Глава 7 (1/2)
Эмилия:
Новая неделя до самых выходных была полна необычными событиями. После едва не свершившейся трагедии,у меня словно началась новая жизнь, полная таких ярких эмоций, от которых, казалось, меркло неяркое умирающее ноябрьское солнце.
Я уговорила мадам Помфри отпустить меня побыстрее и в следующий же понедельник вернулась к работе. Впечатлительные младшекурсники завалили меня вопросами, испугалась ли я, как тонула, видела ли русалку. Спрашивали и про Люциуса, многие не знали его, но кто знал шепотом говорил, что это «папа мальчика с белыми волосами со старшего курса». Когда одна рыжая пуффендуйка с первого курса мечтательно сказала: «Я видела, он вынес вас на руках, как принцессу», мое сердце восторженно замерло и я не знала куда спрятать глаза и как скрыть заливающий лицо и шею румянец.
С Северусом отношения у нас стали получше. По крайней мере он начал воздерживаться от своих язвительных комментариев в мой адрес, больше не повышал голос. И даже его прямой суровый взгляд будто бы потеплел. Мне сначала было неловко из-за того, что я наговорила ему в больничном крыле, я сильно извинялась, однако профессор оказался очень отходчивым человеком: «Я все понимаю, ты плохо себя чувствовала», – лаконично ответил он. Но какое-то время он все же какое-то время был сердит, когда узнал, что я ходила ночью по Хогвардсу после того, как он ушел. «Ты играешь с огнем,» – строго заметил он – Остановись, пока не обожглась». К чему это было сказано, я пока не поняла.
С понедельника мы с собравшейся командой волшебников-активистов по вечерам начали реставрировать наиболее тяжело поврежденные места Хогвардса. Карта моего предка, оказалась не нужной, но профессор Макгонагалл поблагодарила меня за интересную находку и желание помогать. Кто не любит, когда его хвалят! Группа реставраторов у нас собралась что надо: все заводные, веселые, кто-то даже принес гитару и мы в перерыве развлекали отдыхающих после учебного дня детей песнями. Единственное, я в ней оказалась самой старшей, да еще и отягощенной преподаванием и потому не всегда смогу проводить время с ними. Так-то я всегда за любые активности, в школьные годы я и в квиддич играла за свой факультет, и состояла во всевозможных кружках по интересам, была старостой и еще книги успевала проглатывать, как будто желейные конфеты. Как меня любил профессор Дамблдор… Подошел после выпускного и сказал: «Возвращайся к нам, Эмилия, школа нуждается активных и интересных преподавателях». А я уже была уверена в том, что буду если не преподавать, то работать с людьми точно.
В один из свободных вечеров мне наконец-то удалось подловить Почти Безголового Ника и спросить его о кольце. После беседы с ним, у меня осталось скомканное ощущение неразгаданной загадки:
– Ник, можно с тобой поговорить? – позвала я призрака
Он повернулся в воздухе и внезапно почтительно поклонился мне:
– Добрый вечер госпожа, о чем бы вы хотели поговорить со мной?
– Ты можешь не называть меня госпожой… – начала я
– Нет, нет нам нельзя, – испуганно заговорил Ник – Мы подчиняемся хозяйке кольца Соломона.
– Почему? – спросила я
Ник доверительно склонился ко мне и робко заговорил:
– Кольцо позволяет укрощать самых непокорных духов и даже предавать забытью в качестве самого страшного наказания.
Я пораженно промолчала, а Ник поклонился мне и бесшумно улетел.
Драко и Гермиона сблизились еще сильнее. Когда я впервые увидела как прекрасный семикурсник улыбается, мне захотелось подняться на самый верх Астрономической башни и закричать от счастья так, чтобы мне ответили горы, озеро и вообще весь мир.
Но, конечно, все эти прекрасные события были не так ярки по сравнению с появлением в моей жизни Люциуса.
Он ворвался, как яркий метеоритный дождь, и изменил привычный ход моей тихой жизни, полной труда и постоянного самосовершенствования. Я никогда даже в самых смелых фантазиях не представляла, что на меня обратит внимание взрослый, солидный мужчина, бесконечно обаятельный , чувственный и невероятно красивый. До нашего первого поцелуя тогда, в темном спящем корпусе, он не вызывал у меня ничего кроме интереса, но потом… Он сказал мне о тайных желаниях и был прав – они проснулись внутри, зашевелились, как подземная магма и начали двигать, сотрясать и расшатывать тектонические плиты, из которых строилась моя личность.
Я хотела быть любимой. Почти всю свою жизнь. Так долго, что это желание стало невидимкой и скромно запряталось за целями другого рода – быть самой сильной ученицей, удивлять руководителей и наставников. Подростковой любви у меня не было, когда подружки начали гулять с мальчиками, я была погружена в книги, в комплексы из-за очков, которые мне пришлось носить, и в непонимание по отношению к маме, которая, казалось, после появления отчима и рождения Анабель стала меньше обращать на меня внимания. Образ Люциуса разбудил во мне забытую мечту о защитнике, он явил невероятное смешение фантазий детства и тайной надежды взрослой девушки.
Спаситель мой… Когда он держал меня в своих объятиях, мне казалось, что мир сжимался и вмещал только нас двоих. Его сильные руки исследовали меня иногда так неожиданно смело, что вначале я изумлялась. Но поймав его трепетный вопросительный взгляд, тут же понимала, что не хочу его останавливать. Моё тело жадно ждало его, ликовало и звенело каждой жилкой при ожидании встречи с ним. Он угадывал мои желания, мне даже не нужно было произносить их вслух. Он дарил тепло и ласку,которые засиавляли мою душу расцветать. Догадавшись, что я люблю французскую культуру и эстетику, Люциус оставил возле моей входной двери белую лилию. На жемчужной ленте, обвивающей стебель цветка было выведено: «Pour le lys blanc de mon coeur» (фр. -«Для белой лилии моего сердца»). Лилия пахла невероятно сладко и сильно...
Я думала, что смогу полюбить его и сделать счастливым. Если только он даст мне шанс заглянуть в себя. Люциус немногословен. А его глаза постоянно полны невысказанной печали…
– Тебе грустно? О чем ты думаешь? – несколько раз пыталась выспросить я во время наших тайных встреч, на что он лишь задумчиво улыбался
Я только знаю, что у него произошло что-то с женой. Это так страшно, так больно остаться вдовцом настолько рано. ”Один в этом мире”, – так он говорит о себе с грустной улыбкой, от которой хочется плакать. Наверняка произошло что-то действительно страшное, раз он не спешит говорить. Хорошо, что его сын взрослый, хотя Драко наверное тоже несладко без матери. Бедный мальчик…
Наличие Драко, наверное, было единственным моментом, смущающим меня. Но должен же взрослый сын понять, что его отцу нужна личная жизнь. Мне тоже пришлось принять, когда моя мама вышла замуж за чужого и непонятного магла Марселя Латур. Это было непросто, я пролила немало злых и эгоистичных слез прежде чем приняла изменившийся бесповоротно ход жизни.
Люциус:
М-м-м, а охота затягивала...
Бесконечная благодарность и восхищение во взгляде Эмилии разжигали во мне охотничью страсть настолько сильно, что играть роль рыцаря печального образа становилось все труднее. А эта роль спасала меня от ее неудержимого любопытства. Сначала, во время наших встреч в безлюдных местах она слишком много и эмоционально говорила, но теперь она ведет себя, как кроткий ягненок, пытаясь не тревожить мои мысли.
Она обладала потрясающим спортивным телосложением, которое, впрочем,скромно укрывала под бесформенными робами:
– Почему ты так цепляешься за убогую одежду, которой отдают предпочтение подростки? Тебе бы подошли более женственные образы, – пытался выспросить я
– В свитере теплее, – слегка виновато отзывалась она
Хоть бы раз порадовала меня короткой юбочкой…
Сводила ли она меня с ума? Возможно, только когда запускала свои тонкие пальцы в мои волосы и касалась кожи головы. И когда, ощутив мои руки на особо чувствительных областях своего никем не тронутого тела, смотрела на меня робко и удивленно. Ей нравилось. Ее тоже затягивала игра и нравились адреналиновые вспышки и воплощения самых тайных желаний.
В этом чертовом Хогвардсе и его окрестностях проводить встречи было неудобно, нам приходилось ограничиваться нежными письмами, прогулками и тайными встречами в скрытых от чужих глаз местах. Но как выяснилось в таких условиях дальше поцелуев зайти было невозможно. Эмили достойна Мэнора. Я хочу, чтобы наша первая ночь, которая приближалась по мере возростания привязанности неопытной девушки ко мне, прошла неповторимо. С моей наивной девочкой все, что я пробовал в постели будет ощущаться сочно, невероятно, как в дни жаркой юности. А сколько у нее будет эмоций, сколько благодарности она подарит мне одному… Никто никогда так искренне и не восхищался мной.
В пятницу мы встретились на безлюдной заснеженной дороге к Хогсмиду:
– Ох, умоталась, – заговорила она, после нежного приветственного поцелуя с моей стороны – Тяжелый такой денек был…
И осеклась, поглядев на меня виновато и вспомнив, что я не люблю восторженный щебет:
– Прости, я так много говорю всегда. Ты выглядишь усталым, все в порядке? Может, зайдем в Хогвардс, там тепло, ты сможешь посидеть и отдохнуть...
Я даже умилился на мгновение, но из меланхоличного образа не вышел. Спасибо, ангел мой, за заботу, среди беготни и хаоса дерущих глотки младшекурсников пусть отдыхает твой патлатый наставник.
– Да, я сегодня немного устал, Эмили, и вынужден через некоторое время снова бежать. Зашел ненадолго только, чтобы увидеть тебя.
– Жаль, – она опустила глаза – Мне кажется, мы редко видимся.
Конечно, милая, чтобы ты не присытилась раньше времени. Ничто так не подогревает чувства, как часы ожидания встречи. Я молча прижал ее к себе, она доверчиво обхватила меня под грудью, выше не доставала.
– А знаешь, – добавила она очень осторожно, тихо и сдержанно, чтобы, видимо не потревожить мой «уставший» ум – Даже если бы мы с тобой виделись каждый день, с рассвета до заката, мне было бы тебя мало…
Как же прелестно слышать это, после надоевших пошлых фразочек от моих прежних подружек. Не девочка, а глоток чистого морозного воздуха... Пришло время сделать предложение, от которого невозможно отказаться:
– Мне тоже тебя не хватает, душа моя, – ответил я и загадочно улыбнулся – И потому я надеюсь, что эти выходные мы проведем вместе, в Малфой-Мэноре, где никто нам не помешает