Глава 17. Сегодня все закончится (2/2)

— Полтора? Боги милостивые… Что-нибудь произошло? Демон… Аказа! Он нашел меня.

— Чачамару спрятала тебя. Здесь он нас не найдет, — успокоил Ренгоку. — Узуй, как ты себя чувствуешь? Можешь встать?

— Я легко и ярко встану. Что ты нервный такой? Я же сказал, что все нормально.

— Тамаё создала противоядие. Мы примем его сегодня.

***</p>

Камадо узнал о пробуждении Тенгена последним, не считая Незуко. Все долгие часы его сна Ренгоку почти не отходил от кровати. Таким образом столпы невольно переехали в комнату, где Кёджуро проходил свое лечение. Танджиро видел, как наставнику нелегко, и старался быть рядом как можно чаще. Приходилось разрываться между ним и сестрой, потому что молодая демоница отчаянно скреблась в сёдзи комнаты, а подпускать ее к Узую было опасно.

Камадо приносил Кёджуро еду и чай. С готовностью выстирал китель, рубашку и хаори, прямо как когда-то. Тоска тяжелым камнем лежала на сердце юного мечника, когда он увидел, как под багряными глазами пролегли круги. Кёджуро с воспаленными глазами зашивал надрыв на высохшей одежде, укалывая себе пальцы от усталости.

Отлучался столп только в уборную. Спал либо на стуле, либо наполовину на стуле, наполовину на кровати. Даже беспробудного Тенгена оставлять было небезопасно. Ренгоку сам отмыл его от крови и переодел. Сон был настолько крепким, что ни одна процедура не прервала его. Демоны лишний раз не приближались. Только один раз Юширо настоял на том, чтобы подежурить несколько часов. Уверять Кёджуро пришлось почти пять минут.

Тамаё сообщила новость о противоядии рано утром, однако лицо ее было скорее озабоченным, чем радостным. Способ применения, на который она рассчитывала, больше им не подходил. По ее просьбе Ренгоку взял еще несколько проб со спящего тела. Именно Тамаё убедила его полноценно поспать. При обратном переселении тела должны быть в наилучшем состоянии, а Кёджуро ощущал себя побитой собакой.

Танджиро периодически заглядывал в комнату столпа. Тот заслуженно отдыхал на футоне, иногда тревожно ворочаясь и кутаясь в одеяло. Незуко, видимо, решив взять с него пример, тоже прилегла на футон брата и тихо засопела. Камадо не мог скрыть своего облегчения. День тянулся мучительно долго, и стресс пожирал парнишку с головой. Он старался не шуметь и не раздражать обостренный слух замученного наставника. Нужно было чем-то заняться. Была мысль пойти и потренироваться во дворе, но Незуко могла натворить дел без присмотра. Присмотреть за Узуем? Юширо прогонит его. Помочь Тамаё? Вряд ли есть дело, где он будет более бесполезен. Кроме того, демоница могла отдыхать после долгой работы. Оставалось лежать лицом в пол и ждать хоть чего-то.

***</p>

Узуй и Ренгоку обедали вместе. Затем вместе ушли в купальню. Камадо выглядывал из своей комнаты, чтобы хотя бы знать, в какую сторону перемещаются столпы. Присоединяться к ним было не велено. Между ними висел тяжелый запах напряжения. Юный мечник знал, что они пока не обсуждали ни ночное происшествие, ни прием противоядия. Появление Аказы сильно ударило по их моральному состоянию.

Тенген не был воодушевлен грядущим переселением, хотя страстно хотел в свое тело. Он чувствовал себя так, будто предал Ренгоку. Его первая вылазка окончилась сломанными воротами и перепуганными «родными». Вторая – встречей с Высшей Луной. Он наделал своему другу кучу проблем. Аказа рыскал по улицам и искал их. Даже сумей они уехать днем, демон снова нападет на след и придет за Ренгоку. Рано или поздно он придет закончить начатое. Пламенному столпу придется принять еще один бой. Но Пламенный столп стал другим.

Мечник еще раз прополоскал золотистые волосы и отжал их. Глянул на Кёджуро. Тот молчал, будучи глубоко в своих мыслях. Они помылись так хорошо, как только могли. Словно оба собирались на долгожданное свидание. Свидание с самим собой.

— Кё… — Тенген нарушил молчание и аккуратно коснулся чужой руки. — Прости меня. Я все уныло испортил.

Ренгоку поднял багряный взгляд. В нем не было ни тени обиды или злобы, только вселенская усталость. Узуй не впервые не понимал, что на душе у его друга, и от этого чувства пробежали тревожные мурашки. Вина стала еще острее, глубоко вонзаясь в сердце.

— Узуй, ты не виноват. Демон нашел тебя, это рано или поздно должно было произойти. Я очень рад, что ты цел, и хочу узнать, как ты смог уйти от него. Послушай, — Кёджуро закрыл лицо руками и опустил голову, но тут же поднял ее обратно. — Главное, что ты жив. Пожалуйста, не кори себя. Мы не умеем жить чужие жизни. Но сегодня, — мечник взял в руки загорелую ладонь поменьше. — Все закончится.

***</p>

Ренгоку внимательно проверил, насколько хорошо закрыто окно от солнечного света. Плотные занавески отлично делали свою работу. Узуй осторожно приблизился, встав сбоку. Они подготовили для себя комнату, убрав все лишнее. Прикроватная тумба опустела, андон переставлен к изножью. Свежее постельное белье источало едва заметный приятный запах.

— Здесь ты лежал? — тихо спросил Тенген.

— Да. На этой кровати меня вернули к жизни. Я едва не спалил ее, — Узуй слабо улыбнулся и поднял глаза. Ренгоку посмотрел на него, снова сжал его ладонь, будто это уже вошло в привычку. — Тебе нужно многое рассказать о том, что случилось. Мы поговорим уже на своих местах. Все будет хорошо.

— Да, я готов.

Ренгоку отпустил его и вышел из комнаты. Ему надо поговорить с Камадо, забрать противоядие и выслушать инструкции. Тенген посмотрел на запертое окно. Приятный полумрак окутывал чисто убранную комнату. «Ну прямо как первая брачная ночь». Время приближалось к шести вечера. На улице еще солнечно. Узуй сглотнул и аккуратно отодвинул край плотной ткани, уклоняясь от солнечных лучей.

«Я ведь не демон, я человек». Но решительности не хватало. Медленно, словно в надежде, что его прервут в последний момент, мечник протянул левую руку и подставил ее под солнце. Ничего. Ни боли, ни ожогов. Облегчение вырвалось наружу громким выдохом, занавеска вернулась на место.

Тенген сел на кровать и принялся ждать. Он думал о том, как Ренгоку со своим мальчишкой где-то в соседней комнате прощаются. Камадо наверняка слез не сдержал от волнения. Его наставник вот-вот вернется. Незуко, наверное, не спит и вертится вокруг них. Вот он идет к демонице и внимательно слушает ее слова. Скоро придет сюда и в точности передаст все, что услышит. Они примут лекарство и лягут на эту кровать. Может быть, произойдет взрыв, как тогда в лесу, а может, они спокойно проспят до утра.

Где-то далеко отсюда Зеницу выполнял свою работу. Со дня на день прилетит воробушек с отчетом. Тенген улыбнулся при мысли, что скоро снова посмотрит на Агацуму с высоты своего настоящего роста. Он скучал по своему росту. По температуре, по форме без рукавов, по слуху, по клинкам…

Долго ностальгировать не вышло. Сёдзи отодвинулись, впуская Кёджуро. Тенген встал, обошел кровать. В руке вошедшего столпа были зажаты две пробирки с полупрозрачной жидкостью. Как он и ожидал, придется что-то пить.

— Это противоядие, — Ренгоку дал одну пробирку Узую. — Первоначально мы должны были порезать руки и соприкоснуться кровью, но теперь… нашу кровь нельзя смешивать. Тамаё переделала форму лекарства. Мы должны выпить это, и… поцеловаться.

— Что? — пораженно спросил Тенген.

— Нужен контакт биологической жидкости. Это самый простой способ.

— Блестяще… — слышалась какая-то обреченность. — Тогда не будем тянуть.

— Тебе нужна уборная или еще что-то?

— Нет, я готов.

Мечники забрались на кровать и сели на коленях напротив друг друга, вертя в руках пробирки с долгожданным спасением. Тенген сглотнул. Неловкость мешала ему посмотреть на Кёджуро и попробовать угадать его чувства. Непрошенные воспоминания о том, как они целовались когда-то, лезли в голову. Ренгоку еще раз оглядел комнату, еще раз убедился, что все в порядке.

— Узуй, мы должны выпить противоядие и дождаться каких-то изменений. Затем нам нужно поцеловаться и лечь, взявшись за руки. Тамаё считает, что средство будет действовать не меньше пятнадцати минут. Самое главное, не отпускать друг друга, понимаешь?

— Да, я блестяще понял. Кё… — Тенген покрылся румянцем и спешно опустил взгляд, когда Ренгоку вопросительно посмотрел на него. — …нет, ничего…

Звук откупориваемых пробирок показался неожиданно громким в тишине комнаты.

— Все будет хорошо, — произнес Ренгоку, глядя на поблескивающий стеклянный край и слыша два лихорадочно бьющихся сердца.

— Все будет хорошо, — повторил за ним Узуй.

Охотники посмотрели друг на друга и синхронно осушили пробирки. Жидкость оказалась чуть сладковатой и прохладной. Кёджуро забрал пробирку, закупорил их и положил в тумбу. Они снова сели напротив и стали ждать. Примерно около минуты ничего не происходило. Тенген чуть постукивал пальцами по коленям. Кёджуро переминал больничные штаны, в которые тоже оделся. И штаны, и рубашка были ему маловаты, но выбираться не приходилось. Их хотя бы будет не жалко.

Изменения ощутили одновременно. Легкое покалывание в животе, щекотка под ложечкой. Если бы внутренние органы людей чесались, чувство было бы именно такое. Ренгоку решительно потянулся вперед, кладя руки Тенгену на плечи. Тенген, в свою очередь, тоже пододвинулся, обнимая ладонями чужую прохладную шею. На какую-то долю секунды они остановились, чтобы отринуть сомнения.

Щекотка разрасталась, медленно ползла вверх и вниз, находя путь в руки и ноги. Кёджуро целовал свое собственное тело и поражался тому, какое оно горячее. Тенген предпочел закрыть янтарные глаза и лишь чуть смущенно открывал рот навстречу. Это все ради переселения – убеждал он себя, твердил, как мантру, а внутренне дрожал от волнения. Хотелось вложить в это действие как можно больше старательно подавляемых чувств, а не воспринимать как какую-то необходимость.

Колючая щекотка заставляла обоих слегка ерзать на месте. Достигнув кончиков пальцев, он передала эстафету новому чувству. Ренгоку отстранился и шумно сглотнул, глядя в потолок. Тенген растерянно глянул на свои руки. Дискомфорт от зуда внутри тела исчез окончательно.

— Давай, — Кёджуро быстро лег на левый бок и протянул руки.

Тенген спешно вытянулся лицом к нему. Пальцы охотников сплелись, ладони обеих рук прижались друг к другу, не оставляя ни малейшего зазора. Во все органы словно навтыкались острые крюки и тянули их разом во все стороны. Растягивающее, почти разрывающее чувство нарастало, игнорировать его было почти невозможно. Концентрация сыпалась песком сквозь пальцы.

Кёджуро старался не повредить свои собственные руки. Испарина выступила по всему телу. Слух в один момент стал таким острым, что он услышал треск собственного организма. Узуй рядом с ним беспощадно нагрелся, жмурился и шипел сквозь зубы. Спазмы вертели мышцами по своей прихоти, то отпуская, то хватая тело с новой силой.

А потом пришло опустошение. Истребители одновременно ощутили, как нечто жизненно необходимое высыпается наружу, словно песок из разорванной тряпичной куклы. Как ни хватай, не удержишь, потеряешь все до последней крошки. Узуй понял, что не может даже сглотнуть. Все, что он мог, это сжимать чужие руки. Это было важнее всего, нужнее всего. Держать руки. Пока он чувствовал чужое тепло, опустошение не пугало его. Пусть хоть весь мир исчезнет, сгинет в подступающей темноте, но пока эти руки рядом, он не потерян.

— Рен… Ренгоку!

Ему хотелось прокричать это как можно громче, до боли в горле, но получилось слабое, вымученное сипение. Тело не подчинялось. Последнее, что успел увидеть столп Звука, была золотистая голова рядом. Последнее, что он успел ощутить – необыкновенно горячие ладони. Последнее, что он успел услышать – как чужое сердце остановилось.