[659] Мачеха и пасынок (1/1)

И месяца не прошло, как царь Вэнь умер. Завещание он составил и перед кончиной озвучил его, оставляя трон и заботы о наследнике новой императрице. Белая змея оделась в траур.

Министрам решение царя не нравилось: к женщинам они относились пренебрежительно. Наложниц в гарем брали буквально с улицы, происхождение большинства из них было, мягко говоря, сомнительно, многие были неграмотны и полагались лишь на своё лицо, чтобы чего-то добиться в жизни. Но белая змея была образованной, читала и писала на шести языках, знала священные тексты и законы Десяти Царств и вообще обладала острым умом и… отвратительным характером. Министры наивно полагали поначалу, что возьмут власть и регентство в свои руки: что сможет сделать всего лишь женщина? Но белая змея смогла, ещё как! Тогда министры стали поджидать случая уличить вдовствующую императрицу в бесстыдстве: молодая вдова непременно должна утешиться в объятьях какого-нибудь молодого же царедворца! Но белая змея носила траур даже после окончания официального, переселилась из павильона Феникса в покои Тайхоу, весьма скромные, если сравнивать с остальными, и проводила дни исключительно в заботах о пасынке. На мужчин она не глядела, подарков от них не принимала, роскошью брезговала — не к чему придраться.

Принц Мин Лу в ней души не чаял, почтительно называл её «матушкой» и во всём слушался. Ван Жунсин всегда был при нём, так что белой змее приходилось заботиться сразу о двух «пасынках». Это было необременительно. Мин Лу, росший на легендах о Ли Цзэ, мечтал повторить его подвиги и стать таким же хорошим царём, потому был усерден в учении и никогда не жаловался. А из Ван Жунсина белая змея пыталась сделать хорошего помощника для юного императора: ему понадобятся верные люди. Ван Жунсин был единственным, кого Мин Лу слушался, не считая мачехи: характер у принца был тот ещё, а белая змея, признаться, его избаловала и многому попустительствовала. «Весь в мачеху!» — недовольно морщились министры.

Став старше, Мин Лун осознал, что его привязанность к мачехе вовсе не родственная. Он по-прежнему называл её «матушкой», относился к ней с почтением, но видел в ней не мачеху, а женщину. Это было очень тяжко. Мин Лу знал, что его чувства безответны, мало того — из тех, о чём запрещено даже думать. Белая змея предпочитала делать вид, что ничего не замечает.

От невысказанных страданий характер Мин Лу испортился ещё больше. Жениться он отказался наотрез, объявив, что женится только в том случае, если девушка будет похожа на его мачеху, потому что его мачеха — самая красивая женщина на свете, самая умная и вообще. Это «и вообще» министров очень встревожило, и они кое о чём стали догадываться. Министры приставили к вдовствующей императрице целый отряд придворных дам, которые должны были за ней шпионить: если мачеха даст слабину и приветит пасынка не по-матерински, какой скандал это будет! Законы в царстве Вэнь были строгие, клеткой для свиней прелюбодеи не отделались бы. Но вдовствующая императрица вела себя безупречно, да и Мин Лу никогда не переступал черту.

Мин Лу продолжал восхищаться богом войны — ровно до того момента, как этот самый бог войны спустился в мир смертных и посягнул на его мачеху. Россказни о небожителях надежды на благополучный исход дела не давали: бог войны непременно должен был совратить смертную императрицу, развлекаться с ней, пока она не потеряет от него голову, а потом подло бросить и вернуться к своему треклятому гарему из двенадцати богинь или кто они там. Мин Лу прямо-таки трясло от злости, когда он об этом думал!

— Я ему опозорить матушку не позволю! — сказал Мин Лу, сжимая кулаки.

Ван Жунсин был настроен скептически: небожитель с мачехой императора уже долгонько заперлись и не выходят, значит, уже всё случилось. Он очень тонко попытался намекнуть на это молочному брату, но Мин Лу только ещё больше взвился:

— Моя матушка почтенная женщина и ведёт себя достойно!

Ван Жунсин нисколько в этом не сомневался, но мачеха императора была ещё и женщиной молодой, а он сразу заметил, как разгорелись её глаза при виде бога войны. Да ведь и следом за ним в павильон Цзюйхуа она пошла сама, силой бог войны её не тащил. Ван Жунсин опять попытался намекнуть на это Мин Лу, но юный император только ещё больше рассердился, а потом и вовсе объявил:

— Я этого небожителя на место поставлю!

— Как? — с интересом спросил Ван Жунсин. — На поединок вызовешь?

— Я его заставлю жениться на матушке! — с видом победителя заявил Мин Лу.

— Разве бог женится на смертной? — неуверенно возразил Ван Жунсин.

— Вот именно! — торжествующе сказал Мин Лу. — Покажет своё настоящее лицо, тогда матушка сразу всё поймёт и отвергнет его.

— А… — только и сказал Ван Жунсин.

Если бы всё в жизни было так просто, мир смертных давно бы стал вторым раем.