Глава 2. Книжник (2/2)
— Покупала сок, — я указала на ларёк неподалёку. — И вдруг эта собака разродилась прямо на моих глазах. Не смогла оторваться от этого странного зрелища. Вместо одного урока прогуляла все. И почувствовала некую ответственность что ли. Как свидетель. Будто я кто-то вроде крёстной матери, понимаешь?
— Ага, — он сосредоточенно выслушал мой рассказ. — А можно я буду крёстным отцом тогда?
— Валяй.
Он к своей роли отнёсся очень серьёзно. Вскоре после того, как у щенков открылись глаза, он распихал их по знакомым. А одного взял себе и назвал Мотаро. Мать же мы подкармливали до конца школы.
Вот так — с того самого дня я курю и дружу с Кирой.
Мы многое узнали друг о друге во время наших никотиновых разговоров. Он тоже был одинок. Не так, как я, иначе. Отец бросил, мать вечно на нервной работе. Раньше лёд, теперь — пустая квартира и видеоигры. Всё это мне было знакомо, за исключением развода и спорта. И в своём тихом доме я читала, а не играла. Но разве чтение не сродни игре? Я поглощала буквально все подряд книжки. Не худшее занятие для того, кто не ищет даже виртуальных друзей.
Я пересказывала Кире прочитанное. Он строил теории о сюжетных поворотах и выдумывал концовки. Сам он не читал. Но это неважно. Кира хорош такой, какой он есть. И сотня прочитанных томов не смогут сделать его лучше, чем он родился.
Центральный выход, 15:50. У нас с Сашей закончилась четвёртая пара, у Киры их было три. Но он ждал нас эти полтора часа.
— Я побил свой рекорд в Subway Surfers, — хвастается Кира. — А вы что крутого сделали?
— Настолько — ничего, — улыбаюсь я.
— А как же крылатые фразы, которые мы почти выучили? — спрашивает Саша. — Est avis in dextra.**
— Ну хватит, а. Do you speak Russian?
— На официальном языке этой страны сообщаю: завтра у нас общая пара, — говорю я.
— Во, это уже звучит неплохо. Какая? — приободряется Кира.
— История России — потоковая лекция для первокурсников, — Саша протирает запотевшие от дождевых капель очки.
— Блин, опять эта история, — кривится Кира. — Я-то думал, уже всё. А тут опять эти Рюрики, Мстиславы и Святополки Окаянные…
— Вроде, она даже на технических специальностях преподаётся на первом курсе, — пожимает плечами Саша. — Но я бы тоже голосовал за всеобщую.
— Вас спросить забыли, — поддразниваю я.
Мы прошли вместе всего лишь до метро. Этого хватило, чтобы считать день не окончательно потерянным.
Среда, 10:20. Дождь разыгрался не на шутку. Огромная аудитория напоминает своими восходящими рядами Колизей. Стены цвета слоновой кости в трещинах. Кое-где краска отвалилась кусками. Скоро сюда набьётся несколько групп первокурсников. В общей сложности, более восьмидесяти человек. А пока можно услышать стук капель по стеклу. Мы с Сашей пришли первыми. Я заняла место поближе к окну, чтобы поглядывать в него от скуки. Но за серой пеленой и посмотреть не на что. Только аптечный крест напротив горит неоном.
— Чувствуешь, как пахнет? — Саша делает глубокий вдох. — Стариной.
— Затхлостью, — предлагаю более подходящее слово, на мой взгляд. Лучше бы открыли окно. Озон вне конкуренции.
Постепенно ряды из тёмного дерева начинают заполняться студентами. Они приносят свои запахи. Табачный дым. Сладкие духи. Пирожки и кофе из буфета. Мятные жвачки. Спиртовые антисептики для рук. Кто-то пытается занять место рядом с Сашей, но он придерживает его для Киры. Который, по обыкновению, опаздывает.
На нашем курсе двадцать пять человек. Из череды лиц выхватываю знакомые. Медовую старосту Юлю. Парня с выбритыми висками и в аирподсах. Его зовут Макс. Других имён я не запоминала. За исключением двух моих тёзок. Остальные условны. Девочки в очках. С каре и винной помадой. С чокерами. С белыми воротничками.
Литературоведы — второе отделение филологического. На фоне наших они выглядят расслабленно. А обе группы лингвистов — претенциозно.
Все замкнутые сообщества похожи между собой. На протяжении жизни я привыкла перетекать из одного в другое. Школа, лицей, университет. Нуклеарная семья маячит на заднем плане. Везде есть участники с предписанными ролями, правила и срок годности. Секрет успеха прост — держись верного курса. Соответствуй своему месту. Заучи свои реплики и пережди. Иногда кажется, что большой мир раскручивается центробежной силой вокруг маленького мирка сообщества. Но это обманчивое чувство. Сообщество сменится, ты останешься. Твоя жизнь раскручивается вокруг тебя одного, куда бы ты ни попал.
Наконец, входит преподаватель. Из расписания известно, что его имя — Сергей Геннадьевич Орлов. Ожидая увидеть дышащего на ладан старика, обманываюсь. На вид ему лет тридцать пять. Я в этом плохо разбираюсь, могу ошибаться. Не лысеет, не седеет. Не особо высокий, не тощий. Очки почти прозрачные. Только острая козлиная бородка делает его похожим на сатира. Так и кажется, что вместо лакированных ботинок увидишь копытца. Кандидат исторических наук, доцент. Холост, судя по отсутствию кольца на безымянном пальце.
Орлов не спешит к доске или кафедре. Он бросает меланхоличный взгляд на узорчатые занавески и включает свет. Жёлто, тускло. Шелестят тетради. Саша уже достал свою. Я нетерпеливо смотрю на полуоткрытую дверь, ожидая Киры. Будто назло мне Орлов делает шаг и берётся за ручку, чтобы закрыть её. В его движении видно усилие — кто-то тянет дверь на себя в противоположную сторону. Конечно…
Преподаватель отходит назад, и в аудиторию вваливается Кира. По его губам я читаю «извините», но отрешённый вид выдаёт отсутствие сожалений. Эх, Кира. Вспомни, что это не лицей твоей матери. Орлов разглядывает Киру. Его примеру следуют остальные. Девчачьи взгляды надолго задерживаются. Перешёптывание.
— Как ваше имя, молодой человек? — голос Орлова звучит надтреснуто, словно ему надо прокашляться.
— Кирилл, — голос Киры, как его определила однажды своим профессиональным музыкальным слухом мама Саши — лирический тенор. Такой приятный и обволакивающий, что даже мат из его уст звучит как мёд поэзии. Фамилию он не добавляет. Не любит.
— Кирилл, — он будто пробует имя на вкус и мне на мгновение становится мерзко. Если бы он так произнёс: «Дарья», я испытала бы чувство, что меня облизали. — Обозначьте, пожалуйста, временные рамки такого явления как Великое переселение народов.
Я затаила дыхание. У нас же история России, разве нет? Саша еле удерживает себя, чтобы не вскинуть руку и не дать правильный ответ.
— Эм, ну, где-то век четвёртый… — Кира ищет нас глазами. — Да, четвёртый, — нашёл. — И по… седьмой, скорее всего.
— Допустим, — Орлов перекатывается с мыска на пятку. — И каковы же его основные причины?
Запрещённый приём. Противный Орлов — ещё ничего не рассказал, а уже требует. Саша не выдерживает и тянет руку. Неизвестно, помощь ли это.
— Да? — Орлов замечает его. — Хотите ответить? Прошу.
— Основной причиной считается похолодание климата в Европе, но настоящим поводом послужило нашествие гуннов, — Саша в своём репертуаре. — Правда, оно случилось больше чем за полтора века до этого. Но также Великое переселение народов можно отнести к числу глобальных миграционных процессов, — студенты украдкой поглядывают на него.
— Путано, но, в целом, верно, — кивает Орлов. — Ваше имя?
— Александр. Селифонтьев.
— Что ж, — препод снова оборачивается к Кире. — Садитесь, Кирилл. Есть, куда стремиться.
Его облегчённый выдох я слышу и на предпоследнем ряду. Внизу осталось много свободных мест, но Кира, стоически выдерживая цепкие взгляды, продирается к нам.
— Наконец-то, — плюхается между нами, блаженно улыбаясь.
Всю лекцию Саша что-то старательно конспектирует. Кира лениво рисует на полях глаз Гора. Он обожает всякие магические знаки. Теряясь в потоке исторических топонимов, я перестаю слушать. Сосредотачиваюсь на оттирании следов чернил с ладони Киры.
Бесконечная пара обрывается на полуслове Орлова. Он сверлит взглядом часы, которые его предали. Фырчит на студентов, которые посмели начать собираться.
— А он не из тех, кто любит вступать в диалог со слушателями, — шепчу я мальчикам. — Самозабвенно заливался.
— Это что: я в курилке слышал от старшаков, что половину работы за него делает ручная лаборантка, — делится Кира.
— Мда, он явно не перетрудится, — хихикаю.
Саша качает головой в ответ на наши замечания. Мол, мы недостаточно серьёзны — все шутки остались в школе. Пока мы спускаемся, к нам пристраивается какая-то девушка с двумя тяжёлыми чёрными косами.
— Привет, — говорит она Саше и мило улыбается. — Ты такой умный, Александр.
Схватываю её образ. Хрупкая, смугловатая. С примесью то ли южной, то ли восточной крови. Чёрные блестящие косы. Ресницы наращены умеренно, будто природа наградила её, а не рука мастера. Кошачья стрелка. Нюдовая помада. Блеск от хайлайтера аля натюрель. Словно она сама такая. Без всякой косметики. На ней винтажная бежевая блузка с воланами. Обтягивающая юбка и туфли на каблуке. Выглядит ухоженно и холёно, но не вычурно. Терпеть таких отглаженных фиф не могу.
— Привет… С-спасибо, — теряется Саша, но она уже опережает нас.
— Видите? Это она! — шипит Кира.
— Кто? — спрашиваю я ради приличия, но сама уже догадываюсь.
— Та девчонка из моей группы, которая сталкерит Саню. Она перешла в наступление! — выходим в коридор.
— Она сталкерит меня? — не может поверить Саша. — Что-то слишком шикарна.
Шикарна? Да ладно. Глаза закатываются сами собой, вопреки моей воле.
— Она точно не хочет познакомиться с тобой? — Сашу посещает прозрение. — Или она уже пыталась?
— Нет, в том всё и дело, она сразу запала на тебя, — Кира говорит так, будто сам ещё не оправился от шока. — А на меня вообще ноль эмоций.
— Как её зовут? — уши Саши предательски розовеют.
— По-моему, Диана. У неё ещё фамилия такая… С какими-то супами связана… Супнова? Юсупова, во!
— Боже, Кирюша, как ты смог так напрячься, что запомнил это? — глубоко внутри крошечные нейроны начинают бить тревогу. Кира — не мастер запоминания имён. Тем более фамилий. Почему он помнит про неё?
— Да она наша староста, — говорит равнодушно. Отлегло.
— А ты что-нибудь ещё про неё знаешь? — не унимается Саша.
— Не, зачем оно мне? — резонно, Кира. Разделяю твой путь отрешённости.
— Ну, просто любопытно… Если она и правда заинтересовалась мной, впервые такое, — Саша разглядывает носки своих ботинок.
— Если хочешь, узнаю о ней у кого-нибудь, — как-то несмело произносит Кира.
— Да, я был бы признателен.
— Забились.
Сердце сжимается. Плохой знак.