[635] Предательство, которого не было (1/2)

Глаза у Су Иланя покраснели, и теперь он тёр их руками, сердито скворча распухшим носом. Ли Цзэ с самым серьёзным видом протянул ему платок и подождал, пока змеиный демон высморкается.

— А теперь говори, как было на самом деле, — велел Ли Цзэ.

— Я уже всё сказал, — буркнул Су Илань, насупившись.

— Всё, — согласился Ли Цзэ, — и ни слова правды. Не вынуждай меня применять небесные техники допроса.

— Да хоть пытай, — с вызовом сказал Су Илань, — я тебе и под пытками ничего не скажу.

— Я мог бы, — спокойно подтвердил Ли Цзэ и не без удовольствия заметил в глазах змеиного демона отсвет паники. — Но развязать язык можно и без пыток. Если уж начистоту, мне даже не нужно заставлять тебя говорить. Я смогу увидеть это сам в зеркале Чжэньли.

Ли Цзэ развернул руку ладонью вверх, из неё потянулись беловатые струйки Ци, сплетающиеся причудливым образом в небольшое круглое зеркало, края которого нарастали по кругу, пока зеркало не стало размером с человеческую голову и не материализовалось из Ци в драгоценную яшму, оправленную в небесное железо. Су Илань следил за этой метаморфозой с нескрываемым, но непонятным ужасом, а когда зеркало обрело форму, закрылся руками и почти завизжал:

— Убери зеркало! Убери его! Я всё расскажу, только убери зеркало!

Ли Цзэ потрясённо уставился на него, выронив от неожиданности зеркало Чжэньли. Оно глухо брякнуло, покрылось трещинами и, вновь превратившись в Ци, истаяло тонкой струйкой обратно в ладонь Ли Цзэ.

— Почему ты боишься зеркал? — поразился Ли Цзэ. Такого он за Су Иланем не помнил, но на ум сразу пришли слова Мин Лу: «Во дворце нет ни единого зеркала, их убрали ещё при отце. Матушка не любит зеркала, из них смотрят злые духи».

Су Илань затравленно поглядел на него через пространство между руками. Чтобы совладать с собой, ему понадобилось немало времени. Ли Цзэ терпеливо ждал, гадая, отчего вдруг такая нелюбовь к зеркалам.

— Это правда, — сказал Су Илань, и его лицо исказилось. — Честное змеиное слово, я не предавал тебя, но ничего другого мне не оставалось. Я не мог поступить иначе, просто не мог.

— Хватит змеить вокруг да около, — велел Ли Цзэ, — говори как есть.

Су Илань сбивчиво, явно делая над собой усилия и, вероятно, многое недоговаривая, начал рассказывать, как уполз в лес на поиски змеиной орхидеи, но потерял бдительность и не заметил стада диких кабанов, спугнутых не то охотниками, не то каким-то диким зверем. Сотни кабаньих копыт прошлись по нему, и он был затоптан так, что смог только забиться в какое-то дупло, где и провёл неизвестно сколько времени, пока не опомнился и не попытался вернуть себе настоящий облик, но его лицо было изуродовано настолько, что он в ужасе разбил зеркало о камень и больше никогда не смотрелся ни в зеркала, ни в воду.

— Ты больше никогда не увидишь моего лица! — повторил Су Илань.

Ли Цзэ скептически выгнул бровь. Су Илань эту историю не выдумал, иначе ему не было бы так больно об этом говорить, но и всей правды он явно не сказал, скрыл что-то, знать бы ещё, что, но это потерпит.

— Я могу заставить тебя силой, — спокойно сказал Ли Цзэ. — Не вынуждай меня совершать поступки, о которых мне придётся сожалеть.

— Ты не можешь меня заставить! — возмутился Су Илань, но в глазах его вновь промелькнула тень паники.

— Ещё как могу, — возразил Ли Цзэ. — Например, Небесной волей. Это такая штука, которой подчиняется всё живое, а поскольку на дохлую змею ты не похож, то подействует и на тебя. Но это очень неприятная штука, хуже пыток. Меня всегда тошнит от неё.