Глава 5 (2/2)

Ее рука прикрыла дырку, и она тихонько зарычала. По крайней мере, порванный рукав раздражал ее больше, чем меня.

— Ты ничего не хочешь знать об этой драке?

— Я уже знаю, — ответил я как ни в чем не бывало. — Ты уничтожила своего врага. Ты сделала это быстро, и ты сделала это хорошо. Ты настолько хороша.

И она действительно была такой. Я знал это. Без сомнения, я знал, что она «настолько хороша», и все же я сомневался в ней. Но я ведь волновался, верно? Я боялся за нее. Этот страх оправдывал мое беспокойство, и это беспокойство оправдывало мое желание убедиться, что с ней все в порядке. Она волновалась, когда меня не было на месте встречи, когда она туда добралась. Это было одно и то же, верно?

Я хотел спросить, беспокоилась ли она обо мне — то есть до того, как не нашла меня на месте встречи. Каким бы лицемерным это ни было, особенно учитывая то, как я только что отмахнулся от нее, я хотел знать, было ли это беспокойство таким же отвлекающим фактором для нее, как мое собственное беспокойство для меня.

У меня не было возможности спросить, потому что выражение ее лица сбило меня с толку. Она выглядела… довольной собой. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять почему, но когда я это сделал, это ударило меня в живот. Она была довольна тем, что я сказал. Я сделал простой, честный комплимент ее умению драться, и она сияла, потому что думала, что я горжусь ею.

Я, конечно, гордился ею, но в то же время был ошеломлен. Неужели она думала, что я не только считаю ее неравноправной, но и в чем-то неполноценной? Как будто она нуждалась в моем одобрении?

— Хорошо. И что теперь, генерал? — ее вопрос вырвал меня из моих собственных мыслей. — Ты не думаешь, что они будут сканировать отчеты об угнанных автомобилях и узнают наш номерной знак?

Я пожал плечами.

— Возможно. Но к тому времени у нас будет новая машина, о которой они не будут иметь ни малейшего представления.

— Как у тебя это получится?

— Мы встречаемся кое с кем через несколько часов.

Когда я не предложил никакой другой информации, она раздраженно скрестила руки на груди.

— Черт возьми. Я действительно ненавижу быть последним, кто узнает обо всем.

***</p>

— Тебе не следует вот так класть ноги на приборную панель.

Она закатила глаза, но опустила ноги.

— Извини, просто… если мы попадем в аварию, у тебя, скорее всего, будут сломаны ноги или что похуже.

Я услышал, как она тихо рассмеялась.

— Ты планируешь разбиться?

— Конечно, нет. Но все равно, никогда не знаешь наверняка.

Она вздохнула и прислонила голову к стеклу, снова отводя от меня взгляд.

С тех пор как я осознал это часом или около того ранее, я не мог думать ни о чем другом. Мы вступали в небольшие светские беседы то тут, то там, но все это было недолгим, и ничто из этого и близко не походило на то странное, почти знакомое подшучивание, в котором мы участвовали до катастрофы в торговом центре. Роуз даже без возражений разрешила мне переключить радио на станцию, которая крутила старую музыку 80-90-х, а не более новые вещи. Вероятно, это было не так странно, как то, что она действительно подпевала некоторым из них, хотя и тихо, но ничего из этого не было достаточно, чтобы отвлечь меня от мысли, что она действительно чувствовала себя ниже меня. Или что она думала, что я чувствую то же самое.

— Ты действительно думаешь, что я не вижу в тебе равного?

Ее голова вскинулась, и она посмотрела на меня так, словно у меня каким-то образом выросли крылья.

— Серьезно? Как ты вообще можешь это спрашивать?

— Да! Я серьезно, — в это время ночи шоссе было почти безлюдным, и ничто, кроме луны в небе, не могло засвидетельствовать наш разговор. Возможно, это чувство уединения позволило мне спросить ее так открыто и откровенно.

— Дмитрий, я всегда была твоей ученицей, — она не казалась склонной к спорам или даже расстроенной на самом деле. Она просто сказала это так, как будто это был данность. Как будто так уж устроен мир и больше нет смысла пытаться что-то изменить. — Если я не была твоей ученицей, тогда я была, я не знаю, ребенком в твоих глазах или что-то в этом роде.

— Ребенком? Роза, я заботился о тебе. Ты была моей… — Кем? Подружкой? Любовницей?

Она выжидающе посмотрела на меня, но когда я не ответил — не мог ответить — она резко рассмеялась.

— Вот именно. И даже в тот момент, ты был… опытным…

— Ты не можешь винить меня за это, — сказал я, быстро обрывая ее.

— Я и не виню! Нет. Я просто говорю, что в ту ночь мы были в неравном положении, и это было заметно.

Мне было неприятно это признавать, но, честно говоря, она была права; в некотором смысле, мы оба были правы. Нельзя было отрицать, что я был немного более уверен в себе, потому что это был мой не первый раз. Я был тем, кто успокаивал ее и немного подстегивал ее, когда она казалась подавленной.

Однако в некотором смысле мы были очень равны в той маленькой хижине. Это было ошеломляюще — на самом деле испытывать к кому-то столько эмоций. Это вывело меня из равновесия и даже заставило занервничать. Было ужасно знать, что я чуть не потерял ее всего несколько минут назад, и еще более страшно думать, как легко было бы потерять ее снова. И тогда я… Я действительно потерял ее. Или она потеряла меня. Или мы потеряли друг друга.

Но до этого, до того, как все развалилось, я, честно говоря, думал, что у нас наконец-то все наладилось. Возможно, я был слишком поглощен тем, как я любил ее и мог, наконец, принять и признать это полностью, что я не понимал, насколько я был слеп ко всему остальному. Может быть, это было эгоистично, но в тот момент я действительно верил, что все эти маленькие различия между нами ничего не значат, потому что были только она и я, и это было все, что имело значение. Возможно, я был неправ.

— Было ли это так плохо? Неужели мое… руководство…действительно заставляло чувствовать себя ниже?

Должно быть, прошло несколько минут молчания, потому что она поерзала на своем месте и нахмурилась.

— Мы все еще говорим об этом? — несмотря на жару, ворвавшуюся в машину, она плотнее запахнула розовую куртку, которую достала с заднего сиденья, и закусила губу. Когда я не ответил или пропустил ее вопрос мимо ушей, она вздохнула.

— Хорошо. Нет. не совсем. Наверное, мне нужна была помощь, — она отвернулась, но я заметил румянец, вспыхнувший на ее щеках. Я чуть было не сказал ей, что она прекрасно справлялась сама, но она продолжила. — Но сейчас мне не нужна твоя помощь, Дмитрий. Мне не всегда нужно, чтобы ты держал меня за руку. Мне не нужно, чтобы ты защищал меня от всего.

— Я не…

Она снова положила ноги на приборную панель и посмотрела на меня тем взглядом, который заставил меня поспорить с ней.

Вместо этого я прикусил язык и позволил тишине затянуться, какой бы неловкой она ни была, и не важно, насколько сильно мои мысли продолжали мучить меня остаток ночи.