[481] Лисья свадьба (1/2)

Обе процессии должны были выдвинуться одновременно, но та, что со стороны демонов, несколько замешкалась: два лиса передрались из-за фонаря. Вообще-то все фонари были одинаковые, но обоим лисам примстилось, что тот, за который они устроили драку, лучше остальных. Недопёсок, сновавший в духовной сфере туда-сюда между процессиями, быстро навёл порядок: укусил одного лиса за лапу, а другого — за хвост, — и процессия тронулась.

Небесная процессия двигалась медленнее: Ху Фэйцинь, лицо которого закрывала алая кружевная вуаль, ступал очень осторожно, чтобы не споткнуться, да к тому же приходилось подстраивать шаг, чтобы лисы, которые несли край его парадного плаща-шлейфа, не устроили ненароком лисоворот, заспешив, чтобы плащ не натягивался. Ху Вэю идти было легче: он шёл с непокрытой головой, только повязал нижнюю половину лица полупрозрачным платком. Вообще-то делать это было необязательно, просто Ху Вэй не хотел, чтобы на него лишний раз пялились.

Трёхцветный рис перед процессией разбрасывали разбрасыватели риса, а нанятые Недопёском собиратели риса его собирали, идя позади процессии. У них были большие плетёные корзины за спинами, и Недопёсок велел, чтобы рис собрали до последнего зёрнышка. Разумеется, кроме тех рисинок, что угодили между ступенями и падали, как оказалось, в мир смертных. Дождь из риса приятно порадовал местных, и о событии этом впоследствии даже было упомянуто в «Книге чудес Срединных равнин».

Музыканты, у которых отняли трещотки и тарелки, сердито дудели в дудки и отыгрывались тем, что стучали в барабаны громче положенного. Грохот тоже был не слишком приятен для лисьего уха, но всё же не так, как звон или треск, к тому же его заглушали поздравления, которые беспрестанно выкрикивали участники процессии: каждый старался перекричать друг друга и сделать так, чтобы его заметили и услышали.

Обе процессии сошлись на свадебном острове, и Ху Вэй с Ху Фэйцинем пошли уже рядом. Каждый ещё волочил за собой красную ленту, которую позже полагалось связать. На твёрдой земле разбрасыватели риса почувствовали себя увереннее и принялись бегать кругами перед идущими, горстями забрасывая их рисом. Ху Фэйцинь невольно припомнил праздники на Таошань, где каждый раз рисковал получить в лицо вырванным с корнями цветком, и порадовался, что в этот раз на голову его наброшена вуаль. Ху Вэю повезло меньше, и он скрипел сквозь зубы, когда особенно ретивые разбрасыватели риса метили ему прямо в лицо. А потом ещё и Недопёсок на них водичкой из лейки побрызгал, устраивая «лисий дождь». Ху Вэй взглядом пообещал оторвать ему хвост.

Обе процессии остановились у свадебного шатра. И Ху Вэй, и Ху Фэйцинь до этого сунули нос в Свадебное Дао, чтобы знать, что к чему, ведь традиции небожителей и демонов значительно отличались (не говоря уже о том, что их с лёгкой лапы Недопёска пополнили ещё дюжиной нововведений). Время было для Трёх Поклонов, и они трижды поклонились, а Недопёсок, как Лиспорядитель Свадеб, вылез из духовной сферы и носился вокруг них с задранными хвостами, выкрикивая название каждого поклона:

— Первый Трём Мирам! Второй лисьим предкам! Третий друг другу!

Недопёсок собственнолапно помог Ху Вэю и Ху Фэйциню связать концы лент мудрёным узлом, не забыв выкрикнуть при этом, как полагалось:

— Союз двух лис! Союз двух миров!

Присутствующие демоны одобрительно загудели. Небожители не торопились выражать одобрение, но, заметив взгляд Ли Цзэ, который ничего хорошего не предвещал и каждого промолчавшего взявший на заметку, тоже принялись выкрикивать что-то одобрительное. Никому не хотелось, чтобы его вышвырнули из Небесного Дворца и уж тем более, чтобы повесили на воротах!

После Ху Вэй и Ху Фэйцинь выпили свадебное вино: первую чарку — сцепившись локтями, вторую — лицом к гостям, а в третий раз вино выпили, поменявшись чарками и напоив друг друга. Лиспорядитель Свадеб при этом выкрикивал что-то по-лисьи, но музыка и гомон гостей заглушили его слова. Недопёсок нисколько не расстроился и продолжал кричать собственного удовольствия ради: «Пей до днов, не жалея хвостов!»

Дальше была скучнейшая — по мнению Ху Вэя — часть свадьбы: сидеть на тронах, выслушивать поздравления и принимать подарки. Ху Фэйцинь тоже считал, что это скучно, напоминало его небесную рутину, но несколько примирился с этим, потому что кое-какое разнообразие в эту рутину внесли именно подарки. Некоторые были настолько чудовищны, что об этом после свадьбы ещё с полста небесных лет говорили!

Ху Фэйцинь ещё краем глаза приглядывал за семьёй Ху, благо что из-под вуали это можно было делать незаметно. Ху Цзин всё косился на Ху Сюаня, который вместе с Лао Луном был на стороне небесных гостей. Ху Сюань искусно притворялся, что других лис видит впервые в жизни, а Лао Лун притворялся, что рассказывает ему, кто есть кто в лисьей процессии. Вряд ли Ху Цзин что-то заподозрил, тем более что глаза Ху Сюаня ещё не вернули себе прежний цвет.

Присутствие на свадьбе Чангэ произвело настоящий фурор среди небожителей. Он, как посажённый отец, хорошо справлялся со своей ролью: наливал молодым свадебное вино, соединял им руки, провожал к тронам, даже произнёс небольшую речь, выдержанную в духе даосизма. Небожители полагали его давно умершим, а теперь переглядывались и спрашивали друг у друга взглядами: «А уж не будет ли принц Чанцзинь — по праву старшего — претендовать на Небесный Трон?» Но Чангэ в конце своей речи упомянул, что он обретается в мире смертных даосом.

После гости принялись есть и пить, чествуя новобрачных. Напряжение, поначалу царящее между сторонами, несколько сгладилось. Лапу к тому приложил и Недопёсок. Он разыскал Мо Гуна и стал с ним болтать, они всегда были дружны. Глядя на это, и другие небожители стали заговаривать с демонами. Думается, демонам больше хотелось бы поговорить с Ху Фэйцинем, но перед шатром стоял Ли Цзэ и стоял с таким видом, что к шатру осмеливался подходить один только Недопёсок, причём не только подошёл, но и зашёл в шатёр, и даже наполовину залез к Ху Фэйциню на колени, чтобы получить свою порцию похвалы за лисоустройство свадьбы.

— Я тебе потом хвосты прорежу, — пообещал Ху Вэй. — Ты зачем нас водой облил?

Недопёсок, нимало не испугавшись, заявил, что без дождя на лисьей свадьбе никак, а поскольку на Небесах дождей нет, то он, как Устроитель Дождя…

— Кто? — восхитился Ху Вэй. — Фэйцинь, он опять себе какой-то ранг прилисил!

Ху Фэйцинь тихонько засмеялся. Ху Вэй между тем огляделся с некоторой обеспокоенностью во взгляде:

— А что, свадебное угощение только для гостей? Когда нас кормить будут? Нас вообще кормить будут?

— А ты что, голодный? — удивился Ху Фэйцинь. Сам он плотно подкрепился ещё утром.

— Понадеялся на щедрый свадебный стол, — кисло отозвался Ху Вэй.

— Не волнуйся, нам скоро тоже поднесут, — утешил его Ху Фэйцинь.

Ху Вэй только фыркнул: не понравилось ему это «поднесут».

Согласно Небесному Дао, новобрачным должны были поднести медовый пряник, который полагалось разломить надвое. Подносить его по традиции должны были сёстры или братья обеих сторон, так что выпала эта честь Ху Сюаню и Шэнь-цзы. Пряник, конечно, был большой, но даже весь он голодному лису — на один укус, а Ху Вэю досталась лишь половина. Ху Фэйцинь бы отдал ему и свою, но так не полагалось, поэтому он сунул половину пряника под вуаль и тихонько грыз, слушая, как Ху Вэй костерит небожителей за жадность/скопидомство. Недопёску тоже перепало: он собрал все крошки с подноса и с коленей Ху Фэйциня и съел.

На танцовщиц они не смотрели. Ху Вэю наскучило плющить лисью попу о золотой трон. Он решил, что неплохо было бы пробежаться между гостями и мимоходом слисить что-нибудь со стола и съесть. Никто бы и не заметил. Кто вообще решил, что жениха нужно голодом морить? И после этого они ждут от него подвигов в первую брачную ночь? Ху Фэйцинь, который слышал, что он бормочет, покраснел до корней волос, потому что Ли Цзэ наверняка тоже всё это расслышал. Вставать с трона во время свадьбы было нельзя, так Ху Фэйцинь ему и сказал.

— А если приспичит кое-куда? — возмутился Ху Вэй. — В штаны, что ли, наделать?

— А тебе что, приспичило? — убийственным тоном спросил Ху Фэйцинь.

— Нет, но обидно из чувства солидарности за всех небесных женихов, — сказал Ху Вэй.

Ли Цзэ стоически пытался сохранить на лице суровое выражение. Разумеется, он слышал всю их перебранку от слова до слова.