5.22 Angry (Аль-Хайтам/Дэхья) (2/2)

Коленом она толкает его на песок, оседлав, кое-как выпутывается из штанов и белья. Боги одарили его более чем щедро, поэтому изменив планы, Дэхья влажно сплевывает в ладонь, скользит шершавыми пальцами у себя между ног, желая добавить еще чуток смазки.

Пальцы проскальзывают внутрь без труда — она уже течет словно ручей посреди пустыни.

А он еще толком к ней не прикасался, но словно ощутив ее мысли, легко приподнимает ее; тяжелый, здоровенный член входит в нее туго несмотря на обилие смазки, но ей нравится как медленно он растягивает и распирает ее внутри.

— Горячо… — хрипло выдыхает Аль-Хайтам, вслепую пытаясь нашарить застежки ее топа. Глаза ярко блестят из-под растрепавшейся челки, разбитая губа уже распухает, и вот таким он кажется Дэхье почти красивым.

Его руки сжимают и тискают ее тяжелые, упругие груди, влажный рот добирается до темных, затвердевших сосков. Чувствительное прикосновение зубов заставляет Дэхью крупно вздрогнуть.

Дэхья впивается в его плечи — от металла когтей оставляет на незагорелой коже ранки уже не нарочно. Вскидывает бедра рывком, покрепче упираясь в песок коленями.

Член Аль-Хайтама почти выскальзывает из нее — вновь с нажимом раздвигает пытающиеся сжаться стеночки; и снова, снова. Чистое, расплавленное наслаждение, и где-то за сводами пещеры песчаная буря завывает, перекликаясь с биением пульса в ее висках и голове. Ее мышцы литые и тренированные — кажется, вот так вечность она могла бы иметь его так.

— Только посмей кончить раньше меня, Хайтам, — рычит Дэхья, когда он без труда подхватывает ее дикий, яростный ритм, сам подаваясь навстречу.

Ей кажется — или он вправду смеется?

С силой вдавливает пальцы в смуглые бедра, натягивая ее на себя до самого упора так что Дэхья невольно охает. И тут же воспользовавшись моментом, так же больно кусает ее за губу. Боль рассыпается злыми искрами, еще сильнее распаляя пламя внутри нее, и Дэхья шипит и стонет сквозь стиснутые зубы.

Сквозь зубы Дэхья смеется тоже.

Дэхья чувствует себя уязвленной, что его тело все еще не раздроблено. И он все еще не скулит, и не просит пощады.

Как с идеальной точностью подогнанные детали живого механизма вроде тех, что неприкаянными бродят среди песков, они соединяются, хватаются друг за друга до синяков. Бледная немочь из-за стены, червь академический, книжный, Аль-Хайтам без труда выдерживает ее напор и ее жар, и сам так же яростно вышибает из нее больше, больше… Упрямо молчит, только иногда дыханием срываясь хрипло и низко. На ее смуглой коже следы пальцев наливаются кровоподтеками, на его — ненарочной краснотой ожогов.

Кроме собственного оргазма Дэхью сейчас ничто не заботит.

Рукой она торопливо тянется себе подсобить — кажется, еще чуть-чуть и под веками уже вспыхнут желанные искры и звезды на алом. Но сильные, сухие пальцы Аль-Хайтама впиваются в запястье, едва не выламывая в суставе болевым хватом, заводят ей руку за спину.

— Не спеши, — его распухшие, разбитые губы по-прежнему способны на язвительную ухмылку. В ответ Дэхья насмешливо скалится таким же ноющим ртом.

— Додрочишь.

Аль-Хайтам слегка тревожит ее выломленную руку — боль жгучим импульсом поднимается от запястья.

— Двигайся, — велит он. Языком влажно проводит по ее взмокшей шее, добирается до уха с тяжелой, массивной сережкой, тянет зубами — вместо стона Дэхья рычит, хрипло, гортанно, вновь впивается в его рот.

И больно, и жарко, и сладко.

Они трахаются так, словно вот-вот обрушат стены пещеры, словно пытаются вызвать землетрясение, с которым даже силам Дендро Архонта легко не справиться.

А кончая, Дэхья, кажется, видит перед глазами сияющие ворота Селестии.

Словно в каком-то наркотическом помрачении расплывчато слышит под ухом низкий, сдавленный стон Аль-Хайтама; его зубы впиваются в ее шею, напоминая брачные игры хищных зверей. Только затихшее тело вновь разрывается волнами дрожи.

В стремительно стынущем воздухе она дрожит, ощущая как глубоко в ней пульсирует, изливаясь, его член.

Тяжелые руки Аль-Хайтама все еще сцеплены на ее мокрой от пота спине. Уткнувшись носом в его искусанную шею, она вновь инстинктивно вдыхает его запах глубоко-глубоко, чтоб запомнить, оставить на память.

После уже с смутной неприязнью к себе самой, поддавшейся, ошалелой словно сука в течке, Дэхья поднимается, с вызовом глядя в глаза вытирает влажные от его семени бедра его же коротким плащом.

— Я сделаю тебе лекарство, — невозмутимо натягивает штаны Аль-Хайтам. Дэхья хрипло и весело хохочет:

— Что, боишься — награжу смуглым маленьким пустынником?

— Будет мой — приноси, — пожимает Аль-Хайтам плечами. — У меня нет расовых предубеждений.

Его запах, его прикосновения, его семя все еще на ее коже, и она чувствует отвращение к себе потому что не чувствует отвращения.

— Дурой я была бы, надеясь на кого-то кроме себя, — усмехается Дэхья, с неприязнью натягивая на влажное тело одежду, пока Аль-Хайтам деловито расстилает на песке походную скатку с одеялами. Колени у него заметно подрагивают, как ни пытается он это скрыть, и от этого ей немного смешно.

Песчаная буря беснуется где-то снаружи, но немного утихла терзающая ее гневная буря внутри.

Все равно позже они с Аль-Хайтамом оказываются на одном одеяле, его тяжелое, крепкое тело уютно приникает к ее горячей спине. Руку, поворочавшись, он кладет на ее бедро, но Дэхья слишком расслаблена, чтоб снова рычать и скалиться.

Ладно, сейчас каждый выдох его уже не так сильно бесит.

— За последнюю неделю в тебе скопилось слишком много подавленного гнева, — слушает она негромкую болтовню Аль-Хайтама сквозь приятно накатывающую дремоту. — Это мешало бы нашему сотрудничеству как сейчас так и в долгосрочных перспективах. Физическая разрядка же — идеальный способ выплеснуть его в конструктивное русло.

— Драка бы тоже сгодилась, — лениво фыркает Дэхья. Не удивляется даже — какой все-таки отменный говнюк, и как хорошо что ей, в общем, плевать.

— Меньше удовольствия. Больше физического ущерба здоровью, — без смущения заявляет Аль-Хайтам. — А я планирую и дальше тебя нанимать, Дэхья.

В переводе с научно-академического это отчетливо звучит как «планирую и дальше тебя трахать, Дэхья».

Его рука лежит на ее бедре, а широкая грудь прижимается к ее спине приятным ощущением силы. Это было странное, непрошенное, идеальное совпадение...

— Послушай, господин Аль-Хайтам, — оборачивается Дэхья с тяжелым вздохом и даже неким минутным сожалением, потому что память о сияющих воротах Селестии еще слишком свежа. — Когда в этом мире совсем не останется мужчин, включая увечных и старых. Когда не останется благосклонных к другим женщинам женщин. Когда я лишусь обеих рук сразу и оголодаю до помрачения — вот тогда и только тогда я позволю тебе меня снова… нанять.

Красивое, невозмутимое лицо сумерца немного хмурится и тут же светлеет.

— А до тех пор — посотрудничаем бесплатно? — решает он бодро, с тщательно скрытой насмешкой в низком, чуть еще хрипловатом голосе, от которой у Дэхьи перед глазами все вновь заливает алым.

Аль-Хайтам ее бесит невыносимо.

Все по-новой опять.