Что-то тревожит нас (2/2)

-Скажите Вы знаете, кто такая загадочная омега Цзян Ваньиня?

-Э? У него нет никакой загадочной омеги. Он полностью свободен.

Ответил Вэй Усянь, но как-то раздражённо и даже собственнически. Не хотел делить своего шиди с кем-то?

-Ох, как я и ожидал, это всего лишь слухи. Но господин Вэй, а не отказали ли Вы моему брату лишь из-за того, что не любите его? Возможно, вы могли бы сейчас покопаться в своём сердце и узнать, что, возможно, у вас уже есть любимый человек?

-А… Ч-что? Да нет же!.. Откуда он может быть? Я же только и делаю, что сижу здесь, в этой комнате, иногда гуляя в пределах резиденции! Я не могу видеться с никакими альфами, кроме Цзян Чэна!

-Вот. Кроме Цзян Ваньиня. Не думаете ли вы…

-ЧТО?!

***

Вэй Ин после этого воспоминания и из-за самой ситуации сильно смутился, а затем оттолкнул Цзян Чэна от себя и затараторил.

-Чэн-Чэн, ах, Чэн-Чэн! Чего же злишься? Сегодня же такой прекрасный день! А птицы-то как поют! Ну поспал немного дольше, чем обычно! Просто ночь… Выдалась немного бессонной…

Под конец монолога Вэй Ин немного сжался. Что-то он скрывает. Но Цзян Чэн не стал спрашивать с него, что именно. В конце концов, он тоже плохо спал. Может, он сам себя из-за недосыпа и накрутил, кто знает.

Затем Вэй Ин опустился вниз и тихонько, прям без шелеста, подобрал листы бумаги с каким-то каракулями. Хотя, догадаться не сложно — это всего лишь почерк Вэй Усяня. Альфа уже почти открыл рот, чтобы спросить, но рука шисюна его опередила, не давая издать и звука. Лицо бывшего Старейшины Илин было напуганным, а глаза выдавали его мольбу о молчании. Но затем он, словно бы ничего не было, начал говорить.

-Цзян Чэн, пошли уже… Эээ… Обедать? Я совсем потерялся во времени… Какой сейчас час?

-Вэй Усянь…

-Ну чего это ты?! Все ещё злишься?!

В его словах слышалась небольшая паника.

Глава Цзян понял, что тут что-то не так, но почему-то Вэй Ин не говорил об этом, хотя и не скрывал того. Вот никогда Цзян Чэн не поймёт этого придурка. В чём проблема просто сказать, а не цирк посреди коридора устраивать?

Ваньинь закатил глаза в своей манере и махнул ему рукой, давая понять, что тот может идти за ним.

-Цзян Чэн! Нехорошо игнорировать людей! Это плохие манеры!

-Зато у тебя они просто отличные! Постоянно во что нибудь встрянешь и начнёшь ересь нести, позоря весь наш орден!

-Ну Чэн-Чэн, я же этого не делал уже семь лет! Я тут, так-то, взаперти, как дева во дворце злобного дракона! Сижу, жду тут своего спасителя-любовника… Да не приходит этот доблестный человек.

-Да сдался ты этому спасителю! Он как узнал кого спасать идёт, так и решил, что уж лучше без любви остаться, чем тебя всю жизнь потом терпеть! И стоять! Ты меня сейчас со злобным драконом сравнил?!

-Ты ранил мои чувства! Я, вообще-то, самым завидным омегой был! Он точно просто затерялся среди таких же, как и он!

-Затерялся… Ага, затерялся в лесу с лютым мертвецом, потому что с ним и то жить легче. Да вот и именно, что был! Сейчас-то ты для всех мёртв.

Вэй Ин помрачнел. Казалось бы, только его настроение стало лучше, как тут же снова стало хуже. Его немного задели эти слова… Ладно. Не немного. Достаточно, чтобы обидеться на Цзян Чэна, но недостаточно, чтобы исполнить то, что он задумал.

В тишине они зашли в комнату, где Цзян Чэн обычно работал, а Усянь бездельничал. Только в этот раз всё было как-то не так. Было неспокойно. Как будто что-то должно произойти. И произошло.

Вэй Ин подносит к своим губам указательный палец в жесте «тихо». Цзян Ваньинь выгибает бровь вопросом и подозрительно смотрит на Усяня.

-Цзян Чэн! Ну ты хоть прощение у своего бедного брата попросишь?

Пусть сказал он это обычным лёгко-весёлым тоном, но глаза смотрят серьёзно.

-Ну хоть подыграй, будто бы сожалеешь! А то обидно вообще-то!

Цзян Чэн ещё более вопросительно-раздражённо зыркнул на него, но намек понял. Вэй Ин выделил слово «подыграй» так, что мало кто поймёт, но Ваньинь понял. Он прекрасно знает, когда Вэй Усянь просит строить спектакль на публике, чтобы выкручиваться.

-И за что, о великий Старейшина Илин, сильнейший из сильнейших, я должен просить у тебя прощение?!

-Ха-ха-ха, ну не преувеличивай!

Он тихо положил на стол листы бумаги с еле-еле разборчивым текстом и продолжил нести ересь. Альфа понимал, что здесь всё явно не чисто. Вэй Усянь пытается ему сказать что-то, но не вслух. Почему? Они же находятся в комнате со стенами, которые обклеены талисманами тишины. Сколько подслушивай — ни единого шепотка не услышишь. Ни слова, ни крика. Так чего это Вэй Ин боится и слова неправильного сказать?

-Вэй Усянь… Что ты задумал?!

-Я?! Да как ты… Я, вообще-то, ничего не задумал!

Взгляд омеги был укоризненный. Словно он просил больше не говорить об этой всей ситуации вслух. Только про себя думать. Вслух можно только их самые обычные беседы.

-Ой, ладно. Всё, не мешай, сиди тихо и пинай балду. Я занят.

-И чем таким важным ты занят? Покажи, я помогу!

-Агрх! Нет, уже помог один раз! Тогда половина экономики Юньмэн Цзян пострадала! Тебе из этих бумаг ничего доверять нельзя! Иди вон… Не знаю… С Чжицзяном посюсюкайся, мамаша.

На упоминании о сыне Вэй Ин вздрогнул и поджал губы. Сверля Цзян Чэна взглядом. Но продолжил говорить.

-А-Цзян уже взрослый мальчик, чего это мне с ним сюсюкаться? И вовсе я не мамаша! Если уж и выбирать между титулами, то давай уж «папаша»! У меня все ещё янский корень между ног!

-Гуй тебя дери, заткнись! Мне не интересно, что у тебя там между ног находится!

Они оба немного покраснели, но скрыли это.

Вэй Ин вздохнул и посмотрел на Цзян Чэна. Всё таки… Этот мужчина был… Очень привлекателен. Ах, опять Вэй Усянь вспоминает тот разговор с Лань Хуанем. Слишком он отпечатался в памяти, чтобы забыться. А ведь и вправду… Что он чувствует по отношению к…

-Чего ты на меня так пристально смотришь? Я тебе Божество что-ли, чтобы меня рассматривать как что-то нереальное?

-Да.

Ответил Вэй Ин — не подумав. Видимо, он настолько сильно задумался, что когда его спросили, он ответил на автомате то, что реально (о Небожители, РЕАЛЬНО!) думает.

-Чего? Я тебя Цзыдянем пьяным по голове ударил или ты просто сошёл с ума до конца?

-А?! Ну… Ха-ха!.. Ну если бы ты и был Божеством, то Божеством, которое избило бы все Небеса Цзыдянем, а потом сидело с недовольной рожей!

Отшутился Усянь — как мог. Как же он вообще додумался такое сказать?!

-Вэй У.!

-Да-да, я Вэй Усянь, приятно познакомиться!

Старейшина Илин настойчиво пододвинул листы с его недо-почерком, который может распознать (и то не всегда) только он сам.

Ваньинь недовольно зыркнул на шисюна и перевёл взгляд на лист. Смотря на написанное, у него всё больше расширялись зрачки. Вэй Ин продолжает что-то лепетать, пока он вчитывается в каждый кривой иероглиф и пытается не заорать.

Дочитав всё, он поднимает взгляд на омегу, который замолчал и тихо-тихо спрашивает:

-Что?..