[extra one] Бонус о сладком пудинге и об омеле (2/2)

— Каким бы магом я не был, в семье есть строгая традиция. Палочки всех членов семьи должны содержать волос предка, любой сильной вейлы. Это поможет сохранить силу семьи и рода, и бабушка, несмотря даже на то, что была разгневана на мать за нарушение всех её указаний, отдала свой волос для создания моей палочки. На первом курсе мне было с палочкой тяжело, наверное, всё-таки бабушкино презрение давало о себе знать, и магия часто выходила из-под контроля. Но она отдала волос добровольно, поэтому в конечном итоге я смог подчинить себе эту силу, и сейчас палочка подчиняется мне без лишних фокусов. У нас странная семья, во всех смыслах слова странная. Многие маги боятся вейл и часто их избегают. Когда я ехал в Хогвартс, мама запретила мне даже заикаться о своём происхождении и о том, кто моя семья. Я не должен был рассказывать тут никому о том, что во мне течёт кровь вейлы. Ты, кстати, первый, кому я рассказал. Даже Сынмин ничего не знает.

Джисона эти слова самую малость повергли в шок.

— Но почему мне? — не понял он, нахмурив брови. — Мы ведь… Мы ведь даже не друзья.

— Иногда открыть душу другу сложнее, чем чужаку, — Минхо перевёл взгляд на гриффиндорца, и кончики его губ поднялись в улыбке. — Но я чувствую, что могу тебе доверять. Посмотри, — парень взглянул в окно, и Джисон увидел, как на улице посыпался снег. Первый в этом году, как раз в канун Рождества, но снегопад был довольно сильным, что не могло не радовать душу Хана. — Снег пошёл. Думаю, нам пора возвращаться в Большой зал. На Рождество подают пудинг, и я очень хочу его съесть.

Минхо кивком головы пригласил Джисона следовать за ним, и Хан, не найдя ни единой причины для отказа, быстро собрал вещи в сумку, чтобы побежать за рейвенкловцем вслед в сторону Большого зала.

✨✨✨</p>

Когда Джисон эту историю пересказывал Феликсу после возвращения лучшего друга в замок после каникул, брови Ликса поднимались всё выше с каждой фразой от удивления. Всё это звучало так невероятно, словно Хан рассказывал о ком угодно в Хогвартсе, но только не о Ли Минхо, вечно угрюмом, абсолютно безэмоциональном и равнодушном ко всему происходящему вокруг. Минхо у студентов не вызывал положительных эмоций, да он вообще никаких эмоций не вызывал, ходил постоянно с гордо поднятой головой и прямой спиной, но ни с кем не общался.

А тут чудеса — Ли Минхо разговаривал с Джисоном и даже открыл ему душу, а не просто пообщался с ним о погоде. Феликс серьёзно сомневался, о том ли Минхо они разговаривали. Может, в Хогвартсе появился его тёзка?

— И мы с ним вместе пошли в Большой зал, где сидели за одним столом и ели пудинг, — заканчивал свою историю Хан, когда они умостились на диванчиках в шумной гостиной Гриффиндора. Не самое удобное место для размышлений и рефлексирования над подобными темами, но тут и без того было много людей, много разговоров, и мало шансов, что их подслушают. — Он сказал, что пудинг — это его любимое лакомство.

— Это очень странно, — подытожил Ёнбок, поджав губы.

— Да нет, пудинг в Хогвартсе очень вкусный, — Джисон пожал плечами. — Я раньше этого не замечал, но он и правда безумно вкусный.

— Я не про пудинг, — Феликс вздохнул, поправив одежду на себе. — Я про всю ситуацию в целом. Два с половиной года Минхо создавал впечатление человека-призрака, и я серьёзно говорю. Я правда ни разу не видел, чтобы Минхо вообще с кем-то разговаривал, даже с Сынмином он не слишком болтлив. А тебе он душу раскрыл свою. Рассказал о себе и своей семье. С тем, какой сам по себе Минхо — он не тот, кто будет просто так болтать.

— Что ты предлагаешь? Игнорировать его?

— Будь просто с ним осторожен. Я не против, чтобы вы общались, просто… Мало ли, что он задумал. Да, он больше напоминает призрака и вряд ли станет вредить тебе, но в тихом омуте… сам знаешь, что водится.

Джисон понимал, о чём вещал Феликс. Сам об этом думал. Ситуация с тем, что Минхо сам предпринимал попытки сближения, немного напрягала Джисона — ладно бы, Ли был душой компании и общался едва ли не со всем Хогвартсом, но нет, это совсем не про него.

Это Джисона пугало.

✨✨✨</p>

— Правда? У магглов серьёзно есть врач, который лечит зубы? — Минхо откровенно удивился, когда Джисон рассказывал ему о том, как провёл лето перед пятым курсом. Хан не подумал бы, что история о походе к дантисту, чтобы удалить зуб мудрости, так впечатлит новоиспечённого старосту Рейвенкло. Когда Хан об этом заикнулся, Минхо попросил рассказать ему побольше и был неподдельно удивлён, услышав, что магглам зубы лечат особые врачи.

— Ага, — Джисон поправил на себе мантию, пока они стояли на мосту. — Все его жутко боятся. И взрослые, и дети.

— Он такой страшный? — поинтересовался Ли.

— Ну, зубы лечить больно и неприятно. Никому это не нравится.

— Ужас, зачем люди это делают?

— У людей нет магии, чтобы полечить всё с помощью заклинаний. И нет целебных зелий.

Джисон сам не понял, как втянулся в дружбу с Минхо. Это происходило как-то ненавязчиво, как-то едва заметно, но последовательно, и вот они оказались в этой точке невозврата. В какой-то момент банальное «привет, Джисон» стало превращаться в совместную работу над домашним заданием в библиотеке, когда Феликс был занят своими делами или отсутствовал рядом. Минхо будто выжидал момент, когда Хан окажется наедине — и ненавязчиво подсаживался на лавочку рядом, предлагая свою помощь в домашней работе. Он таинственным образом всегда имел в сумке учебник, который Джисону нужен для того или иного эссе, всегда знал, в какой литературе лучше искать информацию для конспекта. Минхо давал подсказки, позволял подсматривать в его свитки, и это не казалось каким-то навязанным или докучливым. Наоборот, присутствие Минхо рядом как-то… было приятным. Это очень странно, но Джисон весь первый семестр четвёртого курса постоянно чувствовал присутствие рейвенкловца где-то рядом.

Потом Минхо стал подлавливать юношу после совместных занятий и приглашал погулять в Хогсмид — Джисон в большинстве случаев соглашался потому, что его заставали врасплох, и у него даже минутки подумать не было, а бросать обещания на ветер Хан не любил. Так и стал ходить с рейвенкловцем в Хогсмид, гулять с ним улочками деревни, заглядывать в магазины и кафе, пусть даже и без особой цели что-то купить. Джисону компания Минхо нравилась. Они иногда могли просто гулять, даже не обмениваясь ни словом, они просто могли идти по улицам, каждый думал о чём-то своём, но неизменно они шли вдвоём. И точно так же совершенно просто могли разговаривать — уйти куда-то в уединённое место и обсуждать всё на свете.

Минхо не был болтливым, ему больше нравилось слушать Джисона. Минхо оказался на редкость удивительным слушателем, он никогда не витал в облаках, пока Хан ему что-то вещал, он всегда внимательно слушал, выражал свои эмоции, в нужных местах смеялся, задавал свои вопросы и поддерживал беседу. Иногда, конечно, ему тоже доводилось что-то рассказывать, чтобы Джисону не казалось, что Ли от него что-то скрывал. Хотя это было от души и так легко, и Хан понимал, что Минхо становился его другом.

Четвёртый курс пролетел, гости из Шармбатона и Дурмстранга уехали в свои родные края, Хогвартс отмечал великую победу своего чемпиона, рейвенкловца Ли Тэёна, который смог одолеть все препятствия и трудности Турнира, добрался до Кубка первым и принёс своей школе огромный праздник, став первым чемпионом Турнира от Хогвартса за последние несколько столетий. Джисон радовался со всеми однокурсниками, пускай даже Тэён был из Рейвенкло, всё равно праздновали все, и единственное, что Хана опечалило — они разъедутся по домам, и их общение с Минхо на всё лето прекратится.

Джисон сам не знал, почему ему стало так грустно от этой мысли.

Но уже спустя две недели к нему в окно в родительском доме стучала сова, сжимавшая в клюве письмо. Джисон наивно полагал, что писал ему Феликс — лучший друг любил письма, на каникулах он часто отправлял сов в дом семьи Хан, стараясь поддерживать контакты даже на каникулах. Джисон настолько был уверен, что это письмо от Феликса, что даже не обратил внимание на цвет самой совы — у Ликса она белоснежная, полярная, она жила у парня с первого курса, когда ему на поступление в Хогвартс родители подарили питомца. А в окно стучал самый простой коричневый сыч с большими глазами, и Джисон это осознал, когда взял в руки конверт и увидел, что почерк совсем не принадлежал Ликсу. У лучшего друга буковки аккуратные, каждую он выводил осторожно, с завитками и плавными линиями, а тут более острое написание, прямые линии и ровные символы.

Джисон никак не ожидал, что письмо ему написал Минхо.

Довольно большое, стоило признать — рейвенкловец коротко описал, что добрался домой, навестил некоторых родственников, которые принялись расспрашивать юношу о том, как прошёл ещё один год в школе. Рассказал, что этим летом у них будут гости из другой страны, какие-то дальние родственники бабушки, которые приедут на праздник — одна из кузин Минхо выходила замуж за чистокровного волшебника, и по этому поводу будет большое торжество. Кузина эта не происходила из родословной вейл, но всё равно была членом семьи, поэтому праздник устраивали в обычаях семьи вейл, и для Минхо это будет первым подобным опытом.

Пока Джисон читал эти строки, на лице загоралась улыбка. Минхо писал ему. Да, это совсем не то общение, но Минхо потратил своё время, отправил свою сову, чтобы написать Хану, пускай они совершенно об этом не договаривались. Более того, они не обменивались контактами, и гриффиндорцу было теперь страшно интересно, откуда Ли вообще знал его адрес.

Написать в ответ было самой лучшей идеей, и Хан, дочитав письмо, тут же открыл чернильницу и достал свиток пергамента. Писал он тоже в основном о том, что прибыл домой, родители завалили его расспросами о том, как дела в школе, чему новому он научился. Потом написал, что этим летом не собирался заниматься ничем интересным, разве что планировал навестить бабушку и отдохнуть от вечных учебников и преподавателей. В конце поинтересовался, откуда Минхо знал его адрес, и только когда письмо оказалось в конверте, и сова была отправлена назад, Джисон понял, что, по сути, дал рейвенкловцу повод написать ему снова.

Собственно, ответ не заставил себя ждать.

Сова вернулась через неделю, всё с таким же конвертом. Минхо признался, что подсмотрел адрес, когда Джисон однажды в Хогвартсе подписывал конверт с письмом домой. Подсмотрел, себе записал и решил воспользоваться шансом. Хан не мог не улыбнуться — Минхо настолько был внимателен, что поймал момент, когда юноша просто записывал адрес на конверте для отправки письма домой. Такая мелочь, такая совсем непримечательная мелочь, которую сам Хан никогда бы не заметил, но Ли и тут успел выделиться.

Так лето и пролетело — Минхо скрашивал одиночество Джисона на протяжении всех двух месяцев, регулярно отправляя письма. Однажды сова принесла целую коробочку, внутри которой Хан увидел спрятанное лакомство — кусочек традиционного пирога, который подают на свадьбе по обычаям вейл. Пирог оказался неимоверно вкусным — с шоколадной прослойкой, фруктовым желе сверху, мягкими бисквитами с орехами. Минхо уже потом написал, что отдал Джисону свою порцию — сам так и не попробовал блюдо, потому что сладости он не слишком любил.

Неудивительно, что в Хогвартсе Минхо подловил Джисона и предложил погулять.

И такое времяпровождение не могло не отразиться на их общении и отношении друг к другу. Феликс стал пропадать в своих делах, в которые Хана он не посвящал. Минхо получил значок старосты факультета — об этом он тоже написал в одном из своих посланий, рассказав, что с письмом из Хогвартса с новым комплектом учебников он также получил информацию о том, что его выбрали старостой Рейвенкло в этом году. Новость эта была хорошей, но Джисон почему-то догадывался, что так и будет. Минхо был строгим и хладнокровным, он предпочитал решать проблемы словом, а не кулаками, но при этом был очень умным и мог помочь любому, кому нужна была помощь. Хан скорее удивился бы, если старостой стал бы кто-то другой.

Из-за того, что у Ёнбока появились свои секреты от лучшего друга, Джисон стал больше времени с Минхо проводить. Старался держаться к нему поближе — они часто вместе корпели над домашними заданиями, часто ходили гулять, много разговаривали, и Джисон сближался с рейвенкловцем. Сближался настолько, что стал ловить себя на совсем других мыслях. Временами ему хотелось взять Минхо за руку. Хотелось переплести свои пальцы с его, сжать их в своей ладошке. Хотелось положить голову ему на плечо, хотелось коснуться его лица, хотелось… поцеловать хотелось.

Впервые Джисон об этом подумал, когда они писали вдвоём эссе на Гербологию, и гриффиндорец поймал себя на том, что рассматривал чужой профиль. Как тогда, на втором курсе, когда Минхо впервые сел напротив Хана. Рейвенкловец вырос — но оставался таким же аристократично-прекрасным, только больше не тем ребёнком. О нет, шестнадцатилетний Минхо был настоящим взрослым, у него ровный прямой нос, острые скулы, пухлые губы, пушистые ресницы. Волосы он больше не зачёсывал назад, позволяя чёлке спадать вниз, иногда она прикрывала его глаза, из-за чего Минхо часто приходилось отвлекаться на неё.

Минхо превращался в прекрасного лебедя, и Джисон стал бесстыдно рассматривать его, думая уже совсем не об эссе на Гербологию, а о том, насколько приятно было бы целовать губы Минхо. Пухлые, персиковые, они так и манили к себе, и Хан отвлёкся лишь в тот момент, когда Ли сам пощёлкал перед носом пальцами, задавая вопрос.

Джисон и правда стал думать совсем не об учёбе, а о губах Ли Минхо.

А со временем — не только о губах.

Если они сидели рядом, Хан пытался сократить расстояние между ними до минимума, но при этом не вторгаться в его личное пространство, чтобы не нарушить его. Иногда он пытался прикоснуться к Минхо — под самыми глупыми предлогами вроде «у тебя ресничка на щеке» или «чёрт, ты запачкался тут». Ли никогда не отвергал его прикосновения, но словно в упор этого не замечал, продолжал отвечать банальным «спасибо, Джисон». Однажды Джисон сделал очень странную попытку сблизиться — они вместе ушли гулять в Хогсмид, прохаживались его улочками, и Хан в силу зимней погоды и скользкой земли под ногами вышел как раз на заледеневший участок. Разумеется, он поскользнулся и едва не рухнул, в последним момент зацепившись руками за пальто рейвенкловца. Минхо отреагировал молниеносно — он подхватил гриффиндорца за талию и не дал тому упасть на землю, а затем помог встать прочно на ноги. И в этот интимный момент, когда они были максимально близки друг к другу, когда между их лицами оставалось всего несколько сантиметров, они оба услышали:

— Джисон!

Это был убийца романтики Чанбин, заметивший члена гриффиндорской квиддичной команды и приближавшийся на высокой скорости к ним, и Джисон в этот момент Чанбина возненавидел всей душой.

Момент был безнадёжно испорчен, и Джисон ощущал себя последней тварью. Последней жутко невезучей тварью.

Феликс остался на Рождество в замке, сообщив, что в этом году домой он не поедет — у родителей изменились планы, и они навещали семью дяди в другом городе, поэтому Ликс и Оливия в этом году не стали отправляться на поезде домой. Да и потом, пятый курс, у Ёнбока СОВ, ему к экзаменам готовиться надо, но вместо этого они с Джисоном лежали в пустой гостиной на диванах, разморенные от желания поговорить по душам.

— Мне кажется, я влюбился, — поведал Хан, слушая, как трещал огонь в камине. — Безнадёжно, по самые уши.

— Ли Минхо? — хмыкнул лучший друг, а затем тяжело вздохнул. — Сложно не заметить, какими глазами ты на него смотришь.

— Не знаю, это так странно. Он мне нравится, безумно нравится. Я… Я никогда подобного не чувствовал.

— А он знает об этом? — Феликс перевернулся так, чтобы видеть лучшего друга. Тот прикрыл глаза и поджал губы.

— Я не знаю, как ему сказать о таком. Я вообще не знаю, как люди признаются в любви. Да и потом, у нас СОВ, у него экзамены, он думает сейчас о них. Не до отношений ему. Да и не факт, что я ему не просто друг. Это ведь… я построил в своей голове воздушные замки. Вдруг ему нравятся девчонки.

Феликс понимающе кивнул. У самого Ёнбока сейчас на личном фронте… творилось что-то непонятное, и сейчас давать советы другу было тяжело с тем, что Ли не знал, как ему со своими проблемами справляться.

Рождество прошло, как и пролетел пятый курс, а за ним пришёл шестой год обучения.

Джисон начинал понимать, что его симпатия перерождалась в что-то другое, превращаясь в сильную влюблённость и даже помешательство. Он вокруг Минхо вился всё время, когда возможность была — все со стороны считали их хорошими друзьями, но Хана эта дружба изнутри съедала. Ли относился к нему замечательно — продолжал ходить с ним в Хогсмид, делать с ним домашние задания, гулять и общаться, но не более. Никогда не проявлял лишних чувств. Никогда даже не давал намёков, что это могло превратиться в нечто большее. А Джисон, маленький наивный Джисон верил. Он верил, что однажды осмелеет и скажет Минхо всё, что хотел бы высказать.

Ну, или дождётся шага от него.

То, что происходило с Феликсом, заставило Хана полностью переключить внимание на лучшего друга — слишком много событий произошло за считанные дни, от признания Ёнбока, что он находился в отношениях со слизеринцем Хёнджином, до драмы, которая развернулась в Большом зале, когда Хёнджин обвинил Феликса в измене. С десятками свидетелей, со сценой и разбитым Ликсовым сердцем. Джисон осознал, что за своей влюблённостью он многое пропустил — прежде всего то, что у Ёнбока тоже творилось неладное, особенно когда Хёнджин разбил ему сердце. И меньшее, что Хан ожидал — получить помощь от Минхо.

Когда Феликс уснул в их спальне под действием зелья, Джисон не мог спокойно сидеть на занятиях, переживая за лучшего друга. Ему нужно было и поблагодарить Минхо за оказанную помощь, и навестить Ликса, и думать о тренировках, и Хан не мог сосредоточиться на чём-то одном. Радовало, что Хёнджина нигде не видно — Джисон мог и не сдержаться в его присутствии, врезать ему пару раз по лицу, повезло слизеринцу. Минхо видел, как колотило бедного гриффиндорца, поэтому дождался, когда занятие закончится, чтобы увести друга из класса и поговорить с ним на улице.

— Он будет в порядке, слышишь? — проговаривал Минхо, когда они сели на лавочку во дворе. — С ним всё будет хорошо. Хёнджин поймёт, что был совершенно неправ, он ещё на коленях приползёт извиняться.

— Я просто… Я не могу поверить, что Хёнджин это сказал. Как он мог послушать совершенно чужих людей? Феликс ведь… он его так любит. Когда Феликс рассказывал мне о том, что он встречается с Хёнджином, он был так влюблён. Я его давно таким счастливым не видел. Поверить не могу, что Хван с ним поступил подобным образом.

— Они помирятся, — Минхо помог Джисону встать на ноги и подошёл к нему ближе, заставляя юношу улыбнуться. — Вот увидишь, они помирятся. Не волнуйся за них.

Хан сам не понял, как оказался прижат к рейвенкловцу. Они впервые обнимались. Да, общались они давно, общались они много, но никогда до этого не обнимались. Джисон не наседал, а сам Минхо не проявлял такого желания. А сейчас гриффиндорец чувствовал тепло чужого тела возле себя, чувствовал, как его прижимали к себе, как гладили по спине, и он тоже обхватил Минхо руками, вжимаясь крепче в него. В душе у парня происходило целое торнадо — хотелось и заплакать, и закричать от радости, и остановить время, и поцеловать Минхо. Хотелось продлить этот момент, но Джисона снова окликнули, и сделал это снова Со Чанбин, которому срочно потребовался охотник команды для разговора. Хан неловко извинился перед рейвенкловцем и ушёл вместе с капитаном.

За Феликса спустя пару дней он был счастлив как никогда раньше — они с Хёнджином смогли поговорить, смогли найти общий язык и сойтись, отныне больше они не собирались верить простым слухам. Кажется, у этих двоих жизнь налаживалась, они держались за руки, совсем не скрывали своих чувств и даже делили поцелуи, когда другие студенты это видели и тактично отворачивались, стараясь не смущать молодых. Но Феликсу было плевать. Он был в Хёнджина влюблён безвозвратно, он просто с ума сходил от этой любви и совсем не хотел от него отлипать.

Джисон был за них рад, но покоя не давала ему его собственная влюблённость.

Он пообещал Феликсу — признается Минхо, когда пойдёт первый снег. Погода, правда, совершенно к этому не располагала — последние несколько дней шли проливные дожди, за окном было постоянно темно и тускло, и ни одного намёка на Рождество. Хотя на календаре цифры неустанно приближались к этому светлому празднику, учёба понемногу заканчивалась, и студенты собирали вещи в дорогу — те, кто уезжали из замка на праздники, уже готовились отправиться в путь. Джисон решил проводить Феликса до поезда — он знал, что Ли собирался открыть своим родителям правду об их отношениях с Хёнджином, из-за этого лучший друг самую малость нервничал и волновался. Даже присутствие Хвана сейчас рядом не спасало — Хёнджин собирался всю дорогу провести в одном купе с возлюбленным, но на вокзале им придётся разойтись.

— Если что-то случится, напиши мне, — попросил Джисон, помогая Ликсу запихнуть свой чемодан в багажный отсек. — Всё будет хорошо, вот увидишь.

— Ты тут тоже будь осторожен, — Феликс был безумно тактильным, поэтому не сдержал порыва и обнял лучшего друга, но прежде всего для того, чтобы прошептать ему на ухо: — не забудь о своём обещании.

Погода пока что никак не помогала — сегодня был первый день без дождей, но улицы были сырыми, покрытыми лужами, а снега даже близко не видно. Рождество уже через три дня, в замке вовсю идут приготовления для тех, кто оставались на праздники тут, однако… Джисон надеялся, что что-то изменится. Он правда хотел бы это сделать с первым снегом.

— Берегите себя, — Хан кивнул Феликсу с Хёнджином прежде, чем возлюбленные забрались в вагон, и состав тронулся с места. Вздохнув, Джисон последовал обратно в замок.

Он знал, что Минхо тоже остался в замке — отмечать Рождество с семьей он не любил, поэтому предпочитал проводить праздники тут, в компании других студентов. Обычно в Хогвартсе студентов оставалось немного — из-за этого в основном во время приёмов пищи все сидели за одним столом, и факультеты смешивались между собой. Джисону нравился этот период — большинство людей уезжали по домам, коридоры пустовали, а в Большом зале было даже как-то уютно и комфортно.

Вернувшись в замок, Джисон сразу же поднялся в Башню Рейвенкло, где остановился около входа в гостиную в ожидании, когда оттуда выйдет Минхо. Они договорились встретиться тут и пойти вместе на ужин — но так как Хан не был достаточно остроумным, он даже не стал пытаться войти в гостиную.

— Давно ждёшь? — Минхо выбрался оттуда спустя несколько минут, стоя в красном свитере и в тёмным джинсах. Всё такой же идеальный, прекрасный, и пахло от него пудингом и тыквенным печеньем. Джисон вымученно улыбнулся, кивнув головой, и юноши вдвоём последовали в Большой зал, где как раз начиналась трапеза.

Большой зал к Рождеству украшали гирляндами, в самом центре стояла пушистая ёлка в разноцветных шариках, да и настроение у студентов было празднично-приподнятым, До Рождества оставалось ещё целых три дня, но атмосфера уже была радостной, все в ожидании праздников. Учащихся в Большом зале Джисон увидел не слишком много — в основном, конечно, старшие ребята, детвора не оставалась в замке, а вот с пятого по седьмой курс — да, их тут было много. Кто-то просто желал провести праздники в компании сокурсников и друзей, кто-то конфликтовал с семьей и не хотел в лишний раз пересекаться с родными, другие же считали каникулы отличным временем, чтобы подготовиться к экзаменам. Среди таких был и Бан Чан, который тоже остался в Хогвартсе и, завидев Джисона с Минхо, помахал им рукой.

— Родители звали домой, — рассказал Кристофер, накладывая себе в тарелку еду. Во время каникул все сидели за одним общим столом, и студенты, и преподаватели, поэтому Минхо любезно принял приглашение, устроившись по правое плечо от Джисона. — Но я отказался. Пока никого не будет в замке, хочу позаниматься и подготовиться к ЖАБА. А то сами понимаете, дома покоя мне не дадут. Не успею учебник открыть — уже кому-то я нужен, кто-то хочет со мной пообщаться.

— Чанбин уехал? — Джисон осмотрелся по сторонам — капитана гриффиндорской команды нигде не видно. Загонщик стоял и разговаривал с пятикурсницей, ещё пара людей с команды Хаффлпаффа остались, а Чанбина нет.

— Он долго не мог решить, ехать ему домой или нет, — Чан пожал плечами. — Но в итоге в последний момент решил съездить. И когда я говорю «в последний момент», то я это и имею в виду. Он за час до отправления поезда кинулся собирать вещи, вы бы видели, как он агрессивно забрасывал одежду в чемодан. Феликс тоже уехал? Видел, как он выходил с чемоданом в руках.

— Ага, — вздохнул Хан, перекладывая кусочки курицы к себе на тарелку. — Он… хочет сказать родителям о том, что встречается с Хёнджином. Очень переживает за это.

— Я думаю, у Феликса всё будет хорошо. Он Хёнджина любит, а это самое главное.

Чана окликнули, и старший повернулся, чтобы увидеть приближавшегося к ним старосту Хаффлпаффа, который привлёк внимание Бана, заставив того оторваться от разговора. Джисон вернулся к своей тарелке, проведя вилкой по ней. Конечно же, у Феликса всё будет хорошо. Феликс — замечательный человек с большим добрым сердцем, такие люди, как Феликс, заслужили свой хэппи-энд. А Джисон? Он ведь тоже хороший человек. Он ведь тоже заслужил кусочек своего счастья, правда же? Сердце подсказывало ему, что счастье сидело по правое плечо от него, уплетая сладкий пудинг за обе щёки. Его счастье всегда ходило с ровной спиной и гордо поднятой головой, носило тёплые свитера и души не чаяло в кошках. У его счастья даже Патронус — большой гордый кот, чем-то напоминающий своего создателя.

Его счастье носило имя Ли Минхо, но Джисон, такой трусливый и робкий Джисон не мог осмелеть, чтобы наконец-то признаться рейвенкловцу в том, что юноша ему нравился.

А затем…

— Ух ты… — послышался визг немногочисленных младшеньких, которые остались в замке, и Джисон повернул голову в сторону кипиша. Детвора первого и второго курса вмиг вскочила на ноги, чтобы подбежать к огромному окну и лицезреть это.

Первый в этом году снег.

Это правда — маленькие снежинки падали с неба, оседая пока что тонким слоем на земле, но при уличном освещении, установленном на стенах замка, можно были видеть, как пролетали снежинки, создавая прекрасную магию. И старшие курсы, и младшие с какой-то неописуемой радостью наблюдали за красотой, которая творилась за окном, и Джисоново сердце в груди сделало кульбит.

— Минхо, — пока в Большом зале стоял шум, Джисон приблизился к рейвенкловцу, чтобы привлечь его внимание. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Что-то случилось? — староста Рейвенкло нахмурил брови, потому что Джисон, в отличие от остальных ребят, совершенно не радовался первому снегу накануне Рождества. Наоборот, казалось, что он был чем-то серьёзно обеспокоен.

— Мы можем прогуляться? Это правда важно.

Несмотря даже на то, что за окном было уже достаточно темно, не самое лучшее время для прогулок, Минхо кивнул головой, и после ужина они разошлись по своим башням, чтобы теплее одеться. Джисон заметно нервничал — сейчас или никогда, он обещал самому себе, он обещал Ликсу, он должен это сделать. Он должен признаться Минхо, что тот ему нравился. Если Минхо ему откажет — что же, Феликс окажется прав хотя бы в том, что Джисон пытался, и его не будет грызть совесть за то, что в последний момент он струсил. А если согласится… Хан, если говорить честно, старался не тешить себя надеждами, но где-то глубоко в душе она теплилась. А вдруг он согласится? А вдруг его чувства окажутся взаимны?

Сейчас или никогда.

Из школы выходить ночью нельзя, но сейчас были праздники, поэтому мало кто контролировал студентов и их перемещение. Договорились они встретиться на деревянном мосту — там точно никого из свидетелей не будет, и у Джисона появится возможность высказаться. Пока Хан, укутанный в тёплую куртку, спускался по лестнице вниз, он обдумывал, как скажет эти слова. Просто напрямую скажет, что Минхо ему нравился? Это будет слишком импульсивно. Намёки тоже не помогут. Ходить вокруг да около хотелось в последнюю очередь, он и так оттянул уже до последнего момента.

Это так трудно, и Джисон уже несколько раз был близок к тому, чтобы в конечном итоге отказаться от этой затеи, но навязчивый голос Феликса в голове твердил ему о том, что он должен попробовать. А вдруг получится?

Пока они шли к мосту, между ними была тишина. Джисон не хотел говорить о таком в спешке, а ещё наслаждался минутами их уединения, возможно, последними — не факт, что Минхо эту новость воспримет спокойно. Была даже вероятность, что рейвенкловец может попросту отвернуться от него после подобного — это худший вариант из всех, которые были в голове у Хана, но гриффиндорец прикладывал титанические усилия, чтобы не думать о таком. Минхо ведь тоже добрый. Он всё равно останется другом, что бы ни случилось.

Останется ведь?

— Ты в порядке? — поинтересовался Ли, когда они остановились в самом центре моста, подойдя ближе к перекладине. Из-за начавшегося снегопада вид отсюда был не слишком прекрасным, не таким, как в ясный солнечный день, но снег усиливался, словно насмехался над обещанием Джисона, заставляя того тяжело вздохнуть.

— Я хотел… поговорить с тобой, — начал Хан, разворачиваясь к Минхо лицом. Брови рейвенкловца нахмурились, когда он увидел обеспокоенное выражение лица юноши. — Это… Я должен был сделать это раньше, но я пообещал самому себе, что скажу это, когда пойдёт первый снег.

— Скажешь… что?

— Минхо, я… — это так трудно. Это невероятно трудно, слова вдруг перестали складываться в предложения, и даже несмотря на то, что фраза была простой и короткой, Джисон совсем растерялся. Он не умел этого делать, он никогда этого не делал, поэтому сейчас волнение и дрожь охватывали его тело, из-за чего гриффиндорец стал теребить пальцами рукава своей куртки. — Я… Ты…

— Всё в порядке, Джисон, если ты не готов, мы можем поговорить чуть позже, — Минхо поспешил успокоить бедного парня, которого, кажется, охватывала паника.

— Нет! Я не буду больше откладывать. Я поклялся, что скажу это, когда пойдёт первый снег. Ли Минхо, ты нравишься мне.

Вот и всё. Сказанного не вернуть, слова сорвались с его губ, Минхо их услышал, и время повернуть вспять не получится. Джисон чувствовал себя загнанной лошадью, стараясь как можно тише дышать, потому в лёгких кислород заканчивался так, будто он кросс на десять километров пробежал. А сердце в груди буквально разрывалось от волнения, Джисон мог ощущать, как он стучало словно в его голове, отбивая дикий ритм.

Он признался Минхо в своих чувствах, и сейчас всё в руках рейвенкловца.

— И это то, о чём ты хотел со мной поговорить? — Минхо специально выдержал несколько секунд паузы, чтобы дать Джисону вдохнуть полной грудью. — Ты хотел сказать мне, что я тебе нравлюсь?

— Я пойму, если это… не взаимно. Просто… Я должен был это сказать. Ты мне правда нравишься, Минхо.

— Наконец-то ты осмелел.

Джисон в удивлении поднял свой взгляд и неожиданно для себя в чужих глазах он не увидел ни гнева, ни разочарования, ни боли. Глаза у Минхо были спокойными, взгляд тёплый, а после Хан почувствовал, как его руки оказались в плену ладоней рейвенкловца, когда тот переплёл их пальцы между собой.

— Я давно замечал, что ты… неравнодушно на меня смотришь, — ровным тоном объяснил парень. — Видел, что ты пытался как-то проявить свою симпатию, когда невзначай касался меня. Сначала я, конечно, всё списывал на случай, но несколько раз я действительно заметил, что это никакая не случайность. Но я всё думал, хватит ли тебе смелости сказать об этом вслух. Я очень рад, что ты это сделал, Джисон.

Не такого ответа ожидал гриффиндорец и не знал, разочароваться ему сейчас или обрадоваться. Хорошей новостью было то, что Минхо не развернулся и не ушёл — это давал надежду на будущее продолжение общения, вот только открытым оставался другой вопрос.

Правда, недолго Джисону пришлось гадать над ответом.

— Смотри, — Минхо поднял свой взгляд, и они оба увидели, как над ними распускалось какое-то красивое растение, зелёное с белыми цветочками. Прямо над их головами. — Это омела.

Джисон смотрел на растение и просто не мог в это поверить. Омела. Магглы часто украшали этим растением Рождественские венки, а веточки омелы висели в удобных для поцелуев местах. Магглы верили, что человека, оказавшегося под омелой, мог поцеловать любой. А сейчас это растение висело прямо над ними, прямо вот, они оказались под веточкой.

Значило ли это…?

— Ты мне тоже нравишься, Хан Джисон, — голос Минхо заставил гриффиндорца посмотреть юноше в глаза и увидеть, что староста Рейвенкло сейчас улыбался ему. — И мне жаль, что я не сказал тебе об этом раньше. Но я счастлив, что услышал это от тебя сейчас.

— Омела ведь — твоя работа? — Джисон хитро посмотрел на рейвенкловца, прищурив взгляд.

— У магов она растёт над головами влюблённых, — Минхо стремительно сокращал расстояние между ними. — Хотя её часто вешают так, чтобы в конечном итоге затащить свою пару под эти веточки, у тех, кто любят сердцем, она сама даёт о себе знать.

— Выходит, что…?

— Я тебя сейчас поцелую.

Джисон даже помыслить не мог, насколько это прекрасно — чувствовать чужие губы на своих, чувствовать чужие прикосновения на себе, отдавать всего себя партнёру, когда тот целует. А Минхо делал это нежно, осторожно, но при этом так трепетно, что Джисон хотел было замурчать, пока Ли прижимал его к себе. Он не пытался как-то углубить поцелуй, он не давил на гриффиндорца, и от того, насколько приятными были эти касания, Хан плавился, наслаждался, ловил момент.

Это могла быть вечность, если бы не…

— Скоро отбой, а вы не в замке, — голос профессора Снейпа отличался монотонностью и равнодушием, и Джисон в душе волком завыл, когда понял, что их уединение было нарушено. — По минус десять очков Рейвенкло и Гриффиндору. Быстро в замок.

Пока они бежали к парадному входу, юноши много смеялись, а затем, у лестницы, разделили ещё один краткий поцелуй прежде, чем разбежаться по своим сторонам.

✨✨✨</p>

— Я горжусь тобой, — кивнул головой Феликс, слушая историю Джисона. Он приехал сегодня утром и завёлся раскладывать вещи из чемодана по местам. Когда Ли шёл в замок, он просто не мог не заметить, что земля была укрыта довольно толстым слоем снега, и это осознание пришло к нему с воспоминаниями об обещании Джисона. И счастливое лицо лучшего друга говорило само за себя. — Я же говорил. Немного смелости тебе не помешало, но зато теперь ты — счастливый парень старосты Рейвенкло.

— Мы все каникулы провели вместе, — Хан просто не мог не улыбаться, ему постоянно хотелось растянуть губы в улыбке, стоило ему вспомнить о том, как они с Минхо расходились лишь на ночь по своим башням. Днём они много гуляли по Хогсмиду, прогуливались по замку, вместе сидели в коридорах, а если никого вокруг не было, Джисон мог поцеловать своего парня. — Я теперь тебя всецело понимаю. Почему ты всегда со свиданий с Хёнджином возвращался такой счастливый. Я теперь понимаю.

Можно было заметить, как на лице Ликса расцвета улыбка, когда Хан упомянул имя Хёнджина, и Джисон в этот момент вспомнил другой, немаловажный момент.

— Ты сказал родителям о Хёнджине?

— Сказал, — Ёнбок звучал очень спокойно и размеренно, продолжая перебирать вещи. — Родители, ожидаемо, не были в восторге, чуть ссора не началась. Но внезапно за меня заступилась Оливия, она рассказала всю… ту историю. О том, как она пустила слух, о том, как Хёнджин меня прилюдно унизил, о том, как у меня получился Патронус в форме хорька и как Хван потом чуть ли не на коленях вымаливал моё прощение. Мама с отцом ей не поверили, сказали, что это всё выдумки, и тогда я создал Патронус. Он снова принял форму хорька, такого же, как у Хёнджина. Когда они это увидели, они поняли, что моя любовь к нему была достаточно сильной. Им понадобится время, чтобы это принять. Но они готовы меня поддержать.

Джисон был счастлив за друга. Счастлив он был и за себя, и за Феликса, и даже за Хёнджина, которого всё ещё ненавидел, но готов был терпеть рядом с собой ради лучшего друга. Самое главное, что Феликс рядом с ним расцветал — а всё остальное уже неважно.

Ведь у Джисона был Минхо.

— Итак, — Чанбин уселся на диванчик, отвлекая Чана от домашней работы. — Рассказывай, что я пропустил, пока был дома?

— Ты проспорил мне пять галлеонов, — авторитетно заявил Кристофер, заставляя Со округлить глаза. — Ты сказал, что Джисон не осмелеет и не признается Минхо в чувствах, а он признался. Можешь у них поинтересоваться.

— О Мерлин, я с тобой разорюсь.