7.22 Masturbation (Венти/Барбара) (2/2)

— Лишь метафора, — беззаботно улыбается Венти, поднося ко рту ее влажно блестящие пальцы, чтоб собрать чудесный, терпко-солоноватый вкус губами. — Фигура речи, любовь моя.

Уже на постели, избавившись от остатков одежды, она лежит головой на его коленях, раскрасневшаяся, мокрая, растрепанная и все равно жмурится, широко разводя ноги:

— Ради святого Барбатоса, бард, не смотри на меня.

— Ни за что не буду, — лжет Венти, не задумываясь ни на мгновение, жадно впитывая взглядом влажный блеск ее пальцев, ритмично проникающих внутрь, напряжение ее плоского живота, то как отчаянно, исступленно вскидывает она бедра.

Пусть голод — он ведь тоже скучал по своей возлюбленной дьякониссе — делает все немного мучительным, видеть ее такой свободной, бесстыдной и опьяненной — настоящее наслаждение.

Не удержавшись, он накрывает ладонью мягкий, упругий холмик ее груди, вбирает в рот затвердевший сосок, похожий на ягоду земляники, играет с ним языком.

По всему телу Барбары прокатывается волна почти мучительной дрожи.

— Венти! — жалобно всхлипывает она и ее голос уже не такой певучий и нежный как был в начале. Ее горло охрипло от стонов, и нежные руки, наверное, устали.

Для первого раза, пожалуй, достаточно.

— Представь что-нибудь особенное, любовь моя, — наклонившись, Венти нежно целует ее в висок и во влажный, покрытый бисеринками пота лоб. — Что-то о чем ты всегда мечтала, но боялась даже себе об этом сказать.

Взгляд голубых глаз Барбары остается по-прежнему остается затуманенным и бессмысленным.

— Что ж, ну давай я придумаю для тебя что-нибудь совсем особенное, — лукаво прищуривается Венти, взывая к собственному богатому воображению. — К примеру… Мы могли бы любить друг друга прямо в каменных ладонях твоего дорогого Барбатоса. Ветер бы вместе со мной ласкал твои волосы, а лунный свет — обнаженную кожу в каплях моего семени, и всякий остолоп там внизу в любой момент мог бы поднять взгляд и узреть что их обожаемая дьяконисса, их милый, невинный идол на самом деле ужасно распутная, бесстыжая, развратная…

Восхитительная.

Светлые ресницы Барбары вздрагивают, широко распахиваются словно в ужасе, но в невинной, небесной голубизне ее глаз вспыхивает и впрямь какая-то невиданная прежде бесстыдная искра. Почти выламываясь в пояснице, Барбара дрожит, изгибается всем телом не хуже лука — замерев на мгновение, наконец, без сил оседает на измятую уже простынь, почти больно цепляясь другой рукой за его ладонь.

Венти дает ей немного передохнуть, принеся воды и заботливо придерживая ее голову, когда она пьет, захлебываясь и обливаясь, пока пролитые капли стекают по ее нежной шее и грудкам.

А после, когда ее взгляд возвращает себе прежнюю ясность, торопливо стаскивает с себя досадные, мешающие тряпки.

— Придется теперь доказывать, что я несомненно лучше твоих милых пальчиков, — прижимает он к губам ее еще влажные пальцы и улыбается. Барбара громко вскрикивает, когда его ноющий, каменно твердый член проникает в жаркую, скользкую глубину, где недавно были эти самые пальцы.

Она вцепляется в его плечи, сжимая его в себе горячим, нежным, тесным бархатом, и требуется вся его выдержка бога, вся сила воли, чтоб делом свои слова доказать…

Позже, когда сонная Барбара уже в полудреме уютно устраивается головой на его худом плече, а послушный ветерок из раскрытого настежь окна приятно овевает разгоряченную кожу, Венти рассеянно думает — благо господина Пегга нет дома. Удирать голышом по крышам от взбешенного кардинала Рассвета — несолидно для его же бога, пусть и от менее достойных личностей ему уже приходилось не раз удирать.

И лишь одна мысль по-прежнему не дает Венти покоя.

— Знаешь, любовь моя… — вполголоса шепчет он Барбаре на ухо. — О ладонях Барбатоса…

Только что спящая, та широко распахивает свои невинно-голубые глаза.

— Ничего не хочу ни слышать ни знать об этом! — смущенно фыркает она и с головой забирается под легкое, пахнущее лавандой и чистотой одеяло. Но мгновения Венти достаточно чтоб рассмотреть в этой небесной, чистой голубизне те самые жаркие искры, что иногда просто сводят его с ума.

Что ж, весело улыбается Венти, разглядывая свои ладони, прежде чем ее, теплую, сонную, снова прижать покрепче. Глупо было бы не попытаться.

Осталось лишь убедить ее саму пожелать.