he was carried up into the clouds (2/2)

Чхве младший был похож на ходячего мертвеца. Да он и не прочь откинуться хоть здесь, лишь бы оказаться рядом с Ёнджуном. Насколько же пушисты облака, на которые унесло Джуна?

Девушка возвращает Гю в реальный мир, слегка щипая его кожу. Она помогает Чхве подняться и ждёт, когда парень сможет нормально стоять на затёкших ногах. Бомгю даже не корчится от неприятных ощущений в конечностях.

— Давай поторопимся, я не думаю, что у нас много времени. Если не сейчас, то уже никогда, — шепчет она, сжимая руку Бомгю в своей ладони и глядя на него встревоженным взглядом. На лице Хван вырисовывается грустная улыбка, когда Гю смотрит на неё в ответ.

Они идут по тёмным улицам, которые освещают плохо горящие фонари. Вокруг тихо и пусто. Кажется, что нет ни души. Один лишь летний ветер дует в лицо, немного освежая мысли. Бомгю не спрашивает Йеджи, куда именно они направляются и какова причина. Потому что парень всё понимает, когда видит перед собой здание больницы. Вопросы здесь ни к чему, да и какие либо разговоры с объяснениями тоже.

Внутрь здания они попадают с помощью запасного входа, сразу же оказываясь на лестничной площадке. Хван говорит, что им нужно подняться на пятый этаж. Бомгю молча кивает в ответ. Он чувствует, как громко и быстро бьётся сердце в его груди, как потеют ладони. Голова будто становится тяжелее, а один глаз неприятно дёргается. Гю старается вдохнуть как можно больше воздуха, прежде чем начать подниматься. Парень без каких-либо разговоров догадывается, с какой целью Йеджи привела его сюда и безумно благодарен девушке за это.

На этаже выключены лампы, от окна исходит яркое свечение луны. Хван ведёт Бо чуть дальше, почти в самый конец. Останавливается перед дверью в нужную палату. Чхве не может разглядеть номер, но на данный момент для него это не самое важное. Через небольшое окошко он уже видит тень от кушетки и лежащего на ней тела. Становится страшно.

— Заходим, — еле слышно произносит Йеджи, осторожно открывая дверь и позволяя Бомгю пройти в палату, — я буду здесь, прослежу, чтобы никто не услышал и не увидел нас. Не переживай, Гю.

Чхве не знал, каким образом он мог бы отблагодарить девушку. Но парень надеялся, что в его глазах она сможет разглядеть нескончаемое признание за проделанный путь. Ведь если бы не Хван, то Бомгю так ни о чем и не узнал бы. И сейчас он бы не стоял здесь, в этом помещении. И не имел бы возможности попрощаться с Ёнджуном.

Йеджи кивает в сторону, напоминая, зачем они пришли сюда. Гю наконец смотрит на того, к кому его привели. Парень подходит ближе к кушетке, не отрывая взгляд от тела, укрытого белой простынёй. Смотрит на родное лицо, не выражающее никаких эмоций, кроме вечного умиротворения. Теперь навсегда закрытые веки старшего скрывают за собой глубокие карие глаза, в которые Бомгю хотел бы взглянуть в последний раз. На губах уже не появится самая замечательная улыбка, которую Гю так обожал. Младший больше не услышит гнусавый голос вживую, хотя так надеялся на это. И это приносит самую неописуемую боль. Боль, не сравнимую с той, что он чувствовал все эти годы.

— Наконец-то я увидел тебя вновь, хён, — ласково произносит Гю приглушённым голосом, дотрагиваясь до пшеничных волос с золотистым отблеском. Губы его искривляются в едва видимой, чрезмерно печальной улыбке, — и подумать не мог, что спустя почти четыре года увижу тебя только так. Мне больно, Ёнджун, мне так больно.

Бомгю усаживается на кушетку, поближе к старшему. Рука парня перемещается с чужих волос на бледную, холодную щёку. Тело старшего отныне не будет излучать того же тепла, что источало раньше. Его объятия не будут согревать Гю. Его объятий не будет вообще. Как и поцелуев. И нежных слов, и мягких прикосновений, и влюблённых взглядов… От самого Ёнджуна, к большому сожалению, не останется ничего, кроме совместных фотографий и единственной толстовки, что отдала Бомгю его сестра.

— Зачем ты оставил меня? Почему так резко ушёл? У нас ведь всё почти получилось… — младший Чхве говорит так, будто Джун его слышит. И он прав. Потому что Ён действительно слышит всё. Старший стоит по другую сторону кушетки, напротив Бомгю, и смотрит то на своего возлюбленного, то на собственное мёртвое тело, утопая в слезах, ведь его настоящего больше никто не увидит, — Начну с того, что жизнь до ужаса жестока, разве это не правда? Я уверен, что ты согласен со мной, хён. Мы оба не понаслышке знаем об этом. И мне жаль, что судьба была так несправедлива с тобой. Ты не заслужил такого конца. Ты должен был прожить лучшую жизнь, Ёнджун. Мы должны были остаться вместе, ты слышишь?

Йеджи, караулящая у двери в палату, сквозь пелену слёз следит за Гю. Её саму разрывает изнутри из-за той вины, что она ощущает. Почему-то Хван считает, что могла бы спасти всю ситуацию, изменить что-то, заставить родителей передумать и сделать так, чтобы старший брат снова сиял и наслаждался своей жизнью. Но Ёнджун лишь страдал, а Йеджи наблюдала за тем, как тот тускнел с каждым днём всё сильнее. Она была не в силах придумать что-либо. И девушка ненавидит себя за это.

— Я знаю, что ты смотрел мои выступления. Йеджи обо всём мне рассказала. Как они тебе? Я стал лучше, правда? — продолжал убитый горем парень, разглядывая лицо хёна и поглаживая шероховатую кожу большим пальцем, — я хотел бы сыграть для тебя снова. Только для тебя. Я хочу подарить тебе так много песен… И я сделаю это. Я обещаю, что ты услышишь как минимум одну мелодию, посвященную лишь тебе. Потому что кроме тебя, хён, этого не достоин никто. Потому что только ты, Ёнджун, достоин всего мира. И я бы достал для тебя все звёзды, чтобы доказать, как многое ты значил, значишь и будешь значить для меня всегда. Я бы сделал это, даже зная, что мои руки сожжет дотла и они превратятся в пепел.

Пауза. В убивающей тишине Бомгю любуется изящным лицом, что не утратило ни капельки красоты, которую имел Ёнджун. Для младшего он навечно останется таким же прекрасным хёном, которого невозможно разлюбить. Гю проводит рукой по его пухлым губам, на подушечках пальцев ощущая их мягкость, затем спускается к тонкой шее. Парень будто оставляет ожоги на чужой коже после каждого своего прикосновения.

— Твоё тело слишком холодное, но ты всё равно согреваешь меня лучше любого пледа или горячего чая, — Бо отчаянно вздыхает, перекладывая руку на грудь Ёна, которая уже не вздымается, — почему твоё сердце решило остановиться? Почему оно перестало биться? И зачем ты позволил этому случиться?

Младший знает, что всю оставшуюся жизнь будет винить судьбу за её неистовство. Он попытается понять, почему же небеса забирают тех, кто является для кого-то другого целым миром, буквально смыслом жизни. И Гю не удастся разгадать правила этих жестоких игр, потому что всё это так и останется неизведанным до конца существования вселенной. К сожалению, не всё идёт так, как этого хочет человек. На то и дана жизнь — важно научиться преодолевать трудности, справляться с проблемами и идти к своим целям. Но о таких трудностях Бомгю никто не предупреждал.

— Хочу остаться с тобой, — бормочет парень себе под нос, укладывая свою голову на грудь Ёнджуна и убеждаясь в том, что никаких звуков внутри нет, — я бы всё отдал, чтобы вернуть тебя. Наверное, я говорил это слишком много раз. Но меня всё равно не услышали.

Чхве не может описать всё то, что чувствует сейчас и будет чувствовать все следующие годы. Даже если Бомгю перечислит все-все эмоции, подразумевающие несокрушимую боль и вину, он всё равно не передаст то, что ощущает. Его разрывает на части, грудь раздирает ноющий орган, который ещё стучит внутри, внизу живота завязывается крепкий узел. Младший забывает, как дышать. Он жадно глотает воздух, снова принимая сидячее положение. Нащупывает сквозь простыню руку хёна, достаёт её и сжимает в собственных ладонях. Подносит к своим губам. Целует тыльную сторону.

— Обещаю, что буду помнить о тебе всегда. Я любил, люблю и буду тебя любить. Вечно. Всю жизнь. Потому что моя любовь к тебе бесконечна, хён. И я надеюсь, что ты знаешь об этом. Прошу, только не забывай, — глубокий вдох, и Гю подносит ладонь старшего к месту, где расположено его расколотое на мельчайшие кусочки сердце, — не забывай, что моё сердце принадлежит только тебе. Тебе и никому больше. Чувствуешь, как оно бьётся? Там живёшь ты.

Неизвестно, как долго Гю сидел так, держась за руку хёна и перебирая пальцы на ней. Но время пролетает незаметно. На улице светает. Через окно начинают пробиваться самые первые солнечные лучи. Вместо лунного света теперь они освещают помещение. И Бомгю может лучше рассмотреть все черты Ёнджуна. Под левым глазом красуется всё та же родинка, к которой Гю очень любил прикасаться. Длинные ресницы и тёмные брови тоже не изменились. А из ушей убраны серёжки, видны лишь проколы в мочке. Невозможно вбить в голову тот факт, что Бомгю так сморит на Ёнджуна в последний раз. Просто невозможно.

— Бомгю, нам пора, — за спиной раздаётся женский голос, от которого парень слегка вздрагивает. Он успел забыть о том, что здесь всё это время стояла Йеджи, — думаю, стоит поторапливаться. Будет отлично, если мы уйдём незамеченными.

— Можно ещё пять минут? — не поворачиваясь, спрашивает Гю. Ему хочется сказать самые последние слова и попрощаться как следует.

— Конечно. Я выйду в коридор. Позову тебя, — девушка лишь кивает, оставляя Бомгю в палате одного.

Не долго думая, Гю умоляюще шепчет:

— Позволь мне в последний раз почувствовать твои губы на своих, — младший наклоняется, снова касаясь Ёнджуна.

Это единственное, чего хочет Бомгю, прежде чем он расстанется с Джуном раз и навсегда. Младший прижимается своими губами к губам напротив. Целует всё так же нежно, как и в прошлом. И вряд ли Бомгю когда-нибудь забудет вкус этих приторных губ, что были как сладкая вата. И он ни за что не позволит исчезнуть всем тем моментам, что связывали его с Ёнджуном. В памяти останется каждый взгляд, каждое прикосновение, каждая минута, проведённая вместе. А старший так и продолжит жить в сердце Гю, больше никого туда не впуская.

— Я буду скучать. Да я и до этого сильно скучал. Прошу, будь рядом со мной даже несмотря на то, что я не вижу тебя, — Бомгю встаёт, когда чувствует руку вновь зашедшей девушки на своём плече. Уже пора, — прощай, мой самый лучший хён. Мой любимый Чхве Ёнджун, — им действительно пора…

Бо отходит, позволяя Йеджи тоже попрощаться с братом. По её словам, тело Ёнджуна увезут уже через несколько часов. Хван окажется в этой палате снова, когда придёт сюда с родителями. Но девушке очень нужно сказать то, что она не осмелится произнести, если хотя бы немного задумается, стоит ли говорить об этом. Бомгю же не очень хорошо слышит, что именно Йеджи говорит брату. То ли от того, что она произносит всё невнятно и тихо, часто всхлипывая, то ли от того, что уши Чхве сильно закладывает.

— Я обязательно буду рядом, — раздаётся за спиной совсем тихий, практически неживой голос. Гю не сразу понял, что произошло и кем были сказаны эти слова. Может это потому, что он всё ещё не разобрался с тем, находится он во сне или в реальности.

А понял всё парень лишь тогда, когда вернулся домой. Младший недавно попрощался с Хван, которая проводила его. Всю дорогу Бомгю думал только об этой фразе, размышляя, была ли то жалкая иллюзия и он ослышался, или же ему совсем не показалось. Осознал, что не показалось.

Бомгю в истерике падает на пол, как только ещё раз прокручивает услышанное в своей голове. Он различает там голос Ёнджуна. И нет, Чхве совсем не ошибается, потому что перепутать он ничего не мог. Теперь Гю знает, что Джун с ним.

— Забери меня, хён. Забери, забери, забери, чёрт возьми! — младший стучит кулаком по мокрому полу, на котором продолжает увеличиваться лужа слёз, и не обращает внимания на разрывающийся от сообщений Тэхёна и Субина телефон, — нельзя так оставлять меня. Нельзя, Ёнджун…

И Бомгю понимает, что должен смириться с такой судьбой, ведь это неизбежно. И он не вправе решать, чему дозволено случиться, а чему нет.

Может Чхве и не верит во все эти перерождения и другие мифы, но он очень хочет повстречать Ёнджуна вновь, в следующей жизни, чтобы остаться со старшим до конца и создать самый счастливый конец в их истории. В их совместной жизни.

Бомгю хотел бы получить второй шанс, чтобы всё исправить. Второй шанс, чтобы прожить самую лучшую жизнь вместе с Ёнджуном.

Но даже вся любовь Гю не вернула бы старшего домой.

Последняя в его жизни мелодия, которую Чхве сыграл на фортепиано, была посвящена Ёнджуну и стала первой и последней пьесой, что парень сочинил сам. А потом Бомгю больше не садился за музыкальный инструмент.

***</p>

«Я всё ещё до безумия люблю и скучаю», — проносится в голове, когда Бомгю, вернувшийся из Тэгу в Сеул спустя восемь лет, сидит на промёрзшей земле напротив мраморного надгробия, а глаза его режет такая ужасная надпись:

Чхве Ёнджун</p>

13.09.1999 — 12.06.20**</p>