, она была вовсе не уверена, что сможет протянуть несколько дней без коктейлей или игровых автоматов. — Ну, или я могла бы заказывать по праздникам.

— Думаю, по праздникам уж я могу уступить, — сдался Мотоки, и Усаги вновь довольно просияла, сжав кулачки на коленях. — И раз ты действительно моя любимая посетительница, то можем придумать особенный день или событие, когда я тоже тебя угощу.

— Например, успешная сдача экзаменов?! — предложила Усаги, но тут же пожалела, вспоминая свою нелюбовь к учёбе.

— Неплохо, но они довольно часто — пропадёт эффект особенности, — Мотоки отклонил идею, но Усаги лишь свободно выдохнула — она не хотела больше зубрить, даже ради бесплатных сладостей. — Надо что-то более эффектное.

— Первый отлёт заграницу? Папа бросил свои командировки? Меня возьмут в айдол-группу?

— Последний вариант хорош, но стоит подобрать что-то более осуществимое, — Усаги чуть надулась, не принимая никаких сомнений в своих певческих способностях, но всё же продолжила раздумывать над особенным. — В любом случае нет смысла торопиться.

Надувшись, Усаги развернулась к залу в поисках вдохновения, но довольно быстро вернулась в исходную точку. Её глаза увидели то, что не стоило — целующуюся у окна парочку старшеклассников. Судя по форме, они учились в старшей школе Джубан, куда в скором времени пойдёт и Усаги.

Интересно, а она найдёт свою любовь в старшей школе?

— Мотоки-онии-сан, — тихо позвала Усаги, низко склонив голову. — А что, если ты приготовишь мне этот десерт, когда я впервые влюблюсь?

— Надо же, сердечко Усаги-чан ещё не было никем похищено? — так же тихо и заботливо поинтересовался Мотоки и погладил её по голове. Она смущённо покачала головой, но встречаться с ним взглядом не хотела. — Это прекрасно чувство. И оно достойно парфе. А то и нескольких.

Усаги благодарно кивнула и немного заёрзала на месте — интересно, какой будет её первая любовь?

***</p>

Они уже покинули кафе, обещая навестить Мотоки завтра и послезавтра, но из головы Усаги так и не выходило то парфе. Не только потому что оно было таким же вкусным, как много лет назад, но и потому что она не понимала его природу.

Судя из разговоров, всё позиции меню для их вечера выбирал Мамору. Навряд ли он знал об особенности парфе, а Мотоки на мизинчиках поклялся никому не рассказывать. Просто совпадение? Или сам Мотоки завершил неоконченное дело, так сказать?

Хотелось придумать то, чего не было. Каких-то особенных знаков — прямо как особенный десерт. Но вряд ли Мамору помнил или вообще знал о таких вещах. Он с трудом помнил её образ, о каком фирменном для неё десерте могла идти речь?

Усаги старалась себя не накручивать и вообще не думать, но получалось чертовски плохо.

— Куда мы теперь? — спросила Усаги, когда они с Мамору медленно направлялись в непонятном ей направлении. Дом находился в противоположной стороне. — Может, уже пойдём домой?

— Уже устала? — тревожно задал вопрос Мамору, обернувшись к ней с задумчивым взглядом. Усаги лишь пожала плечами. — Тогда ещё немного, хотел тебе показать, как украсили парк Итинохаси.

Парк был действительно недалеко, и через него тоже в любом случае можно было вернуться домой, пусть и совершим некоторый крюк. Навстречу им шли множество парочек, тоже выбравших ближайшую местность как продолжение романтического вечера. Японская атмосфера «дня святого Валентина» действительно поражала.

Но в конечном итоге они оказались где-то в укромном уголку парка, где почти не горели фонари, а гомон окружающих звучал отдалённо. Странно, что им удалось отыскать столь укромное место, но, видимо, судьба благоволила предпочтениям Мамору.

— А тут мы тоже как-то встречались, помнишь? — уголки губ Усаги слегка приподнялись, вспоминая картинки прошлого. — Ты бегал по утрам, а я куда-то очень торопилась.

— В школу? — уточнил Мамору и тоже улыбнулся. Они устроились на лавочке возле небольшого пруда.

— Вряд ли, она в другой стороне, — Усаги задумчиво скривилась, пытаясь вспомнить, что делала тогда, но тщетно — слишком много времени прошло. — Просто начинаю осознавать в полной мере, насколько часто мы пересекались. Может, нас ещё тогда пыталась свести сама Вселенная?

— Это глупости, Усако, — Мамору ей нежно улыбнулся, но она не могла не испытывать горечь разочарования от его слов. — Мы пересекаемся с множеством людей, проживающих в тех же районах. Просто мы с тобой оставили друг другу довольно сильные эмоции, чтобы каждый раз вылавливать друг друга среди прочих.

— Да-да, может быть, — Усаги закатила глаза и уставилась в гладь воды, наблюдая за отражением фонарей. — Но какой же ты зануда, я в ужасе. Казалось бы, устроил такой милый вечер, чтобы закончить его подобными лекциями.

— Не буду извиняться, — он слегка рассмеялся, и от столь приятных звуков Усаги даже немного расслабилась — в конце концов, это её Мамору. — Но наш романтический вечер ещё незакончен.

— Ты что-то ещё удумал? — Усаги была одновременно в предвкушении и ужасе.

— Конечно. Ужин только половина. Я ведь ещё не отдал тебе свой подарок, — она с замиранием сердца уставилась на Мамору, запустившего руку себе во внутренний карман пальто.

— Но ведь я не делала тебе подарков на четырнадцатое февраля, — пыталась возразить Усаги, переводя взгляд то на лицо, то на руки Мамору.

— Как однажды сказала некая Богиня Любви — для подарков не надо искать повода. Или как-то так, я дословно не запомнил, но сама суть. И я очень хочу подарить тебе это.

В руке Мамору оказалась бархатная коробочка в форме сердца, но снова синего цвета. Возможно, он хотел дополнить её образ и приготовил кулон или серёжки с топазами? Было бы очень мило с его стороны. Только Усаги никак не успокаивали собственные предположения, а открывать коробочку она никак не решалась.

Заметив это, Мамору сам взялся за крышку, и Усаги, чей взгляд был прикован к подарку, уловила, как подрагивали мужские руки. Почему он так нервничал, зачем? Ведь и она теперь испытывала волнение, стараясь вовсе не думать. И, чтобы облегчить мандраж, одной рукой схватилась за дерево скамьи, а второй сжала подол крутки.

В коробочке оказалось кольцо. И вовсе не с синим камнем. Среди белой подушечки красовалось очень милое колечко, сделанное не то из очень светлого серебра, не то из белого золота. А по центру красовалось небольшое розовое сердце, обрамлённое маленькими камнями. Оно выглядело невероятно и даже волшебно, Усаги очень хотелось его примерить. Но…

Она вскинула на Мамору встревоженный взгляд, боясь о чём-либо думать, не то что бы говорить. Но и его лицо выглядело так, будто он боялся произнести лишнее слово — с поджатыми губами, тяжелым взглядом, но с невероятно красными щеками. Пришло осознание, что придётся брать всё в свои руки. Едва ли не во всех смыслах.

— Ты ведь уже дарил мне кольцо, — мягко и тихо произнесла Усаги, продемонстрировав ладошку с синим колечком на указательном пальце. Оно ей очень нравилось, даже несмотря на собственные выдумки, касаемо него. — Они немного разные по стилистике, чтобы носить вместе…

— Да, уже дарил, — Мамору, сглотнув ком в горле, всё же заговорил, но дрожь в руках не уходила, и Усаги хотелось ободряюще их сжать, но сама боялась. — И ещё глупо думал, что подобрал его под стать тебе. Но скорее опирался на собственные вкусы.

— Но оно мне очень нравится, — поспешила заверить Усаги, тревожно поглядывая на Мамору. Он нервничал, и начала нервничать она. — И я люблю синие топазы, оно правда очень подходит к моему гребню, глазам.

— Да, но оно не подходит тебе, — уклончиво ответил Мамору и взглянул на её правую руку. — Ты ведь совсем другая. Ты нежная и добрая, а не спокойная и рассудительная. Конечно, эти качества у тебя тоже преобладают. Но для меня ты ассоциируешься с уютом, даришь умиротворение и чувство, что живу не просто так. Да одним своим появлением ты напрочь вычеркнула всё плохое из моей жизни.

— Я поначалу сильно тебя обижала… — неуверенно промямлила Усаги. И почему неуверенность постигла её именно сейчас?

— И я тебя очень обижал, сам того не осознавая, — выдохнул Мамору и в его взгляде мелькнуло сожаление. Но уже в следующую секунду он смотрел на неё уверенными синими глазами, в которых невольно хотелось утонуть. — Да, ты не нравилась мне как девушка. Ты ведь была совсем маленькой девочкой! У нас была огромная разница в ментальном развитии.

— Это не очень приятно слушать, если честно, — Усаги немного нахмурилась — она и так прекрасно поняла, что не нравилась. И вряд ли…

— Не перебивай, пожалуйста, Уса, — Мамору сказал это немного резко, но его тон тут же обернулся лаской. — Но ты меня уже тогда безумно впечатляла! Заставляла быть лучшей версией себя. Ты никогда не понимала, не осознавала, но во многом меня толкала та смелость, которую я не единожды видел в тебе. Я мог смеяться, но подсознательно пытался перенять те твои качества, которым невольно завидовал. И теперь, глядя на то, какой ты выросла, я поражен, насколько ты прекрасна. И даже с нашей разницей ты продолжаешь меня учить многому. И я очень благодарен тебе, Усако, что ты была и есть в моей жизни.

Он остановился перевести дыхание и, вытащив кольцо, нежно поднёс к себе левую руку Усаги. Всё её тело пылало напряжением, а несчастная ладонь подрагивала от переполнивших её эмоций. Это точно реально или она снова себе придумывает то, чего нет? Он ведь собрался надеть кольцо ей на указательный палец, так? На крайний случай — на средний…

— И хочу, чтобы ты и дальше была в ней, — кольцо оказалось на её безымянном пальчике.

— Ты это делаешь, потому что меня едва ли не увели из-под носа?! — Усаги немного повысила голос, но она попросту перенервничала. Она не хотела злиться или ещё что-то. — Или тебя надоумили мои родители?

— Во-первых, ты не животное, чтобы тебя можно было увести, — терпеливо поправил её Мамору, но его взгляд нахмурился. — И…

— Да неважно, это ведь просто выражение, — не выдержав, вскипела Усаги. Если она не получит ответов, то просто взорвётся. — Ты же знаешь, что я буду с тобой и без этого кольца или штампа в паспорте!

— Знаю! — голос Мамору неожиданно тоже повысился, заставив её удивлённо подпрыгнуть и немного успокоиться. — И знаю, что теперь выгляжу полным дураком с этим предложением, потому что всего лишь пришёл позже.

— Но я же тебе даже не нравилась! — Усаги находилась в каком-то отрицании — она не могла поверить, что Мамору действительно делал ей предложение.

— Вот именно, что не нравилась, — Мамору подчеркнул последнее слово, что резануло не только слух, но и сердце. И Усаги, настроившись уже разреветься, всё-таки осознала прежде, чем он продолжил. — Но сейчас… Сейчас я нашёл в себе смелость сказать, что люблю тебя. Я в очень невыгодном положении из-за Сейи, если честно, и одно это меня очень обескураживает. Ведь я нашёл кольцо многим раньше, чем узнал, что он будет… Да и если я отложу сейчас, не опоздаю ли позже? Встреча в доме твоих родителей тому подтверждение. И каким бы самоуверенным я ни был…

— Что ты сказал? Повтори! — Усаги, отойдя от первичного оцепенения, стремительно наклонилась к Мамору вперёд, вцепившись в его руки. — Повтори-повтори!

— Сказал, что встреча в доме твоих родителей… — Мамору, видимо, был слишком шокированным, либо по старой привычке решил вновь поиздеваться, но Усаги не собиралась отступать. — Уса…

Усаги всё же хотелось плакать. Может, ей послышалось? Но, стоило надуть губы, как в Мамору активировался механизм, пытающийся это предотвратить — у него сразу начинал работать мозг, желая помочь избежать неприятностей.

— Я сказал, что люблю тебя, Усако!

И Усаги всё-таки разрыдалась.

Завыв волком, она бросилась Мамору на шею, оставив между ними простор для живота. Мёртвой хваткой вцепившись в ткань его пальто на спине, Усаги не могла остановиться плакать. Но не от страха и разочарования. Просто от счастья. Огромного и долгожданного.

— Я то-же люб-лю те-бя, — через заикания продолжала выть Усаги, носом уткнувшись в шею Мамору. — Я очень люб-лю тебя, Мамо-чан.

— Чего же тогда плачешь? — ласково переспросил Мамору, поглаживая по спине.

Его не заботило, что она разводила сырость в его одежде и волосах. И как бы ни смеялся он над её плаксивостью раньше, теперь он был гораздо терпеливее и учтивее. С ним она могла быть собой.

— Люблю, люблю, люблю, — Усаги немного начинала задыхаться от нехватки воздуха через свои рыдания, но она была бы рада умереть на месте, осознавая, что сделает это любимой. — Очень люблю.

Мамору отстранил её, и их глаза оказались друг напротив друга. Она продолжала задыхаться и заикаться, и он поспешил привести в порядок её волосы и успокоить. Расстегнул немного курточку, помассировал запястья, вытер влагу с лица. Только попусту — Усаги не могла перестать плакать, как и перестать повторять люблю, словно мантру. Она имела право!

Только Мамору так не считал. И, устало выдохнув, решил помочь ей самым действенным методом. Прижался лбом к её и смотрел пристально-пристально, ошеломляющим эффектом заставив всё-таки немного успокоиться.

А после, стоило её дыханию немного прийти в норму, Мамору оставил влажный след на её носике. А после губы последовали по подбородку, лбу, щекам, оставляя после себя влажный и горячий след. Огонь, раздувающийся в душе Усаги, согревал и высушивал последние слёзы. И правда, чего она только плачет?

— Так ты будешь моей женой, Усако? — с жаром прошептал Мамору, нежно играясь с ней носами.

Его веки были прикрыты, но это наверняка от смущения и наслаждения. Она бы тоже закрыла глаза, но очень боялась что, открыв вновь, окажется совсем в другом месте, где не было признаний в любви. Где не было самого Мамору.

— Но ты ведь уже надел кольцо, — смущённо прошептала Усаги в ответ, переплетая их пальцы и сжимая так сильно, что можно было оставить лёгкие синяки. — Или ты настолько самоуверенный, что уже знал, что соглашусь?

— Предполагал, — уклончиво ответил Мамору и приоткрыл глаза, из-за чего сердце Усаги совершило неожиданные кульбиты. — Всё-таки ты отрицательно относишься к совмещению своего имени и моей фамилии.

— Я просто цундере, — Усаги хихикнула и тоже провела носиком по щеке Мамору.

Тепло, сладко, волшебно. Усаги не думала, что этот день станет её перерождением. Но со словами Мамору она будто действительно окончательно восстала. Перестала делить себя на «Кино» и «Цукино», ведь они обе в конечном итоге превратятся в «Чиба».

— Я так счастлива, что хочу танцевать, — призналась Усаги, когда они молча наслаждались присутствием друг друга. — Но малышка не оценит.

— Тогда я покажу тебе танец, который точно ей не навредит.

Счастливая, Усаги с интересом уставилась на Мамору, не ожидая подвоха. И воспользовавшись её заинтересованностью, он набросился на неё губами. Но в этот раз не одаривая стремительными поцелуями-бабочками, а накрывая её губы — нежно, а после целовал с нарастающей страстью, заставляя её пальчики хвататься за лацканы пальто как за спасительный круг, а веки всё-таки опуститься.

Мамору лихорадочно запустил пальцы в её волосы, мягко поглаживая — она знала, помнила, как ему нравились её волосы. В кафе у Мотоки он признался, что восхищался их длинной и красотой, и что теперь было не хуже. Но мысли об этом мгновенно улетучились, когда Мамору немного склонил её голову, придаваясь новым ощущениям их особенного поцелуя.

Усаги казалось, что она пьянела в прямом смысле этого слова — вкус кофе, едва заметно ощущающийся на языке Мамору, смешивался с собственными ощущениями. Вот кем они были — белый и тёмный шоколад, которые в соединении представляли собой золотую середину, идиллию и гармонию.

Их губы обмякли одновременно, заставляя расстаться. Лихорадочный взгляд Мамору завораживал, хотелось продолжить, но так же насладиться картиной напротив. Его взгляд не располагал новыми искрами и эмоциями, но Усаги ощущала себя любимой. Но если глаза Мамору оставались прежними, значит ли это, что он любил её всегда?

— Так ты выйдешь за меня?

— Да, — и на этом «да» Мамору вновь захватил её губы, вызывая в ней стон удовольствия. — Я выйду за тебя, только теперь даже не думай о том, чтобы назвать дочь «Усаги». Нам хватит одной Усаги Чиба.

Усаги говорила серьёзно, но не могла этого выразить ни тоном, ни эмоциями на лице — всё в ней кричало о счастье, она знала. И видела в глазах Мамору, и сама наслаждалась его шальным обликом. Её персональное ночное небо, а её отражение в его глазах словно звёзды.

Она подняла голову вверх — небосвод был прекрасен. И весь пуст стоил того, чтобы увидеть это.

— Мне не хватит. Боюсь, мне до конца жизни не хватит тебя, Усако. Ты осветила моё сердце. Достаточно, но я не откажусь от ещё одного сияния, — Мамору накрыл её живот и ласково погладил. Малышка тут же отреагировала на прикосновения отца. — Я люблю тебя.

— Я тоже тебя очень люблю, Мамо-чан, — Усаги оставила ещё один сладостный поцелуй на его губах. — Но мы не назовём нашу дочь Усаги.