XXI (1/2)

Как же ты пуст,

Как опустел ты изнутри,

Как потемнел твой взгляд,

Кошмары заменили сны. </p>

Девушка, сидевшая последние четыре часа как на иголках, вскочила и побежала к входной двери, как только услышала, что кто-то ее открыл. Он вернулся.

— Почему ты один? — Эбири подходит к темноволосому. — Казутора, ты не ответишь? — он кажется каким-то растерянным.

— Этот мент меня обманул.

— Наото? В каком смысле?

— Он арестовал Такемичи. Мне ничего не объяснили.

Эбири задумалась. Ханагаки стал не лучшим человеком. Очень известная личность в криминальном мире. Тому, что его арестовали вполне есть место быть. Но ведь выйти пытались на Кисаки.

— А где Чифую? — Баджи протягивает руку, чтоб повесть легкую куртку парня.

Казутора снова проигнорировал вопрос. Обходя зеленоглазую, он направился на кухню и выпил несколько стаканов воды из графина. Эбири вышла за ним, явно раздражённая его игнором.

— Казутора!

— Я не успел, — произнёс он, стоя спиной к девушке. — Чифую убили.

После слова «убили» она уже ничего не слышала. Мир в глазах шатнулся. Уши закладывает, а вокруг темнеет. Она хватается дрожащими руками за столешницу, чтоб не упасть, прикрывая глаза.

— Я не успел!

Стакан летит в стену, разлетаясь на десятки осколков. Из глаз парня текут слёзы, от чего он жмурит их. Ему больно. Чифую был тем, кто спас его, когда он был один. Он забрал его с того страшного места, которое называют тюрьмой. Если бы его не было рядом, неизвестно, во что превратилась бы жизнь Ханемии. Руки парня срываются и бьют несколько раз себя по голове, выдергивая волосы. Он рушил все, что попадается ему под руку, лишь бы не чувствовать эту зудящую боль в районе груди.

— Хватит. Успокойся, пожалуйста, — Эбири хватает его руку и разворачивает к себе.

— Я не смог помочь ему, — он кладет свою голову на ее плечо, глухо всхлипывая.

— Ты пытался. Казутора… — она несмело гладит его по голове одной рукой, а второй приобнимает. — Ты слышишь меня?

Он слабо кивает, а Баджи чувствует, как он дрожит. Она отстраняется и сажает его на стул, ставя чайник. Затем собирает все осколки, спрашивая у темноволосого не поранился ли он. Казутора отмахивается, говоря, что ничего страшного нет, но Эбири уже стояла возле него с аптечкой. Он наблюдает как она заботливо протирает рану, наносит специальный крем, после чего забинтовывает его руку. Убирая все лишнее со стола, она кладет горячий чай рядом с парнем. Чёрный с мятой. Как он любит. Ханемия благодарит ее и просит посидеть с ним, на что она соглашается. Есть не хочется, но выпить чай с лимоном — ещё как.

— Я хочу встретиться с Наото, — тихо произнесла Эбири. Она уже долгое время не выходила из квартиры парня.

— Исключено. Кисаки, «чёрные драконы» и другие знают, что Тачибана вышел на них. Они будут избавляться от всех, кто с ним связан хоть как-то. И от него тоже.

— Они не узнают…

— Нет! Ты знаешь, что Майки и тебя ищет!?

— Меня? Для чего?

— А ты подумай, — он заглядывает ей в глаза.

— Он не…

— Что? Не может? Па-чин, Пеян, Нахоя, Мучо — все они мертвы. По приказу Майки. Мицуя пропал несколько месяцев назад! Ты все ещё сомневаешься?

В Баджи как будто несколько раз попали стрелами из лука. Все они мертвы? Она ещё не приняла смерть зеленоглазого друга, как ей доносят ещё и это. Она бегает по кухне напуганным взглядом, не веря в происходящее.

— Эби, я не хочу, чтоб с тобой что-то случилось. И я очень переживаю за тебя.

— Тогда ты тоже переживал? — она дёргается от своих же слов.

Казутора чувствует, как давят на ещё не зашившую рану. Как ее просто рвут. Медленно, растягивая момент. Баджи не хотела говорить этого. Голова парня опущена, он долго молчит.

— Ты никогда не простишь меня… я знаю. Я не пытаюсь так загладить вину. Я правда не хочу, чтоб с тобой что-то случилось.

Нет. Дело не в этом. Как раз-таки она уже давно простила его. От этого ее просто разрывает на куски. Эбири хорошо с Казуторой. И она правда чувствует себя в безопасности в его доме. Рядом с ним. С убийцей ее родного брата. Разве это можно назвать нормой? Однако… это ведь именно то, чего хотел Кейске. Он ушёл из жизни с чувством того, что Казутора по прежнему является его близким другом. Он пошёл на тот безумный, отчаянный поступок ради него. Но совесть Эбири все равно мучали странные мысли. И ей безумно хотелось от них избавиться. Когда-то такое спокойствие, надежность и чувство защищенности она ощущала рядом с Манджиро. Но это было давно. Сейчас Сано хочет убить ее. Он уже лишил жизни всех дорогих ей людей. Остались лишь мать и Казутора, потерю которых она просто не переживет. Рёка первое время переживала за дочь. Ей не совсем нравилось то, что Эбири снова начала тесно общаться с Ханемией. Но она видела, как темноволосый старается. И готов пойти на многое ради Баджи.

Ни она, ни он не решаются посмотреть друг на друга. Не допив чай, Эбири собиралась пойти в комнату, но остановилась. Она смотрит на поникшего парня, потом медленно подходит и берет его руку.

— Это невозможно забыть. И мне сложно. Но не думай, что я не простила. Я бы не смогла находиться рядом с тобой. Ты очень важен для меня. И я тоже не хочу, чтоб с тобой что-то случилось. Будь осторожен, пожалуйста, — она наконец ловит его взгляд. — А лучше заканчивай с этим. Оставь Майки.

Как бы сложно не было произносить последние слова, она должна. Как и понимать, что Манджиро уже не тот. И если сейчас Казутора не остановится, не перестанет копать, то пуля во лбу будет ждать и его. Его глаза наполняются жидкостью. Он крепче сжимает руку девушки, медленно выдыхает и просит, чтоб она пошла отдыхать. Она слабо кивает и встаёт.

— Спокойной ночи, Казутора.

***

В декабре шестнадцатого, около семи часов вечера, пара вернулась в Японию. Встретила их Эмма с Доракеном. Конечно же, светловолосая не выпускала несколько минут Баджи из своих тёплых объятий, а та и против не была. Она вернулась домой. Здесь даже дышалось по другому. Все-таки, нигде не бывает так спокойно и уютно, как на своей родине. Какой бы она ни была, какие бы воспоминания не хранила. «Где родился, там и пригодился»…

Слишком уставшая после долгого перелета почти без сна, она попросила собраться друзей завтра. Сейчас хотелось перекусить маминым ужином и завалиться спать. Ребята все поняли и отпустили Эбири. Манджиро тоже хотелось спать, потому он поспешил к себе. Однако все хорошее настроение как рукой сняло, стоило ей подняться домой и увидеть суетившуюся Риву. Она вызывала скорую помощь и даже не заметила Эбири.

— Что случилось? Где мама? — Баджи сильно напряглась.

— Эби? — она явно не ожидала ее увидеть сейчас. — Ты когда прилететь успела то?

Девушка выдавливает улыбку и обнимает племянницу. Рива рада ее видеть, но она слишком нервная. Баджи отвечает с такой же улыбкой, но снова возвращается к своему вопросу. Для чего та вызывала скорую.

— Реке стало плохо. Она не приходит в себя. Я перепугалась, но ты не волнуйся.

Эбири сразу направилась в комнату своей матери. Женщина лежала на кровати, никак не реагируя на голос своей дочери, которой спустя полчаса начали приходить самые страшные мысли, и накрывать паника. Мори утверждала, что пульс есть, но очень слабый, а Эбири вообще ничего не чувствовала. Она боится. Боится потерять ещё одного родного человека. Что могло случиться?

Спустя еще некоторое время их всех отвезли в больницу. Один час. Два… К Эбири и Риве подошёл врач из реанимационной. Объявил, что жизни Реки больше ничего не угрожает. Состояние стабильное. Выпила много таблеток снотворного, но, к счастью, доза была не смертельной. Все вовремя вышло из организма. А этого ли хотела женщина? Действительно ли просто уснуть? С такими же мыслями Баджи покинула больницу, даже не заглянув к маме. Обида на неё затмила глаза Эбири. Она не обращает внимания даже на начавшийся дождь. Ее нижняя губа дрожит, слезы, которые она не может контролировать, стекают ручьем с ее раскрасневшегося лица. Ее решила оставить родная мать. Голова раскалывалась, будто в нее вбивали гвозди, а внутри все будто гудело. Обжигающие муки окутали с ног до головы тело Эбири. Кажется, это та самая страшная боль, при которой проще умереть, чем терпеть ее. Может, именно поэтому Река решила сделать это? Однако это ее не оправдывает. Баджи изо всех сил держалась и гнала прочь подобные мысли. Хотя бы ради мамы. Вот, значит, почему она не собиралась лететь в Нью-Йорк. Что ж, возвращение домой удалось. На все двести.

На следующий день Реку выписали, но Эбири с ней так и не заговорила. Она закрылась в своей комнате, не выходя даже перекусить. Никому не отвечала. Ее не волновало ничего абсолютно. Телефон почти разрядился, вещи она до сих пор не разложила по местам. Что уж там… Она даже в пижаму не переоделась. Потому что спать нормально не могла. И так ещё один день. Сидя в кровати, погруженная в свои мысли. Чифую, Доракен, Мицуя, Эмма — все, кто приходил, были проигнорированы. Даже Юзуха. Река через дверь пыталась поговорить, но все бестолку. На третий день она вышла вечером, чтоб быстро помыться. Всю ночь вертелась, не находя удобной позы. Казалось, что в комнате нечем дышать, хотя окно и было открытым.

— Ой, привет, — смех раздаётся где-то рядом со слухом Баджи, но она не может понять, чей это голос.

— Ты не смогла просить, а я смог.

Это Манджиро. Точно такой же насмешливый тон. Она его узнает, даже если не будет видеть.

— Слаба-ачка, — с левой стороны Баджи видит жутко смеющегося Казутору.

Она не понимает, что происходит. Почему они так смотрят на нее. Почему смеются. Они находятся на том же месте, где проходила битва тридцать первого октября. Но никого кроме них троих нет. Неожиданно, Манджиро подходит и толкает ее в сторону, показывая пальцем куда-то за спину девушки. Обернувшись, она видит своего брата в пяти метрах от себя. Он улыбается и подходит чуть ближе. Эбири громко сглатывает. Она не верит глазам. Ей хочется просто накинуться на него и обнять.

— Я ради друзей готов даже на это! — в одно мгновение он достаёт откуда-то нож и вонзает его несколько раз в себя.

Кровь брызжет по лицу Эбири, а она кричит и умоляет его перестать делать это.

— А ты не можешь отпустить обиды.

— Перестань, — истерично просит Эбири.

Трое парней с пустыми глазами тянут руки к девушке. Ей страшно. Надо просто проснуться, но у нее не получается. Она как будто заточена в колбу. Слышит только невнятную речь брата с друзьями и свой приглушенный крик.

От нехватки воздуха ее глаза распахиваются, а сама Эбири вскакивает со своей подушки, глотая воздух. Еще не до конца осознает то, что она проснулась. Оглядывается, будто убеждаясь в том, что она находится в своей комнате, после чего протирает вспотевшие лоб и шею. Она горячая. Прогулки под холодным дождем никогда не доводили до хорошего. Для сквозняка она открыла дверь своей комнаты. Прохладный ветер прошелся по помещению, успокаивая и приводя мысли в порядок. «Это был всего лишь сон. У тебя температура». Эти слова Баджи повторила несколько раз. Время почти четыре утра. Она проспала шесть часов. Шесть мучительных часов. Не сказать, что это лучше, но последние пару дней получалось только не больше трёх, а то и двух. Снова опустившись на подушку, она увидела кого-то в коридоре. Для чего женщина там стоит? Эбири все равно. Она отворачивается, но ей еще долго кажется, что на нее смотрят.

Утром она померила температуру. Как и ожидалось. Чуть больше тридцати девяти градусов. Слабость от трехдневного голодания взяла верх. Но аппетита не было. Пока Река была ванной, Эбири быстро заварила себе чай с лимоном и пошла снова в свою комнату. В коридоре она столкнулась с мамой. Та что-то попыталась спросить у дочери, но получила короткое: «не хочу говорить».

— А, и еще, можешь по ночам не стоять возле моей двери? Это раздражает и не дает спать.

— Чего? — женщина с непониманием смотрит в родные зелёные глаза.

Эбири не отвечает и закрывает дверь. Всем друзьям, чтоб они не сильно беспокоились, Река сказала, что Эбири просто нездоровится. Она спит целыми днями и навещать ее опасно. Можно подцепить заразу. Отчасти это правда. Женщина всегда приносила нужные таблетки и оставляла их под дверью. Но Эбири, конечно же, не пила их.

Всю ночь Баджи снова мучали если не кошмары, то очень непонятные, неприятные и напряженные сны. Раздраженная этим, Эби выглянула в окно. Она ненавидит бессонницы. Глаза будто насильно кто-то открывает. Баджи легла и увидела, как ее мать снова стоит в коридоре. Она так похожа на Кейске. У них даже пижамы были одинаковые. Белый верх и чёрный низ. Эбири прикрыла глаза, пытаясь себя успокоить, но вышло в точности наоборот. Ее голос сорвался на крик, а подушка полетела в сторону двери.