О любви: [Юра] (2/2)

— Спокойной ночи, — рявкает Юра и резко встаёт на ноги. Своим машет, они возмущаются, а вот Стёпа послушно встаёт и молчит. Ну, странный мелкий, что с него взять. Взгляд тоже такой, какой бы, пронизывающий? Не совсем, но как будто мелкий знает что-то, чего не знает никто в доме. И молчит.

Казалось бы, отличный шанс. Нет, Юра никому ничего не доказывает, разве что самому себе. Но снова упускает и резко сворачивает в ванную, за окном всё ещё метель воет, что и в форточку не покуришь, остаётся только открыть воду… ну и, Татищев пару раз ледяной водой умывается, кажется, вправляет немного мозги на место. Только, когда высовывается на этаж, то Костя уже нашёл и одеяла и подушки, и детей укладывает.

А у Юры в голове от этого зрелища по-новой.

Вот, например, дети у них теперь как бы общие — но так-то отец — Юра. А все, кто их не знают, смотрят и думают, что Костя. Нет, Татищева не напрягало раньше, мол, у Кати и волосы выкрашены как у дяди Кости, да и похожи они чем-то внешне, но… Это «но» появилось где-то в прошлом году. Пока Юра понял, пока сформулировал, уже успел до себя докопаться,

Потому что как ни крути, а заботится о них больше что дядя Костя, что мама Костя. И Юра счастлив, правда, это его семья, он и Костю очень любит, и детей тоже, но… Блядское «но» появилось и теперь отравляет ему жизнь. Да и не в чьи дети, честно говоря, дело. Костя просто… очень хороший.

Юра резко разворачивается и возвращается в ванную, только на этот раз дверь за собой прикрывает и снова врубает холодную воду. Отпустит. Должно отпустить.

Татищев перед отпуском думал о том всё чаще. Он сам себе всё объяснил ведь. Мол, Европа, другие нравы, казалось бы — идеальная возможность, там никто даже косо не посмотрит, если он Костю за руку возьмёт… Завидовать будут, на тот всё.

Юра злится, но только на самого себя. И Грише он на самом деле завидует, что тот может своего парня при всех просто поцеловать и никаких угрызений не чувствовать. В этой его Германии, вон, они даже поженились, хотя раз в России живут, то недействительно. Про Танюшу заикаться даже не стоит, Турская отпускает в адрес своей жены такие жесты и плевать хотела, если они в очередной раз попали на камеры. Но эта может себе позволить, кто в их компании миллионами крутит? Вот-вот, они только на первые полосы интернета попадают, и всё. Попробуй заикнись как-то не так — и уроет, найдут, никого VPN не спасёт…

Да и в «смотрят» или «не смотрят» опять же дело. Костя ну вот слишком хороший. И почему Юре тяжело было собственные чувства в его адрес принять — понимает. И почему Юра так дёргался первые месяцы отношений, когда Костя его обнимал или целовал — тоже понимает. И почему они дальше чем целовал как эти первые месяцы и не доходили, да и после…

Костя всё понимает, и никогда не торопит. Столько… ждал. И вот последние месяцы Юру изнутри сжирает один единственный вопрос — а чего Костя ждал именно его? Татищев рад, что тот его дождался. Просто. «Но» из головы выжить никак не может.

Дверь в ванную тихонько открывается. Юра не оборачивается, он над раковиной склонился. Знает, кто снова так удачно пришёл. А, может, он хочет так же при всех Костю обнимать, а не сидеть той единственной парой в компании друзей, где все знают, что они вместе, но никто их вместе пока не видел… В друзьях ли дело? Замирает. Кажется, Юра просто задолбался каждый раз сначала добивать в голове остатки своих гомофобных замашек и только потом утаскивать своего парня в спальню. Вот задолбался и всё, а отголоски воспитания всё тише, но никак сдохнуть не могут.

— Юр, я бы никогда-

— Я знаю.

— Только если тебе комфортно-

— Да, знаю я, знаю! Мне уже от себя совершенно некомфортно! Понимаешь?!

— Юр.

— Да слишком многое ты понимаешь, — Юра вздыхает и закрывает глаза. — За что только такой хороший мне достался.

Юра готов ворчать и спорить, если Костя сейчас решит ему доказывать, разубеждать — Татищев долго не сдастся.

Но Костя молчит, и это пугает. Юра резко оборачивается. Уралов сейчас на него смотрит… осуждающе. Юра чего угодно ожидал: грусть, там, опять это проклятое понимание — а это что?

— Если мне не расскажешь, — холодно замечает Костя, — мы не сможем с этим справиться.

Юра замирает, потому что во взгляде остальное дочитывает. Ведь если не сможем, то какое тогда мы. О «мы» тогда больше не будет речи. И всё внутри обрывается.

— Я люблю тебя, — кажется, Юра говорит слишком громко и отчетливо, что Костя вздрагивает.

Татищев же лагает ближе и утыкается лбом ему в грудь. Заметил, что с Юрой что-то не то последнее время, не мог не заметить. Он же слишком хороший.

Да и… пропадай всё.

— Я люблю тебя, — повторяет Юра и крепко его обнимает, а Костя снова вздрагивает, — но всё меньше понимаю, за что ты любишь меня.

В себе закопался. С чего бы только, Татищев таким никогда не страдал, а тут на тебе, вдруг захотелось стать лучше себя.

Костя молчит и только обнимает его в ответ. Дышит куда-то в макушку.

— … а за что ты любишь меня? — шёпотом, едва слышно.

Юра замирает и распахивает глаза. Он либо всё ещё в Костю упирается, поэтому не видит ничего, кроме его свитера, но… правда.

— Много за что-

— Перечисляй.

Юра замолкает. Открывает рот, но закрывает. То не первое, и не это, и другое…

— Я просто люблю тебя, — бурчит, наконец, Юра.

А Костя вдруг выдыхает и тихонько, но так счастливо смеётся.

— Вот и я просто люблю тебя. Юр, любят не за что-то, просто потому что ты — это ты.

— Ну, тебя.

Но Уралов всё равно тихо смеётся, да и Татищев удержаться не может, разве что-

— Так, вы тут что делаете?! — рявкает он, замечая за Костей Катю и Серёжу.

— Так мы… это…

— Маму ждём, — находится Катя, но уже отступает к спальне и утаскивает с собой брата.

Костя смеётся громче, так что Юре остаётся лишь махнуть на них рукой.