[281] Ловушка для незваной гостьи (1/1)

«Так дальше продолжаться не может», — подумал Чангэ. Коварная обольстительница являлась ему уже вторую неделю. Другие могли её видеть, но она не стеснялась их и продолжала льнуть к его спине, даже когда люди входили в Речной храм. Чангэ сидел, как каменная статуя, не прерывая медитации, а она вилась вокруг бесстыжей змеей. Люди отводили глаза и плевали через плечо. Некоторые пытались самостоятельно её прогнать, швыряя в неё жжёной солью, но демоница лишь заслонялась рукавом и всегда следила, чтобы соль не попала и в глаза Чангэ, вставляя руку так, чтобы рукав падал и на его лицо. Пытается его осквернить и одновременно защищает? Это было очень странно и непонятно. Но в любом случае стоило от наваждения избавиться.

Чангэ подметил, что демоница всегда появляется из тёмных уголков хижины, и решил заманить её в ловушку. Прежде всего, он начертил на полу магическую формацию. Раз не действуют священные сутры мира смертных, он попробует техники небожителей. Он не пожалел духовных сил на её создание. Далее он произвёл в уме сложные вычисления и расставил в хижине светильники и духовные световые сферы так, чтобы не осталось ни одной тени, кроме той, что падала от поставленного в самый центр магической формации деревянного колышка размером с ноготь. Если демоница попадётся в эту ловушку, то не сможет из неё выйти, а он прицепит ей на лицо заготовленный заранее талисман подавления злой воли и тем самым очистит её и отправит куда следует. Чангэ не слишком ясно представлял, куда отправляются злые духи и демоны после развоплощения, но ведь куда-то они должны отправляться?

Подготовив ловушку, он сел и стал медитировать, поджидая незваную гостью.

Шу Э нравилось менять личины и бродить по миру смертных. Законами Великого Ничто бывать в других мирах не запрещалось, если пребывание в них не нарушало уже Законов Трёх Миров. Шу Э всего лишь удовлетворял собственное любопытство. У людей были вкусные лакомства и интересные изобретения, ему нравилось исследовать мир смертных и находить что-то новое.

Единственный промах, который он совершил, — это надел как-то личину птицы. Ему хотелось узнать, что такое полёт. А узнал он, что такое когти дикого кота. Смерть Шу Э не грозила: если порвать личину, он примет свою истинную теневую форму и ускользнёт в Великое Ничто. Но ему не хотелось терять с таким трудом созданную личину птицы: филигранная работа, он, подгоняя пёрышко к пёрышку, потратил на неё несколько сотен лет, если мерить время человеческими мерками.

А потом его спас проходящий мимо даос.

Шу Э был на службе у Вечного Судии уже давно и помнил имя Чангэ. Юн Гуань рассказывал о династии Небесного Императора, с которым был дружен, вернее, о его сыновьях, один из которых сменил отца на Небесном Троне, а другой был изгнан в мир смертных. Расписал он их самыми чёрными красками.

Сам Шу Э небожителей не видел не разу, но по рассказам Юн Гуаня знал, чем они промышляют: веселятся и развратничают круглыми сутками, манкируя своими прямыми обязанностями. («Кого-то мне это напоминает», — невольно подумал Шу Э при этом, глядя на своего начальника, который хоть и не предавался разврату, но работу делал спустя рукава!)

Чангэ, бывший небожитель, а теперь даос мира смертных, проходил мимо и спас его. С каким бы предубеждением Шу Э не относился к небожителям, по правилам он должен был отблагодарить своего спасителя. Он присматривался к даосу несколько десятков смертных лет и сделал определённые выводы. Ему даже стало жаль Чангэ: его изгнали в мир смертных, лишив при этом и сил, и привычных удовольствий. Здесь Чангэ всего лишь нищий даос, ходит в обносках, ест всякую дрянь, у него нет денег, чтобы позволить себе купить какую-нибудь красотку и усладить плоть, привыкшую к небесным удовольствиям. Потому-то он, бедный, круглыми сутками стоит под холодной водой, медитируя, чтобы унять инстинкты. И Шу Э подумал: «Почему бы не помочь ему в этом?»

Образ, вылепленный в сознании Шу Э его ошибочными выводами и подкреплённый рассказами Юн Гуаня, ничего общего с Чангэ не имел. Шу Э даже растерялся, когда его личина обольстительной красотки оказалась бесполезной. Даос на неё не реагировал. Вообще никак: сердцебиение его не участилось, плоть не отозвалась, хотя обольстительная красотка использовала такие женские уловки, от которых мужчины обычно голову теряли.

Кажется, Чангэ нисколько не радовала возможность развлечься, как он делал это в Небесном Дворце. В скобках стоит заметить, что как раз не делал: небожителем он был довольно-таки благочестив и больше интересовался книгами, чем пирушками и прелестницами-феями. Женщины у него были, но он никогда не задирал подол с первой встречной, предпочитая обстоятельные ухаживания и неспешное развитие отношений. Брат его, Тайцзы, относился к нему с пренебрежением из-за этого и нередко подсылал красоток, чтобы те ему докучали.

Отец подобрал для Чангэ невесту, дочь одного из небесных чиновников, но помолвку пришлось расторгнуть: брат, смеха ради, соблазнил её, надеясь, что Чангэ после этого пустится во все тяжкие. Девушка потом покончила с собой, не выдержав позора: прикладывавший нефритовый жезл направо и налево Тайцзы и не собирался на ней жениться. Отношения между братьями, и так далёкие от совершенства, после этого окончательно разладились.

Чангэ не любил об этом вспоминать. Незваная гостья разбередила старые раны, которые он полагал давно зажившими.

А Шу Э продолжал недоумевать и старался вызвать у даоса хоть какие-то эмоции.

«Что ж он меня не прогонит тогда?» — гадал Шу Э. Он мог бы спросить у Чангэ прямым текстом, почему тот остаётся равнодушен, но выдавать ему себя не хотелось: Шу Э мог контролировать личину, но голос у него оставался его собственным голосом, а он на голос обольстительной красотки нисколько не походил. Шу Э не басил, голос у него был мягкий, журчавший ручьём, но это не был голос смертного: заговори он — и Чангэ сразу догадается, что обольстительная красотка не человек. И он понятия не имел, что его обольстительную красотку Чангэ уже принял за демоницу, явившуюся совращать душу даоса во имя Десяти Владык Ада, так что его предосторожности запоздали!

Для Шу Э это уже стало делом принципа, он едва не позабыл, что затеял всё это, лишь чтобы отблагодарить Чангэ за своё спасение. Ну что это такое, в самом деле: он старается-старается, а даос на него ноль внимания!

Доведённый Чангэ устроил ловушку, чтобы поймать незваную гостью, — вот к чему привело усердное желание Шу Э отблагодарить своего спасителя.