13.1 (2/2)

— Именно! Если бы ты отказался, я бы точно заподозрил что-то неладное, — лучась улыбкой, ответил Дазай. — А то в последнее время все вокруг ведут себя несколько странно. Интересно, почему…

Рампо окинул Дазая оценивающим взглядом и молча остановился у автобусной остановки.

Дазай достал мобильный и быстро нашел в перечне контактов Акутагаву:

— Я сейчас сброшу координаты. Отправляйтесь с Ацуши туда, — без приветствия сказал он. Услышав короткое «принято», он сбросил звонок.

— А ты не церемонился, — сказал Рампо.

— Зачем, если это не в моем характере? — фыркнул Дазай. — Да и Акутагава никогда не задает лишних вопросов. Отдавать ему приказы — одно удовольствие.

— Смотри, как бы однажды это не вышло тебе боком.

Рампо покачал головой — Дазай не был уверен, он беспокоился о самом Дазае или просто не одобрял его навыки учителя. Впрочем, вслух он ничего не сказал.

— Хорошо повеселиться! — на прощание сказал Дазай и помахал рукой. — Что ж, теперь дело за малым.

Дождавшись, пока Рампо исчез на горизонте, Дазай изогнул губы в холодной усмешке.

***</p>

Здание, которое требовалось проверить, выглядело так, словно в нем уже лет десять никто не живет. Окна зияли выбоинами, наспех залатанными газетами, сквозь которые пробивался слабый свет. Штукатурка осыпалась со стен кусками, кое-где проглядывал чистый бетон. Двор, заросший сорняками, выглядел заброшенным.

Дазай бросил короткий взгляд на телефон, сверяя время. С того момента, как он отправил координаты Акутагаве, прошло добрых двадцать минут. Они с Ацуши были совсем рядом, и, учитывая скорость, которую мог развить Ацуши, вряд ли им потребовалось бы больше времени.

Хмыкнув, Дазай снова окинул взглядом двухэтажный дом. Наверное, это мог бы быть тот самый домик с белым заборчиком, собакой и двором, где могли бы играть Таро-кун и малышка Ханако, если бы не удаленность от Йокогамы… Вряд ли Чуя бы согласился ежедневно тратить по несколько часов на дорогу.

Мысль о Чуе отозвалась неприятными чувствами — чем-то похожим на раздражение, недовольство и… тоску?

Дазай мог сколько угодно обманывать окружающих, притворяться и надевать любые маски, но самообманом он больше не занимался.

В последние месяцы мысли о Чуе отдавали горечью и тоской.

Встряхнувшись, он снова внимательно осмотрелся. Небо просвечивавшее между кронами деревьев казалось холодным, просто ледяным. Если бы не середина лета, то Дазай бы решил, что вот-вот начнется снежная буря. Завывание ветра больше всего походило на погребальный стон.

Дом казался совершенно обычным, и Дазай, коротко усмехнувшись уголком губ, решил заглянуть на огонек. Ему больше не хотелось ждать — да больше и не требовалось. Все фигуры были аккуратно расставлены на доске.

Стукнув в дверь три раза он дружелюбно произнес:

— Приветик, можно к вам?

На мгновение картинка перед глазами расплылась, словно объективу не хватало резкости. Знакомое чувство — Дазай фыркнул; миг, и очертания комнаты и людей в ней приобрели четкость.

Во взглядах, устремленных на Дазая, не было удивления, словно его ждали. Ну а после его поприветствовали метательными ножами и сюрикенами-звездочками. Некоторые из них расплывались, словно были иллюзорными клинками.

— Какое радушное приветствие, — фыркнул Дазай. — Что ж, пусть будет по-вашему.

И ринулся в гущу боя.

Так приятно было снова действовать после долгого, томительного ожидания.

А потом все обернулось как обернулось — словно по нотам. Способность Дазая, такая полезная в сражении с одаренными, была абсолютно бесполезна с обычными людьми, которые прошли хорошую физическую подготовку. Нельзя обнулить то, чего нет. А Дазай никогда не отличался выдающимися способностями к затяжному ближнему бою. Среди ножей-иллюзий, которые летели в Дазая со всех сторон, скрывались настоящие.

Как будто в соответствии с гениальным планом: ловушка захлопнулась, как только Дазай радостно шагнул в нее.

***</p>

— «Прекрасный день, чтобы умереть»? Что за чушь ты несешь? — раздался знакомый голос. — Ты что, пересмотрел корейских дорам и вообразил себя героем?

Дазай приоткрыл один глаз.

Обломок стены, грозивший придавить его, окутывали алое свечение. На нем в нелепой позе — как бегун на старте — застыл Чуя. Пиджак развевался, как в сцене седзе-манги, где в решающий момент появляется главный любовный интерес героини. Следуя такой логике, беспомощной героиней был Дазай. Эта мысль вызвала усмешку.

Багряная аура, которая от исходила Чуи, заставляла капли дождя с шипением разлетаться в разные стороны. Рыжие волосы были собраны в хвост, кисти рук скрывали привычные перчатки с обрезанными пальцами.

Фигурка Чуи, казавшаяся небольшой на фоне плиты, источала жажду убийства.

— Как ты мог попасться этой кучке дилетантов? — сквозь зубы процедил он.

— Может, сегодня мне просто захотелось, наконец, умереть?

Присутствие Чуи позволило Дазаю расслабиться, и он осел на усыпанный каменной крошкой и штукатуркой пол. Плевать, что его заливало дождем, плевать, что вокруг все еще были те, кто пытался покончить с Дазаем. Рядом был Чуя, и Дазай с готовностью доверил ему свою жизнь.

— Не убивай их, — только попросил он.

— Хватит уже притворяться добряком! — рявкнул Чуя.

— Все равно — не убивай, — ровно попросил Дазай. — Неужели ты откажешь мне в этой просьбе? Говорят, умирающему полагается последнее желание.

— Ты… ты не умираешь, — сказал Чуя так, словно пытался убедить в этом самого себя.

Дазай внимательно всмотрелся в лицо Чуи и слабо улыбнулся. Наивная вера Чуи в его живучесть одновременно умиляла и пугала.

— Дай мне слово.

— Черт с тобой. Ладно, обещаю, — сквозь зубы процедил Чуя. — Надо было бросить тебя тут нахрен!

— Надо было, — эхом откликнулся Дазай. — Ты должен был сделать это давно.

— Вот только не надо говорить мне, что я должен делать!

— Больше не стану, — сказал Дазай и сам удивился той горечи, которая прозвучала в его словах.

Возможно, давала знать о себе кровопотеря, возможно, он просто устал, но сейчас ему хотелось закрыть глаза и позволить себе умереть.

Возможно, единственный вариант, в котором он был готов по-настоящему отпустить Чую, — это смерть.