Part 1. (1/2)

Ночь. Слишком тихая, мрачная, загадочная. Никто не знает, сколько тайн в себе содержит темнота, сколько событий человечества спрятано под её вуалью. Все комнаты пентхауса окутаны во мрак, ни единый луч света не может просочиться в комнату: окна одно за другим плотно зашторены темно-красной плотной тканью. Атмосферу сумрака и таинственности разрушает шум воды из ванной. Уборная, как и все комнаты в этом доме, выдержана в едином стиле: черная мебель с витиеватыми узорами из золота, дорогой и явно редкий мрамор и лишь изредка белые вещи разбавляют общий интерьер пентхауса. Ванна переполнена, из-за чего вода льется через край, затапливая холодный пол. Одинокая ароматическая свечка с запахом лаванды стоит у зеркала, догорая свои последние минуты. Вода бледно-красного цвета впитывается в махровое полотенце, лежащее кучей на полу.

— Ты изначально не должна была появляться здесь,— еле слышно проговаривает незнакомец, смотря на остывающее тело молодой девушки. Он перехватывает пальцами блондинистый локон и накручивает его, наблюдая за безэмоциональным лицом, которое навсегда изуродовано большим разрезом вдоль щеки. — У тебя был выбор: либо по моим правилам играешь, либо исчезаешь. И ты выбрала самый ужасный, — незнакомец тянет локон сильнее, из-за чего голова девушки бьется о край ванны с глухим звуком. — Мне не жаль тебя.

Одно резкое движение рукой и локон неряшливо спадает с пальца, тут же погружаясь в бледно-розовую воду; мужчина беглым взглядом окидывает девушку, что пару минут назад изо всех сил старалась сохранить себе никчемную жизнь. Каждый человек борется за свое существование, отчаянно, особенно когда стоит рядом со смертью и понимает безысходность событий. Незнакомец в последний раз оглядывает комнату заинтересованным взглядом, смотрит на одиноко горящую свечу – единственный источник света в помещении, подходит к зеркалу, улыбается отражению и пальцами тушит маленькое пламя. Теперь весь пентхаус окончательно утонул во мраке.

Удушающем, холодном и безжизненном мраке. </p>

В гробовой тишине разносятся шаги: медленные, грузные, осторожные. Человек перекрывает воду, смотрит на затопленную ванную комнату, на кровь, которая смешивается постепенно с еле теплой водой, окрашивая сильнее ту в красный. Но единственное, что привлекает внимание незнакомца – это тело. Изуродованное тело девушки, несколько глубоких порезов вдоль руки, живота, бедер и щеки. Даже в полном мраке он видит ее силуэт, помнит, как наносил эти порезы и включал горячую воду. До конца дней этот истошный крик, заглушаемый ладонью на губах, будет приходить в кошмарах. Возможно и нет. Этому человеку было не жаль молодую девушку, которая через несколько часов должна была идти в школу, играть с волосами и красть сердца таких же юных парней.

Но что-то всегда идет не так, как мы задумываем изначально. </p>

Незнакомец грустно улыбается, хватается за ручку двери и выходит из роковой комнаты, закрывая за собой осторожно дверь. Эти шаги, крики и слезы, кровь – пентхаус будет помнить еще долгие года. Этого никак не убрать из памяти стен и картин. Темное, страшное и жестокое прошлое будет преследовать комнаты до последних дней своих существования.

23. 07. 2017, 00:27 , город Сеул.

____________________</p>

— Ты спятил?!— грузный мужчина в черном костюме следует по пятам за детективом Чоном, пытаясь узнать его намерения. Мужчина в возрасте тяжело вздыхает, когда не слышит ответа на свой вопрос, но все равно следует за парнем пытаясь отговорить от безумной, на его взгляд, идеи. — Ты понимаешь, что это дело вот-вот закроют. Нет смысла копаться в прошлом, — строго говорит начальник отдела полиции по расследованию особо тяжких преступлений.

— Наша работа – это копаться в прошлом,— детектив Чон хватает папку четырехлетней давности со стола и начинает ее листать, не прекращая идти в нужном ему направлении.

— Чон, мы были в этой квартире уже сто раз, если не больше, — в который раз говорит эту фразу господин Ли, устало прикрывая веки.

С приходом детектива Чона в их отдел головная боль начальства увеличилась в несколько раз. Несмотря на юный возраст Чон Чонгука на его счету уже три раскрытых дела. При чем самых запутанных и старых, за эти расследования не брались даже те, кто имел стаж работы несколько десятков лет. Однако, как выяснил господин Ли, Чон всегда берет такие дела, начиная, как огромный клубок пряжи, распутывать все происшествия. И дело четырехлетней давности теперь не исключение.

Чонгук тормозит у входа в свой кабинет, отрывает взгляд от документов, где прописаны все улики и показания нескольких людей, приложены фотографии, адреса и телефоны, поворачивается к главному по отделу и произносит:

— Это не квартира, а пентхаус. Это разные вещи, господин Ли.

После этих слов он толкает дверь в свой кабинет и там же исчезает, оставляя пожилого мужчину в коридоре. Тот тяжело вздыхает и раздраженно закатывает глаза, внутри закипая от недовольства. Упертости Чона можно только позавидовать, ведь не каждый детектив будет расследовать все мрачные занавесы убийства только для того, чтобы докопаться до истины.

Чон открепляет фотографии от дела, кидает папку с бумагами на стол и подходит к доске из пробкового дерева, берет пару кнопок с яркими верхушками и прикрепляет их, не соблюдая последовательности. Все рассказы родственников о жертве сейчас бессмысленны, прошло уже столько времени как это дело лежит в архиве. Чон, кажется, знает уже эти строчки наизусть.

Детектив смотрит задумчиво, скрестив руки на груди, анализирует все улики, которые удалось запечатлеть на камеру: обезображенное тело жертвы и все её порезы. Подходит и открепляет одну фотографию: на нем изображена счастливая девушка семнадцати лет по имени Кан Со Хи, которая обнимает своего лучшего друга и лучезарно улыбается на фоне огромной школы Сон Дон. Чон крутит маленькое фото в руках, вглядывается в черты лица Со Хи и сравнивает с изуродованным телом. Проходит несколько минут прежде чем мужчина сам себе заторможено кивает, находя некоторые сходства двух фотографий. Фото изувеченного тела и улыбающейся девушки сложно сопоставить: такое ощущение, что это два абсолютно разных человека, снимки которых случайно попали в одну папку с делом четырехлетней давности.

Огромный шрам на правой щеке, еще другие порезы, спутанные мокрые волосы, фарфорово-белый, нездоровый цвет кожи— все это стало бы причиной испуга человека со слабыми нервами. Но детектив Чон только отрешенно вздыхает и прикрепляет фото Со Хи обратно на доску, в сторону; страшно видеть такую лучезарную фотографию, которая излучает позитив и тепло, в куче снимков с кровью и обезображенным телом с разных ракурсов.

— Я не знаю, что ты сделала, чтобы тебя убили таким страшным способом, — счастливые глаза девушки смотрят на детектива: Со Хи по ту сторону его внимательно слушает и соглашается со всеми его словами. — Но ты явно не заслуживаешь этого.

Чонгук последний раз смотрит мельком все фотографии, а после подходит к своему рабочему столу. Среди множества листов, он находит папку, которую буквально минутами ранее взял из архива под недовольный взгляд главы отдела. Документ в руках кажется слишком легким для такого запутанного дела, однако Чон открывает его, сразу же откладывает все показания соседей и одноклассников. Они ни к чему: все это было уже использовано сотню раз до Чон Чонгука и никаких результатов не дало. Именно поэтому Чон не заостряет на этих листочках особого внимания, зная каждую строчку наизусть. Остается только три документа. Первый лист— это номера и адреса всех тех, кто имел какие-либо связи с девушкой. Второй— список улик, которые нашли при первом осмотре пентхауса. Третий— приказ на скорое закрытие дела из-за нехватки улик и показаний.

Последний также летит в сторону, как и предыдущий с показаниями. Чон кладет перед собой оставшиеся два листа и берет со стола красную ручку, которая вот-вот закончится.

— Я читал эти имена и показания уже тысячу раз,— Чонгук говорит сам с собой, заново пробегаясь взглядом по заученным наизусть именам.— Все это ничтожно, как будто кто-то сильно заметает следы уже четыре года.

Чон снимает колпачок с ручки зубами и зачеркивает сразу же несколько имен. Этих четырех человек уже давно нет в живых, а говорить с мертвыми – дело гиблое и не профессиональное с точки зрения расследования. Остается тридцать девять человек.

— Мне нужна вся информация об оставшихся, — задумчиво говорит детектив, хватая одной рукой лист с уликами и перечитывая еще раз.

Ничего необычного нет, все по стандартам, даже слишком банально и идеально. Взгляд натыкается на седьмую по счету улику: шелковый платок ярко желтого цвета с инициалами МВ. Чонгук вздергивает бровь, читает где и каким образом эта вещь была найдена. С этим же листком разворачивается в сторону доски с фотографиями и взглядом находит улику на одном из снимков. Ярко-желтый платок, порванный где-то посередине, весь в пятнах крови, а снизу большими буквами чьи-то инициалы вышиты белоснежными нитками. Эту вещь, судя по содержанию документа, нашли рядом с ванной комнатой. Он лежал на полу. И это единственная вещь, которая была в крови и находилась за пределами ванной.

Чон еще в первый раз, когда читал эти бумаги, отметил, что единственная комната в пентхаусе, где можно было найти кровь и следы борьбы жертвы- это ванная. На фоне идеального преступления этот желтый платок выбивается из общей картины.

— Даже здесь есть свои недочеты.

Монолог не прекращается в этом кабинете ни на секунду. Чон всегда размышляет вслух, ему так удобно. Самый лучший помощник и советчик – это ты сам. Именно такого девиза придерживался детектив, исключая каких-либо командных расследований. Чонгуку всегда было легче вести дело одному, сопоставлять улики без чьей-либо помощи.

Чон подходит ближе к фотографиям, смотрит на окровавленный платок и тянется к нему рукой, чтобы снять его с доски для улик, но его прерывает настойчивый стук в дверь. Детектив хмурит брови, быстро откладывает потрепанный документ на стол и садится на свое место, принимая привычную, расслабленную позу:

— Входите, — его голос громкий и четкий, как всегда.

По сути Чон никого не ждал в такое время; все что хотел сказать начальник отдела по поводу возобновления дела, он уже сделал это по пути в кабинет с номером 313. Поэтому детектив Чон в ожидании смотрит на дверь, скрещивая руки на груди и откидываясь на спинку рабочего кресла.

Тяжелая дверь черного цвета противно скрипит из-за слишком медленных движений неожиданного гостя. Чон недовольно морщит нос и молчит в ожидании человека, что постучал пару секундами ранее. Все в отделе знают: уговаривать детектива Чон Чонгука не брать это дело— просто пустая трата времени и нервов. Первое время один за другим из отдела полиции по расследованию особо тяжких преступлений ходили в кабинет Чона, стараясь в кратчайший срок уговорить не браться за дело при чем самостоятельно. Было ли дело Чонгуку до этого внешнего шума? Нет, ему всегда было плевать на жужжание рядом с ухом, будь то человек или же надоедливая мошка. Хотя описание мухи иногда изумительно соответствует описанию многих людей этого мира, как часто любит говорить сам детектив.

— Почему ты такой упертый баран? — голос разносится по всему помещению, разрушая тишину кабинета.

— Тебе тоже доброго времени суток, детектив Ким, — Чонгук после этой фразы издевательски тянет руку вверх, как бы здороваясь со своим коллегой по отделу, прекрасно зная, что Намджун терпеть не может такого рода приветствия. По крайней мере не на работе.

— Ты не только упертый, но бестактный, — голос звучит строго, с нотками укора, но младшему детективу на это плевать.

— Согласен с вами на все сто процентов, коллега.

— Чон, — с угрозой в голосе проговаривает Намджун, садясь напротив юного детектива. Толстая папка с бумагами падает на стол, заставляя жалкие два листочка по делу Кан Со Хи разлететься в разные стороны. — Тебе.

— С каких пор ты у нас начал работать почтальоном в отделе? — Чонгук заинтересованно обводит папку взглядом, прикидывая в голове содержание, количество страниц и вес сшитого документа.

— Если не надо, то я могу забрать ее обратно, — старший детектив кладет широкую ладонь на папку, подтягивая к себе, но Чону расстановка такого разговора явно не по нраву. Он хватается за уголок и тянет на себя, утягивая прямо из-под носа Намджуна документы. — Так бы сразу.

Красная массивная папка, из которой так и наровятся выпасть несколько старых листочков, привлекает внимание Чон Чонгука. В их отделе с недавних времен пользуются только черными обложками для дел, предпочитая этот лаконичный и распространенный цвет. Чон никогда не понимал этой моды, но и не перечил ей; спокойно приходил в архив отдела, недовольно морщил каждый раз нос или тяжело вздыхал, понимая, что прямо сейчас будет сложно здесь найти нужные бумаги. Благо учет существует и по сей день. Эта пожелтевшая, покоцанная временем толстенная тетрадка с номерами дел и их названиями всегда лежит на привычном маленьком столе в углу огромного помещения. И не то чтобы Чонгук горел огромным желанием брать каждый раз в руки этот своеобразный журнальчик и листать до боли в пальцах страницы, в поисках нужного.

Поэтому эта красная папка является настоящей редкостью для отдела. И скорее всего расследование по нему уже давно является закрытым. Иначе никак нельзя объяснить ее цвет.

— Откуда она у тебя, и зачем она мне? — Чон не спешит открывать документ, предпочитая сначала выслушать своего коллегу и по совместительству хорошего знакомого. В силу привычки парень предпочитает не иметь друзей.

— Первый вопрос не так уж и важен сейчас, — вкрадчиво, тихо, с некой долей опасности говорит Намджун, начиная настукивать ритм пальцами по поверхности стола. — Второй вопрос здесь более уместный.

— Тогда я жду ответа на второй вопрос, — Чон складывает руки домиком и кладет на них подбородок таким образом, чтобы красная и слишком загадочная папка была зажата между локтей.

— Я уверен, что ты читал дело Кан Со Хи уже тысячу раз, если не больше, — в ответ мужчина получает только утвердительный кивок и заинтересованный взгляд. — Желтый платок с инициалами МВ помнишь? — очередной кивок. — Не кажется ли тебе, что этот кусок ткани слишком выделяется на фоне идеального преступления? — и снова кивок. — В этом деле нашли точно такой же платок, однако уже после того, как дело было закрыто. Тоже убийство, тоже в ванной, тоже жертвой является юная девушка, не окончившая школу, правда другую, не Сон Дон.

— Ты хочешь сказать, что эти два дела связаны друг с другом, хотя между ними чуть ли не десяток лет?— Чон вздергивает бровь вверх, относясь к словам своего коллеги весьма скептически.

— Разве нет? Мы так и не поняли происхождение этого платка, ведь он сделан буквально вручную.

Чонгук смотрит вниз, на красную папку, начиная раздумывать над теорией старшего детектива. Звучит слишком логично, как будто преступник и не скрывается вовсе, каждый раз оставляя следы. За все это время им не удалось установить происхождение этого платка. Совершенно ничего неизвестно. Никто в Сеуле не делает такие платки даже на заказ, тем более беря в расчет такую вышивку инициалов. Эта вещь слишком противоречивая: она прямо указывает буквально на людей, что причастны, как минимум, к одному убийству, но при этом она ничего и не говорит. С чего вообще взяли сотрудники отдела полиции, что это инициалы? Этот вопрос Чон решает озвучить:

— Намджун, тебе не кажется, что слишком глупо оставлять платок буквально со своим именем на месте, возможно, двух убийств?

— Я говорю о том же на протяжении нескольких лет, Чонгук, — Ким по-доброму улыбается, понимая, что нашел в этом огромном здании своего единомышленника. — Это идиотизм в чистом виде.

— Ты незаконно хранил это дело у себя?

— Это не имеет собственно никакого значения, если дело касается чьей-то жизни, — спокойно говорит старший детектив, запрокидывая голову назад.

— Ты изучал закон, старший детектив Ким Намджун,— с ноткой издевки говорит Чонгук, приподнимая уголки губ в легкой улыбке.

Нам поворачивает голову в сторону младшего детектива, неверяще приподнимая бровь, а после искренне смеется, забываясь на секунды, что они на важной работе, где обсуждают каждую минуту чье-то убийство. Здесь улыбаться — дело гиблое, не стандартное. Что уж говорить о смехе, когда позади тебя висит несколько фотографий с изуродованным телом юной школьницы.

— Я изучал закон, чтобы законно его обходить, не более, — голос Кима резко меняется, приобретая нотки былой строгости и стали.

Ким встает с нагретого места, смотрит на Чон Чонгука, который даже не повел бровью. Есть что-то в этом парне, по мнению Намджуна, такое, что способно убить любого, кто встанет на пути Чона. В нашем случае: либо посадить за решетку, либо убить.

Старший детектив всегда обращал внимание на взгляд младшего детектива: холодный, отстраненный. Как будто на дне антрацитовых глаз нарисован момент гибели всего живого. И в этой картине, которую написала сама смерть при рождении юноши, есть что-то скрытое от чужих глаз. Но что это – до сих пор остается вопросом для старшего детектива Ким Намджуна.

— Ты знаешь, что весь отдел против того, чтобы это дело возобновляли, — Чонгук на эту фразу кивает, все так же не сводя пристального взгляда с мужчины. — Поэтому раскрой его.

— Почему ты так решительно настроен, так еще и помогаешь мне?

— Кажется, после этой истории ты найдешь своей счастье, младший детектив Чон

Чонгук.

— Надеюсь не с трупами под землей, — отшучивается Чонугк, открывая, наконец-то, красную папку и начинаясь вчитываться в её содержимое.

— Я тоже на это очень надеюсь.

Грузная дверь неприятно скрипит, в очередной раз заставляя владельца этого кабинета недовольно поморщиться и на секунду обратить внимание на выход. Вся ситуация заставляет раскинуть мозгами лишний раз, дабы убедиться в логике доводов, выдвигаемых старшим детективом Кимом.

Чонгук задумчиво ведет бровью: это мелкое, но не менее важное совпадение заставляет впасть в ступор, а сам факт убийства двух юных девушек, которые, кажется, никаким образом не могли навредить этому миру, кроме разбитых сердец старшеклассников, подтверждает это. И желтый платок, который уже второй раз, по рассказу Намджуна, выбивается из общей картины преступлений.

Толстая красная папка с документами и деталями дела снова привлекает к себе внимание; пара листочков сразу выпадает из общей кипы макулатуры. Парень окидывает сканирующим взглядом два пожелтевших от времени листочка и поднимает их с пола, сразу же вникая в текст одного из них. Ничего интересного или важного, обычные сведения соседей девушки, которые отзываются о некой Ли Су Рим очень хорошо, нахваливая её учебу и игру на виолончели. Чонгук тяжело вздыхает, когда понимает, что никогда особо и не любил музыкальные инструменты, но игру Су Рим он послушал бы, однако ее игра больше никогда не прозвучит в кабинете музыкальной школы.

Чон вытаскивает из всех документов файл с фотографиями, которые явно прошли не одни руки. На задней части слишком много жирных, уродливых отпечатков пальцев, которые оставили не самые добросовестные сотрудники этого отдела. Чонгук не имел привычки даже устраивать себе перекус на работе, что уже говорить о жирной или сладкой пище. Только черное кофе в маленькой чашечке, которое почти всегда стоит на столе и наполняет своим ароматом кабинет 313. Ничего лишнего и отвлекающего. Поэтому подобная неаккуратность выводила молодого детектива из себя.

Он раскладывает семь фотографий на стол перед собой, чуть подвинув толстую папку. На первых четырех изувеченное тело, кажется, с помощью ножа. Раны глубокие, края ровные, не рваные. Самого детектива после короткого взгляда на общую картину пробивает на непонятное отвращение и мурашки по спине.

Девушка, молодая, лежит в неестественной позе на кафельном полу ванной комнаты, все тело, начиная от стоп и заканчивая лицом, изуродовано глубокими порезами. По заключению экспертизы жертва погибла не от большой потери крови, поэтому возможно, что это сделано всего лишь для отвлечения внимания от чего-то более серьезного. Тогда от чего? Чон крутит пальцами один из снимков с телом девушки и всерьез задумывается, приглядывается, подмечает все больше необычных деталей. Волосы забраны в высокий хвост с помощью черной или темно-синей резинки, школьная форма местами порвана, белая ленточка на рукавах, завязанная в небрежный бантик, разрез на щеке, множество ножевых. Картина при убийстве Кан Со Хи отличается немногим: Со Хи не была во что-либо одета, её волосы спутаны, а некоторые пряди накручены пальцем в неряшливые локоны. И расположение тел разное: если школьница Кан лежала полностью погруженная в воду, то Ли Су Рим пыталась еще спасти свою жизнь, поэтому тело нашли рядом с переполненной кровью ванной.

— С какой целью было резать щеку примерно от губы до брови обеим девушкам? — вслух размышляет Чон, переворачивая снимок в руке. Ничего кроме какой-то даты. — Зачем на снимке писать дату? Так только материалы уничтожаются.

Чонгук недовольно бубнит последнюю часть фразы себе под нос и тянется рукой к красной папке, пытаясь найти это число. Глаза быстро бегают по строчкам, лист за листом переворачиваются, но в основных юридических документах ни слова не сказано о 29 октября.

— Какого черта?— не понимая деталь надписи, Чон смотрит на число, когда только завели уголовное дело. — Девятое ноября,— фраза слетает с губ сама по себе; детектив правда старается понять к чему эта подпись к фотографии, если ни дата рождения, ни начало возбуждения уголовного дела не совпадают с датой на старом, слишком потрепанном снимке.

Единственно, что может сейчас сделать Чон Чонгук — это позвонить Ким Намджуну и спросить детали дела. Возможно его просто забыли посвятить в загадочные даты, подписи, чертову красную папку, которая, судя по всему, вообще должна была идти в утиль. Ее корочка красная, а должна быть по правилам черной. Исключений не было и нет. С чего вдруг? Это уголовное дело особенное ? Или наоборот, кто-то хочет, чтобы правда не всплыла наружу?

Огромное количество вопросов сейчас кружится у детектива в голове, отчего в виски отдает неприятной пульсацией. Чон тянется рукой к мобильному телефону и находит среди тысячи контактов нужный. Гудки тянутся отвратительно медленно, как будто старший детектив Ким специально не берет трубку, играя на нервах Чонгука. После шестого противного звука в динамике телефона Чон завершает вызов и откидывается на спинку кресла, заведя руки за голову и начиная размышлять о всей сложившейся ситуации. Эти два дела явно связаны друг с другом. Ужасные порезы по всему телу у жертв, включая лицо, желтый платок, который бросается в глаза с первых секунд – все это говорит о взаимосвязи двух убийств.

– Отвратительно,– выдает мужчина недовольным голосом, переводя свой взгляд на стрелки противно тикающих настенных часов. Рабочий день уже давно окончен, но все же Чон Чонгук еще здесь, в своем кабинете, среди этой кучи бумаг и с мыслями в голове, которые не дают покоя. Останется ли он еще на пару часов в уже опустевшем офисе? Ответ будет слишком типичным для рабочего дня : конечно, он останется. – Отвратительно вдвойне.

Мужчина выдвигает ящик тумбочки, выуживает оттуда пачку сигарет и закуривает. Кабинет просторный, но одновременно с этим давит на черепную коробку своей мрачностью, строгостью, бездушием. Как будто кабинет пустует или же все сотрудники обходят его стороной. Хотя так оно и есть. Мало кто из офиса горит огромным желанием наведываться к Чону ради чашечки кофе или еще чего хуже - милого разговора. Чонгук большую часть времени молчит, не считая нужным сближаться с кем-то из коллектива. Лишняя трата энергии ради того, чтобы кому-то там угодить и понравиться. Он пришел сюда работать, раскрывать запутанные дела.

Он пришел сюда, чтобы быть хоть кому-то нужным в этом мире. </p>

Горькая правда общества: никто и никому по сути и не нужен. Люди, как душевно больные, цепляются за теплоту и заботу только потому, что им этого не хватало всю жизнь. Они держатся за друг друга, как амебы для построения колоний, чтобы элементарно выжить в этом прогнившем мире. Чон же в таком не нуждается, да и сколько он сам себя помнит, никогда не хотел подобного. Всегда один на один со своими проблемами и мыслями. Ему так комфортно, безопаснее.

Чон любил только один раз в своей жизни. Той самой настоящей и искренней любовью, о которых пишут книги и снимают самые известные кинокартины. Он помнит, как резко ощутил пустоту внутри с уходом возлюбленного, до сих пор в памяти проскальзывают моменты того времени. Чонгук больше не хочет любить, не хочет чувствовать боли.

Делая очередную затяжку, детектив встает со своего места и открывает настежь окно, впуская холодный ветер в помещение. Несколько бумаг падают на пол с еле уловим шелестом; мужчина недовольно смотрит на них без капли удивления и слегка кивает головой, обещая себе поднять документы, но чуть позже. Окно третьего этажа выходит прямиком на оживленную трассу, за которой стоит множество многоэтажных домов. Где-то еще горит яркий свет, однако большинство окон пустые, черные. Ночью жизнь замедляется, становится пустой. Чонгук всегда любил это время дня. Никуда не надо спешить, спокойно, никто не кричит тебе в спину, потому что ты по чистой случайности наступил кому-то на ногу, здесь нет лишней суеты. Нет навязчивых людей, любящий говорить громко и с умным видом.

В это время можно почувствовать полный вкус одиночества и мыслей. Не то одиночество, которое разъедает тебя и твою душу изнутри, медленно отравляя, а то, которым ты наслаждаешься. Именно то одиночество, где не обязательно присутствие кого-то рядом, чтобы чувствовать себя хорошо. Такое случается редко - когда люди наслаждаются временем с собой и своими мыслями. Обычно в такие моменты человек медленно умирает, утопая в своих размышлениях о будущем.

Будущем, которого может и не стать в один момент. </p>

Чонгук кидает взгляд на очередное темное окно близстоящего здания, делает последнюю затяжку и тушит сигарету в пепельнице, задумываясь о смерти двух девушек. Красная папка с делом Ли Су Рим попадается на глаза слишком быстро, цепляя своим цветом и загадочностью уже в который раз. Чон подходит ближе, открывая документацию, вчитываясь в самый первый документ. Все стандартно, ничего нового: дата возбуждения уголовного дела, краткая информация о погибшей и корявая подпись кого-то вышеуполномоченного, пара капель пролитого кофе на документ. Мужчина недовольно ведет бровью и переворачивает страницу. Все тот же корявый и неразборчивый почерк, как будто человек очень сильно куда-то спешил, пока записывал общие детали дела и список улик; даже нумерация в конце сбита на несколько цифр. Но Чонгук старательно вчитывается, начиная тут же анализировать сложившуюся картину преступления.

Все тот же разрез на щеке школьницы, шелковый платок ярко-желтого цвета, множество гематом и порезов на теле, которые были нанесены до момента смерти Су Рим по заключению мед.эксперта. Фотографии с мертвым телом уже давно отложены в сторону от папки. Их достаточно много, по сравнению с делом Кан Со Хи, штук пятнадцать на первый взгляд. Тело с различных ракурсов, детальное фото порезов для какого-то, может быть, сравнения, даже комнату засняли для чего-то. Обычно комнату нет нужды снимать, ибо место преступления важно само по себе, но это не имеет большой ценности в фото. Только если лично ехать туда, на квартиру , и самому искать то, что тебе кажется странным и нужным.

– Номер 7,– спокойно на уровне слышимости говорит Чон Чонгук, начиная свободной рукой перебирать фото, лежащие рядом с папкой.

Все номера перемешаны между собой, нет строгой последовательности, что начинает раздражать детектива еще больше. Но Чон терпеливо переворачивает каждую фотографию в поиске цифры 7, которая указана в уликах, дабы понять связь убитой и, как сказано в документе, хрустальной вазы. Пальцем переворачивая страницу, Чон начинает вчитываться, понимая, что на той самой вазе, фото которой он сейчас так упорно ищет, обнаружили следы крови человека, которого нет в базе данных полиции. Просто человека, который даже не зарегистрирован в стране. Детектив кидает взгляд на последнюю фотографию и присматривается: это та самая хрустальная ваза.

Фотография сделана некачественно и тускло, возможно, это было сделано специально, Чон не будет отрицать такую версию, а может она висела слишком долго на солнце и потеряла таким образом свою яркость. Другими словами фотография просто выцвела. Поэтому на куске бумаги сейчас изображено нечеткое пятно, в отдалении напоминающее сосуд для цветов. Детектив скидывает все на возраст этого дела, однако галочку ставит в голове напротив нового задания: сходить в фоторедакцию и восстановить по возможности данный снимок.

Чонгук берет в руки все оставшиеся снимки, быстрым взглядом сканирует каждый из них и подходит к пробковой доске, начиная один за другим прикалывать кнопками фото. В совершенно разной последовательности, нумерация по делу сейчас не играет какой-либо роли. Окинув в последний раз взглядом доску, детектив берет толстую папку и начинает быстро листать её доставая из файлов нужный на данный момент документы. Списки подозреваемых, номера телефонов, имена всех родственников и их адреса, показания и краткое описание всех улик: все это идет в один файл. Оставшееся Чон просто отодвигает в сторону, решая оставить внутри загадочной папки.

Быстрым движением руки мужчина отрывает ярко-зеленый стикер из органайзера, подписывает “ Ли Су Рим 9 ноября 2011 год” и закидывает кучу бумаги в сейф, тут же его закрывая на кодовый замок. Выкидывать документы из дела красной папки он не будет, рискованное действие, да и не в его полномочиях. Ведь зачем-то это дело до сих пор хранили, выделяя его среди других. До данного момента о нем никто даже не заикался. Возможно расследование Ли Су Рим сейчас будет незаконным, но Чона это мало волнует.

Он в последний раз окидывает взглядом пробковую доску, на которой прикреплены фотографии до боли похожие истории, и берет телефон в руки, начиная собираться домой. Чон подходит к высокому шкафу и снимает с вешалки пальто, накидывая на себя. Ключи от квартиры и кабинета лежат давно в кармане, остается только закрыть окно, выключить свет и взять телефон. На сегодня расследование окончено. Слишком много вопросов и безумно мало ответов. Но так и должно быть, ведь это убийство, а не детский кроссворд.

_____________________</p>

В конце двадцати лет судьба забросила Чон Чонгука в Сеул. Огромный, шумный город, в котором нет времени, чтобы просто остановиться посреди улицы и насладиться видом голубого неба. Все куда-то постоянно спешат, что-то учат на ходу ( в особенности так делали многочисленные студенты и школьники) или же люди просто ходят быстро, не замечая прекрасного вокруг. Сколько себя помнил Чонгук, он тоже постоянно куда-то спешил: на место преступления, чтобы первым увидеть уже бездыханное тело, снять отпечатки пальцев и пройтись вокруг трупа, подметив в голове пару значительных деталей или зацепок.

За эти пять лет тихий квартал на отшибе огромного мегаполиса стал родным, почти как вторым домом. Здесь редко можно услышать шум сирены скорой и полицейской машины, несмолкающих разговоров прохожих. Даже лай собак в этом районе был редкостью.

В небольшой квартире в три комнаты Чонгук может отдыхать по-настоящему, оставаться собой и снимать все маски, которые нацепляет при выходе из дома. Единственным человеком, кто был в этом доме помимо самого хозяина, был Хан Виен– первый возлюбленный. Чонгук думал, что вместе с этим человеком он пройдет все испытания жизни, а в конце истории, как в добрых книгах, они будут счастливы. Но ничего не длится вечно– это тоже одна из ключевых идей многих литературных произведений и кинокартин.

Они просто были, как оказалось, совершенно чужими людьми, которые, сами того не осознавая, прошли большой промежуток времени вместе, так и не поняв друг друга. </p>

</p>Хотели ли они понять друг друга когда-нибудь? Они старались изо всех сил.

Желает ли Чон теплые объятия поздней ночью? Он стер свои желания еще в тот день.

Скучает ли он по квадратной улыбке и шелковым волосам парня? Он оставил этого человека в прошлом, пожелав ему счастья.

Знает ли о том, что судьба столкнет их еще раз лбами со всей силы ? Ответ будет: едва ли.

Одеяло сползает с ноги и тихим шуршанием падает на пол, однако Чону до этого нет совершенно никакого дела. На часах цифры только перевалили за семь утра, в окно не светит яркое солнце, как это обычно бывало в выходные дни. Может оно и к лучшему. Все небо затянуто массивными серыми тучами, которые не то чтобы угнетают, но создают атмосферу безысходности и некой утраты. Мужчина недовольно открывает один глаз, когда его бесценный сон нарушает противная трель телефона. Взгляд детектива слишком лениво следует от серого окна, стекло которого покрыто мелкими каплями и сползающими вниз водяными дорожками, потом к электронным часам, что показывают слишком раннее время, а после уже к самому мобильнику, который остался на соседней подушке глубокой ночью заблокированным. Чонгук тянет руку и принимает звонок, даже не удосужившись узнать имя человека, что решил нарушить его сон в выходной день.

– Назовите хоть одну причину, почему я не должен прямо сейчас разбить этот чертов телефон о стену своей спальни?– на том конце провода слышны всхлипы и чье-то тяжелое дыхание, однако ответа не следует уже добрые десятки секунд. Чонгук смотрит на дисплей и неизвестный номер, недовольно сводит брови к переносице и тяжело вздыхает, возвращаясь к тишине в динамике. – Еще двадцать секунд и я сбрасываю звонок.

Каждым словом детектив показывает, что лучше прямо сейчас ответить на поставленный вопрос, иначе этот человек будет мгновенно занесен в черный список без права на разблокировку.

– Тут везде кровь,– тихий голос, перебиваемый всхлипами и заиканием, раздается в динамике по истечению пятнадцати секунд из отведенных двадцати, Чон считал в голове.

Ответ странный, вгоняющий в ступор. Чонгук поворачивает голову в сторону окна и зависает, пытаясь понять хоть что-то из этого. Всего лишь три слова, которые вряд ли похожи на полноценный ответ; вопросов становится больше с каждой секундой, однако ответы на всё это он может узнать только у неизвестного, что позвонил в семь утра на номер телефона Чон Чонгука.

– Я чем могу вам помочь? – возможно мужчина ведет себя слишком грубо, однако он правда не понимает, чем он может помочь и как кого-то спасти в этой ситуации. – Вы явно ошиблись номером. Позвоните в полицию или же скорую.