Часть 4 (2/2)

Михаил Лис 03:26

ку

ты к нему ходил?

Сергей Акумов 03:27

нашел время

да

ходил

Михаил Лис 03:27

и как

Сергей Акумов 03:28

нормально

я думаю тебе надо сходить

он там совсем с ума от скуки сходит

Акума прекрасно понимал, курседу не хватало социума, но сам он не может больше 30 минут с ним находиться, тяжело очень все свои чувства держать в себе. Тяжело не сказать о том, что акума любит. Он действительно любит, не любил бы - не убивался как маленькая девочка. Курсед много хуйни делал, даже на акуму смотря, у него два шрама на лице из-за этого человека. Но, всё равно, акума зла не держит.

Курсед обошёл свою палату вокруг 94 раза. Это было невозможно, ему просто необходимо было свои мысли наружу вывести. Бить стены нельзя, шумно. Хочется просто выговориться. Рассказать о невзаимности, которая преследует его всю жизнь.

Ему сложно, акума как самый тяжёлый наркотик, который вводится внутривенно, и не выветривается, действует абсолютно всегда. Как вообще можно в акуму влюбиться? Он же обычный, обычный парень, любящий выпить алкоголь. Он сам выглядит, будто торчит уже года два. Акума очень худой, у него чудесные тонкие запястья, а его талию курсед может обхватить ладонями, по крайней мере, ему так казалось. У него чётко выделенные рёбра, которые курсед смог уже прочувствовать всеми подушечками пальцев. А его зелёные глаза? В них, по мнению курседа, можно утонуть, захлебнуться и умереть. Его голос можно слушать вечно, вот на диктофон записать парочку слов и до дыр слушать. Мысли курседа опять поплыли не в ту сторону.

Это так тупо, он просто взял и влюбился по уши. Отец бы такое не одобрил. Он никогда не позволял курседу лишних эмоций и чувств, чтобы его сын не вырос тряпкой, которая в жизни никем не станет. Но, кажется, это не совсем помогло. Стыдно перед отцом.

Под свои мысли курсед так и уснул полу-сидя. Просыпается он от громкого голоса медсестры, сообщающей о завтраке. А всё, что курседу сейчас хотелось, дорогу снюхать и акуму прижать. Курсед выходит из палаты зевая, и в него сразу кто-то врезается. «А это ещё что за чучело?», — проносится в голове у курседа пока он не всматривается.

— Миша?

— О! Ебать.

— У меня щас завтрак.

— Забей на него, я тебе принес еды. — Миша пихает курседа обратно в палату и садится по хозяйски на койку. — Я тут уже лежал. Не хочу, чтоб эти тупые твари на медсёстрах меня видели. Я тут много хуйни творил.

— Ого, а я тут вообще белый и пушистый. Хочу чтобы отпустили уже. — после этой фразы Миша начинает смеяться. — Что?

— Отсюда только сбегают, либо выходят уже овощем, из-за таблеток, которые ты тут пьёшь. Советую не пить, да, будет тяжело, но потом за пределами больницы намного легче будет, если ты, конечно, собираешься бросать.

— Собираюсь... А ты?

— Хах. — Миша начинает бродить по палате. — А когда я тут лежал, на окнах решётки не было. Единственный вариант тебе уйти - это во время прогулки. Но, нужно чтобы кто-то отвлекал. Например, поджёг друг друга, тут охрана только на такое отвлекается.

— Мне обязательно сбегать?

— Ну, ты же хочешь поскорее уйти отсюда.

Это было тяжело, они много спорили и чуть ли не подрались, составляя план побега сплитового долбоеба. Он уже 100 раз передумал сбегать, но пути назад уже не было. Кусакабе выходит из палаты курседа и начинает разговаривать с каждым встречным пациентом, сообщая о собрании у входа, на котором раздача чего-то там.

Там образовалась самая настоящая толкучка, будто на концерт рейза пришли. Охранник не справлялся с таким потоком людей. Среди них курсед быстро протиснулся и вышел из больницы, неужели было всё так просто? Кусакабе выбегает за ним, и оба спокойным шагом уходят.

— Ты не ответил на мой вопрос, ты будешь вместе со мной бросать?

— Нет. — курсед пожимает плечами, в общем-то, не его дело.

К акуме хотелось очень, хотелось извиниться, правда, за что, курсед сам не понимал. «А может, я реально не прав? Я для акумы может просто приятель? Может, он не чувствует того же самого? Почему он просто не может прямо сказать?» — Курсед запутался.

— Ты, блять, меня слушаешь?

— А...? Да. Да, конечно.

— Ну и о чем я говорил?

— Ладно, я не слушал.

— Где ты витаешь?

— Я думаю о Серёже, наш с ним последний диалог... Ну, такое себе было. Я ему там... В чувствах, вроде как, признался. А он убежал. — курсед тяжело вздыхает и пожимает плечами.

— Просто взял и убежал? Он, может, боится просто отношений с тобой. Всё же наркоман и избил его недавно.

— Знаешь, я думаю, я даже бросить наркотики хочу не ради себя, а ради акумы, чтобы с ним вместе быть, потому что он как-будто сам наркотик для меня. Мне не важно, в каком я состоянии, рядом с ним я почти всегда улыбаюсь. Он, блять, меня заебал.

— Ты определись давай, заебал он тебя или ты его хочешь.

— Всё, иди нахуй, я домой.

Курсед шёл в сторону дома, но не своего дома, ноги сами вели в сторону Серёжи. Подходит к нужному подъезду, и на воспоминания пробивает, как он первый раз сюда пришёл. Как его пустили. Нужные цифры на домофоне набираются, он ждёт минуту, набирает ещё. Его нет дома. Курсед тёплым воздухом на ладошки дует, садится на лестницу у подъезда. Домой идти не хотелось. Атмосфера там только угнетает, от вида его квартиры хотелось только употребить что-нибудь.

Курсед сидит уткнувшись лицом в колени, чуть ли не засыпает на таком морозе. Ни один человек в подъезд за всё это время не зашёл. Наконец, шаги слышит, голову поднимает.

— Серёжа. — курсед встаёт и подлетает к акуме, прижимается к нему, обнимает ещё крепче, чем в больнице.

— Ты что тут делаешь... — акума отстранился от сплитового, смотрит на его лицо, уже всё красное от мороза, хватает его за руку и в подъезд заводит. — Придурок, сколько ты тут сидел?

— Я не знаю.

— Идиот. — акума хмурится, быстро по лестнице идёт и курседа за собой тащит.

— Я сбежал из больницы и пришёл к тебе. — шмыгает носом, заходит в чужую квартиру. Он даже взгляда от акумы не отводит. — Прости меня.

— Блять. — акума смотрит в чужие тёмные, чуть ли не чёрные глаза.

Руки курседа в свои берёт, они ледяные до жути. Ведёт в спальню, на кровать его усаживает и смотрит дальше пристально. Курседу и дышать сейчас страшно, что с ним, совсем не понимает. Казалось, будто если курсед отвернётся от Серёжи, он исчезнет, и больше они не увидятся.

— Я... — чужая рука ложится на губы курседа, акума ладонью почувствовал на сколько они шершавые и обкусанные.

— Тише. В тишине посидим, ладно? Будешь чай? — курсед аккуратно головой кивает, после чего, акума уходит на кухню.

Курсед на месте и минуты не смог просидеть, на балкон ушёл и закурил сигарету, не спросил, можно ли, уверен, что акума и сам тут курит. Пепельницы правда нет. Через пять минут дверь на балкон открывается, акума аккуратными шагами сзади к курседу подходит, будто спугнуть боится. Темноволосый руками талию курседа обвивает и щекой к его спине прижимается. Его можно сравнить с котом, брошенным домашним котом, который впервые получает ласку от человека.

— Ты чего? — курсед сначала застыл немного, но потом улыбка по лицу расползалась. Из-за ощущения тепла внутри, тело покрылось мурашками, а курить совсем перехотелось.

— Просто молча стой и занимайся чем занимался.