Часть 2 (1/2)

В полицейском участке сидел мальчик из хорошей семьи. Ему было девять лет и только что весь его мир рухнул. Он держал в руках костюм отца, не забрызганный кровью лишь каким-то чудом и сжимал его, с трудом понимая, что происходит. Он дрожал от холода и страха, оставленный всеми в кабинете начальника полиции Готэма, краем глаза замечая вспышки из-за окон. Журналисты как-то пробрались в участок и теперь пытались снять кадры с ним, несмотря на все попытки полицейских выпроводить их из помещения. Неожиданно к нему подошёл молодой полицейский, который с самого начала показался ему добрее других.

— Это твоего отца? — спросил он и попытался взяться за костюм. Брюсу показалось, что он хочет отнять его, из-за чего тот одернул руки. Но полицейский, после секунды замешательства, лишь сказал:

— Не волнуйся. Давай…накину - и надел костюм на него, — Вот так, — стало теплее. Ненамного, но теплее, — так уж вышло…держись, — сказал ему полицейский, пытаясь подбодрить. Брюс же, собрав всю свою решимость в кулак, спросил.

— Моя семья?

— Томас и Марта Уэйн погибли, — подтвердил его опасения полицейский, — Чарльз Уэйн в реанимации, — сказал тот и Брюс с такой надеждой посмотрел на него, что у сержанта Гордона перехватило дыхание, — мы не знаем, что с ним будет, но сейчас он жив.

Затем доброго полицейского окликнули и пришел другой, высокий и строгий. Брюс смотрел на великана, который хотел что-то сказать, и в душе зарождалась робкая надежда, что и родители может быть выжили, но полицейский лишь сказал: — Мы поймали его.

Это было не то, что он хотел бы услышать. И он лишь сказал.

— Можно мне к брату?

Высокий полицейский удивился, но потом ответил:

— Конечно.

В больницу он поехал вместе с сержантом Гордоном. Он так и был закутан в отцовский костюм, вдыхая его запах и представляя, что отец еще жив, что он где-то там и скоро он его увидит. А еще вместе с ним обязательно будет мама, которая обязательно поцелует его перед сном и прочитает сказку. Погруженный в мысли, он не заметил как задремал и пришел в себя лишь тогда, когда кто-то легонько толкнул его плечо.

— Хозяин Брюс, — услышал он знакомый голос и, открыв глаза, увидел стоящего рядом с полицейской машиной Альфреда. На улице шел дождь и дворецкий семьи Уэйн встречал его на входе у больницы с раскрытым зонтиком. Не говоря ни слова, Брюс вылез из машины и потопал к входу больницы. За ним неслышимой тенью проследовали Альфред и сержант Гордон. Оба молчали, лишь раз переглянувшись. Они шли по неприветливым больничным коридорам, огибая людей с каталками и носилками, идя к палате номер 49, где в это время лежал Чарльз Уэйн. Когда они добрались до палаты, маленький Брюс прилип к окну, рассматривая мальчика, буквально завернутого трубками, шлангами и проводами, краем уха слушая слова подошедшего доктора.

— Его жизни сейчас ничего не грозит. Он потерял много крови из-за чего еще не пришел в себя, но завтра он уже проснется, — говорил доктор, протирая очки.

— А позвоночник? — спросил Альфред, на что доктор лишь вздохнул.

— Если бы был жив доктор Уэйн, я бы дал 50% вероятности того, что он сможет хотя бы ходить, но теперь… скорее всего, он навсегда останется калекой.

— Неужели ничего нельзя сделать? — спросил Гордон, что продолжал стоят здесь. Впрочем, ни Альфред, ни Брюс не были против.

— Единственное, что мы можем сделать, это сохранить чувствительность нижней части тела. Но мы не сможем восстановить двигательные функции, — сказал он, разведя руками.

Брюс мало что понял из этого диалога. Лишь то, что с братом не все хорошо. Он уселся на скамейку в коридоре и уставился в одну точку на стене напротив. Он не заметил, как Альфред сел рядом с ним. Так и сидели. Сержант Гордон покинул их после разговора с врачом, но Брюс не заметил этого, он был слишком погружен в мысли. Постепенно, маленький мистер Уэйн, утомленный свалившимися на него за день горестями, заснул и не заметил, как Альфред взял его на руки и отнес в машину.

Спал он плохо. Во сне он увидел момент выстрела, но не мог вспомнить лица убийцы. Оно осталось в тени, а в голове зазвучал его вопрос: «Признайся, мальчик. Ты когда-нибудь танцевал с дьяволом при лунном свете?» — после чего, он проснулся. С удивлением он обнаружил, что спал в своей кровати, значит Альфред вернул его домой. Дом. Дом где нет папы и мамы. Впервые он осознал это. Он больше никогда не увидит родителей. Папа больше никогда с ним не поговорит, а мама не поцелует. Осознание ударило по и так расшатанным нервам маленького Брюса и он разрыдался горькими слезами. Он плакал долго, потеряв чувство времени, размазывая слезы об одеяло и подушку пока не заметил, что солнечные лучи стали светить в окно.

Через несколько часов, когда Альфред успокоил его и насильно покормил, они приехали в больницу. Чарльз Уэйн по прежнему лежал на койке завернутый в трубки и провода, но теперь его дыхание было ровным. Одна из медсестер подошла к громоздкому аппарату и повернула рубильник. Он отключился, а Чарли медленно раскрыл глаза.

— Мистер Чарльз? — спросил Альфред

— Альфред? Брюс? — тихим и слабым голосом спросил он.

— Да, сэр. Это я, — попытался уверенно ответить Альфред, чего, впрочем, у него не получилось.

— Папа? Мама? — так же тихо спросил он у Альфреда.

— Боюсь, Чарльз, они погибли, — с горечью сказал Альфред, стараясь не смотреть в глаза мальчика. Ослабевшему от кровопотери Чарли понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать слова дворецкого. В начале он молчал, но затем по щекам старшего сына четы Уэйн потекли слезы, а сам он стал трясти головой, бормоча лишь: -нет, нет… не может быть.

Альфред молчал. Он смотрел, как плачет старший сын Томаса Уэйна и молчал, ибо совершенно не знал, что он может сказать. Брюс же с легким испугом смотрел, как его старший брат в начале трясет головой, отказываясь верить в смерть родителей, а затем начинает бится на кровати словно одержимый. И глаза. Глаза брата были наполнены безумием.