Часть 17 (1/2)

Вновь вечерний город. Вновь свет небоскребов льется через окна Роллс-Ройса. И вновь Брюс сидит на заднем сидении и думает за жизнь. Два месяца назад убили Джокера. Убили неожиданно. Хладнокровно. Быстро. Словно заранее знали о том, что он окажется именно на том самом месте, где Бэтмен его остановит.

Позже он найдет место, откуда стрелял неизвестный киллер, но не обнаружит ни одной мало-мальски важной улики. Работал явный профессионал, не оставивший никаких следов. Но мало было ему уже случившихся происшествий, через несколько часов происходят новые. Харви Дент возвращается в полицейский участок с двумя связанными людьми и рассказывает о похищении и о встрече с тем, кто назвался Тенью. Судя по эмоциональности рассказа, Дент был явно впечатлен злым «братом-близнецом» Бэтмена.

Реакция на его рассказ была неоднозначна. С одной стороны спасение Дента было несомненным плюсом. С другой же появление хладнокровного убийцы, который с такой легкостью отнимает жизни не могло не насторживать. Успокаивало лишь то, что он обещал вернуться, если в Готэме появится угроза эквивалентная Джокеру. А такой угрозы в городе явно не было. Ну, не считая обычного криминала, за которым, с подачи Дента, началась массовая охота.

— Чудный вечер, хозяин Брюс, не так ли? — вдруг услышал он голос Альфреда, сидящего за рулем, и выплыл из мыслей.

— Да. Да чудный, — говорит он, вздыхая, — скажи, Альфред. У меня изначально не было шансов, да? — спросил он, намекая на письмо от старой подруги, в котором та сообщала ему, что делает выбор в пользу Дента.

— Я бы так не сказал, сэр, — дипломатично отвечает Альфред, мысленно вздыхая. Это был не первый раз, когда Брюс поднимал данную тему,  — просто она не стала той девушкой, что была бы готова разделить тяготы вашей весьма бурной жизни. Рейчел — человек из плоти и крови. Как и мы с вами. И ее можно понять. Ее силы воли хватит на публичного политика вроде мистера Дента, но не на героя, ежедневно рискующего своей жизнью.

— Возможно, — говорит Брюс, следя глазами за мелькающими снаружи огоньками уличного освещения, — поверить не могу, что она так запереживала за Дента, что грохнулась в обморок, — говорит Брюс и не замечает, как Альфред украдкой вздыхает. Рейчел после пробуждения не помнила почему вдруг отключилась, но поверила Альфреду, что просто переволновалась, — никогда бы не подумал.

— Мы склонны идеализировать тех, кого любим, хозяин Брюс. Такова уж наша природа. Да, Рейчел сильная девочка. Но недостаточно, — говорит Альфред, не забывая следить за дорогой, — впрочем, учитывая спад уровня преступности, думаю, и Бэтмену стоит уйти на покой. Хотя бы на некоторое время. Тем более, учитывая то, что наш новый комиссар полиции вместе с прокурором неплохо потрудились, — говорит Альфред, имея в виду Гордона и Дента, — быть может за время «каникул» Бэтмену кто-нибудь приглянется? — говорит Альфред, стараясь перевести тему с Рейчел и напоминая, что Бэтмен не должен был быть долгосрочным проектом.

— Думаю, ты прав, Альфред. К тому же, Люциус говорил что-то о социальных проектах, которые можно было бы запустить, после улучшения криминогенной обстановки. Думаю, мне пора этим заняться, — говорит он, вызывая еле заметную улыбку Альфреда. По правде говоря, одной из тем бесед с Чарльзом было то, как заставить Брюса начать большую программу переустройства города, обеспечив этим ликвидацию самой опоры для расплодившегося криминала. Хорошо, что Брюс дошел до этого сам.

— Хорошая мысль, хозяин Брюс, — кивнул Альфред, на что Брюс хмыкнул.

— Всего лишь здравый смысл, — ответил он, на что Альфред возразил.

— Не все им обладают, сэр. Далеко не все.

Брюс ничего на это не ответил. В последние месяцы такие беседы с Альфредом позволяли ему не заниматься самоедством и служили своеобразной терапией. Смерть брата, постоянное напряжение, превращение в ходячий символ надежды для многомиллионого города, управление компанией, а теперь еще и расставание с подружкой. Слишком много свалилось на него за это время. Теперь Брюс в полной мере понимал, почему Чарльзу так нравился неспешный образ жизни. Сидеть с удочкой на природе, проводить вечера с чашкой какао у камина или игрой в покер с друзьями. А днем заниматься практикой и обсуждать дела с Фоксом. И все это в неспешном, даже ленивом ритме. Может и ему стоит попробовать?

А Альфред, краем глаза наблюдая за Брюсом, вспоминал другого мальчика, который был оставлен ему на попечение. Чарльз обосновался в районе Бовери, среди криминала и отбросов общества, подальше от мест, где бывал Бэтмен или те люди, которые могли бы его знать. Альфред своими глазами видел, на что способен старший из братьев Уэйн, но все равно волновался о его благополучии. В течении последних месяцев он старался убедить его вернуться в семью, но раз за разом тот отказывался, мотивируя это тем, что из тени лучше следить за тем, что происходит на свету. Все это время он негласно страховал брата, параллельно собирая информацию о криминалитете и держа руку на пульсе.

Контактируя только с Альфредом, он мог сохранять инкогнито и, одновременно, быть в курсе происходящего в городе. Впрочем, время от времени он выбирался к семейному поместью, где встречался с Альфредом и рыбачил на берегу озера, отдыхая от всего. Иногда Альфреду удавалось подловить его в моменты, когда Чарльз думал, что тот его не видит. В такие моменты лицо воспитанника отражало глубокую тоску. И Альфред понимал, почему.

Чарльз мог многое. Он убивал без сожалений, был незаметен, сражался с несколькими противниками одновременно, обладал воистину энциклопедическими знаниями о том, что должен знать и уметь первоклассный шпион. Но в отличии от гиперактивного Брюса он не хотел этим заниматься. Больше всего на свете, Чарльз Уэйн мечтал о спокойной и тихой жизни. О семье, доме, какой-никакой стабильности. Ситуация, в которой он оказался, угнетала старшего из братьев Уэйн и Альфред это видел. Но, увы, ничем не мог помочь… если только …Хм…

Неожиданная мысль пришла к нему в тот момент, когда он должен был сворачивать с автострады и Альфреду пришлось резко перекладывать руль, из-за чего машину основательно тряхнуло.

— Альфред, ты замечтался, — не преминул подколоть его Брюс, вызвав кривую улыбку у дворецкого.

— Прошу прощения. Хочу заметить, что с уличным освещением надо что-то делать. Когда будете говорить с Фоксом, намекните ему, пожалуйста, — пробурчал Альфред.

— Обязательно, Альфред, — улыбнулся Брюс и вновь начал рассматривать ночной Готэм, не обращая внимание на лицо Альфреда, которое стало похожим на лицо Гринча, придумавшего первоклассную шалость. В конце концов кто сказал, что только братья Уэйны могут играть в шпионов? Старый Альфред тоже кое-что может.

***</p>

Свет софитов отражается на цилиндре. Гром оваций сотрясает свод. Поклон артиста довершает дело. А занавес скрывает от лишних глаз!

Это был успех! Первый концерт и сразу же аншлаг! Вся сцена была покрыта цветами, а зал гремел от восторга! Люди приветствовали наследницу Джованни Затары и восхищались ее мастерством.

— Это было восхитительно!.. Брависсимо! Брависсимо!.. Мы не сомневались в вас!.. Вы достойная наследница вашего отца! — доносились с разных сторон, пока Затанна шла через толпу, с большой охапкой самых разных цветов. Она улыбалась, кивала работникам закулисия, пожимала руку импресарио, постепенно подходя к своей гримерке. Вот, она уже дошла до двери, обернулась к толпе, все еще аплодирующей и выкрикивающей слова восхижения, сняла свой цилиндр, сделала прощальный поклон, и скрылась за дверью.

А там… там улыбка сползла с ее лица, сменившись гримасой усталости и удовлетворения от хорошо проделанной работы. Повинуясь ее безмолвному приказу, охапка цветов летит в заботливо поставленную вазу, цилиндр занимает место на вешалке, а сама Затанна заходит за ширму, где даже не снимает, а сдирает с себя сценический костюм. Натягивает халат и усталая садится перед своим трюмо в гримерке.

На столике стоит шар для гаданий, в котором начинают отражаться сценки из прошедшего выступления. Его когда-то использовал отец, просматривая еще свои выступления и выявляя огрехи и ошибки, которые стоило бы исправить. К счастью, использование магических шаров было одним из самых простых магических воздействий и Затанна очень быстро освоила его.

Вдруг в дверь постучали. Она открылась и внутрь вошла одна из ее ассистенток.

— Да?

— Мисс? К вам тут… Брюс Уэйн, — с придыханием и еле сдерживая восторг от лицезрения принца Готэма, как его за глаза называли, сказала ассистентка, на что Затанна лишь хмыкнула.

— Пусть заходит, — милостиво согласилась она. Но первым в гримерку вошел не Брюс, а двое работников закулисья, что несли большую вазу с просто гигантской охапкой роз, распространяющих вокруг одуряющий аромат. Затанна встала с места и подошла к букету, доходящего ей по грудь в высоту. Она принюхалась и блаженно прикрыла глаза. Цветы были диво как хороши, хотя глупо было ожидать, что нечто, присланное от принца Готэма, будет некачественным или недостаточно пафосным.

— Затанна, здравствуй, — услышала она голос вошедшего Брюса.

— Здравствуй, Брюс, — сказала Занни, не способная оторваться от цветов, — Альфред, — кивнула она дворецкому, зашедшему за Брюсом.

— Добрый вечер, юная мисс. Позвольте высказать вам наше восхищение, — сказал он своим обычным, чопорно-официальным, тоном.

— Это меньшее, что мы можем сделать, Занни. Твое выступление оно просто… — говорит Брюс, явно находясь под впечатлением от увиденного.

— Спасибо, — говорит она вновь, наконец-то взглянув на гостей.

— Я вас покину, — вдруг говорит Альфред, — нужно прогреть машину, — и, кивнув, ушел из гримерки.

— Ну… каково быть знаменитой? — спрашивает Брюс, сунув руки в карманы.

— Ты смеешься, Брюс? Это всего-лишь мое первое выступление, — с чуть приподнятой бровью и ехидной ухмылкой произносит Занни, касаясь пальцами бутонов роз.

— О, не скажи. Люди словно с ума посходили. Я такого восторга давно не видел.

— Уж кто бы говорил. До тебя мне очень далеко, мистер Уэйн, — говорит она и отходит от букета, — в конце концов это ты у нас «принц Готэма», а не я, — замечает Затанна и подходит к своему трюмо.

— И не напоминай, — с напускной грустью вздохнул Брюс, подойдя к севшей у зеркала Затанне, — странно, да? Нас было двое, но почему-то именно меня газетчики нарекли «принцем», — говорит Брюс, на что Затанна лишь пожимает плечами.

— Ничего удивительного, Брюс. С момента твоего возвращения, ты ведешь очень активную светскую жизнь. Ты постоянно на виду. А Чарли, — вздыхает она и достает из ящичка в столе небольшую шкатулку, где лежали драгоценности, — он никогда не стремился к публичности. Его коробило это. Даже не знаю, как бы он отнесся к тому, что я сейчас выступаю на сцене, получаю цветы, общаюсь с звездами шоу-бизнеса, — говорила она, снимая серьги в форме луны и укладывая их в шкатулку, — мне уже прислали с десяток приглашений со всей страны. За счет одной только моей фамилии, представляешь? Всплыли какие-то старые знакомые отца из Вегаса. Согласны на любые условия, чтобы я давала хотя бы один-два концерта за сезон. И это только начало, — сказала Затанна, убрав шкатулку и доставая расческу.

— Думаю, он бы одобрил, — вполне искренне говорит Брюс, наблюдая за тем, как Затанна начинает расчесывать волосы.

— Может быть. Но… я постоянно думаю, на что был бы похож наш брак и… не могу понять, — говорит она и откладывает расческу, — мы ведь такие разные. Он, спокойный, даже в чем-то флегматичный, умный, уравновешенный. И я. Ехидная, любопытная и ужасно эмоциональная. Мечтающая о сцене и любящую свою популярность. Но он как-то терпел меня, со всеми моими магическими и не только закидонами и… мне кажется, я уже не встречу никого, кто понимал бы меня так, как он, — говорит она и опирается о руку, задумчиво разглядывая свое отражение, — я кстати видела тебя с Альфредом в зале.

— Правда? — удивленно спросил Брюс.

— Да. Пятый ряд, места пятнадцать и шестнадцать. Верно?